Назови меня по имени

Снаружи послышались шаги. Баба-яга и физик, вполголоса переговариваясь, вышли в вестибюль и повернули к лестнице.

– Видать, не задалась Данилина вечеринка, – бросил кто-то из ребят. – Заскучал наш супермен.

– Точно! Иначе не пришёл бы к нам под окна.

– Завидует.

– Может, пустим их? – предложила какая-то девочка. – Они же первые к нам пришли мириться.

– Это ещё неизвестно, мириться они пришли или как, – сказал мальчик из 11-го «Б» класса, худой и коротко стриженный, одетый в серую толстовку с капюшоном. – Вон, гляньте. Козырев ваш. Вечно что-то строит из себя, придурок.

– А что Козырев-то? Что Козырев?

– Да ничего! – буркнул мальчик. – Мудак он, вот и всё.

– Сам ты мудак.

– Савченко, тише! Настя, как тебе не стыдно! – раздался голос Карины Васильевны. – Прекратите выражаться в стенах школы!

– Понятно. В стенах школы мудаком быть можно, а выражаться нельзя, – буркнул Женя Савченко. – Наконец-то всё закончилось. Весь этот ваш балаган.

Он оттащил спальник в противоположный угол комнаты и сел на него, сцепив руки на коленях.

– Юджин, – подошёл к нему Алёша и присел рядом, – оставь Карину в покое. Посмотри на неё, ей и так с нами тяжко.

– Да задолбали вы все! – Савченко натянул на голову капюшон и отвернулся, показывая, что разговор окончен.

Маша стояла у окна и смотрела вниз, пытаясь понять, что происходит возле входа в школу. Козырев и Красневский что-то убеждённо доказывали завучу, а физик и ещё один ученик стояли чуть поодаль.

– Как думаете, зачем они пришли? – спросила Карина Васильевна.

Маша пожала плечами.

– Наверное, внутрь хотят, – ответила она. – Скучно им. Красневский же страдает без зрителей. А может, и правда мириться.

Карина Васильевна вздохнула. Её ладони мягко обхватили Машино предплечье – жест очень доверительный, очень женский.

– Спасибо, Мария Александровна, что задержались, – сказала Карина. – С вами мне как-то спокойнее.

Маша стояла неподвижно, не показывая своего раздражения. Она просто молчала и ждала, когда Карина Васильевна наконец отпустит её руку.

Учителя и ученики, стоящие снаружи, о чём-то договорились. Карманные фонарики погасли. На пришкольной территории снова установилась тишина.

За стенами комнаты продлёнки снова возникло оживление. По коридору шли уже не двое, а несколько человек.

Открылась дверь, в помещении включили свет. Маша поморщилась. На пороге появились завуч, физик и с ними – трое молодых людей: Козырев, Красневский и Михайлов.

– Анатолий Игоревич настоял, и я пошла у него на поводу, – сказала завуч.

Вид у неё был недовольный.

– Дети переночуют в школе, – сказала Баба-яга Маше и Карине, а потом повернулась к детям и повысила голос: – Чтобы потом нас не обвиняли, что вы взяли моду болтаться ночью по микрорайону!

Красневский привычно скривил рот. Михайлов рассматривал носки собственных кроссовок, и было непонятно, что он думает по поводу происходящего и думает ли он вообще. Козырев скорчил победную гримасу. Завуч легонько размахнулась и чуть не залепила Козыреву подзатыльник: тот вовремя успел пригнуться.

– Только покривляйся у меня! – воскликнула она. – А всё вы, Анатолий Игоревич. Теперь сами с ними возитесь.

– А чё сразу бить-то… – начал было Козырев, но завуч ухватила его сзади за ремень и продолжила:

– Гитару – в чехол. Козырев, Михайлов и остальные, кто ночует в спортзале, – шагом марш за мной! Красневский, оставайся здесь, ложись куда хочешь, хоть на подоконник, – места тут сам видишь сколько. В полном составе ваша весёлая компания в одной комнате ночевать не будет. Карина Васильевна, проследите.

Красневский, случайно встретившись глазами с Машей, вздрогнул, словно его толкнули в спину. Его красивые брови поползли вверх.

– Марья Александровна?

Завуч вывела учеников в коридор, и снаружи через несколько секунд снова раздался её командный голос:

– Анатолий Игоревич, а вам что, особое приглашение нужно? Опять хотите удрать к себе в кабинет? Только через мой труп!

Комната пришла в движение, одни ребята вставали, брали вещи и уходили, другие раскатывали спальники и расправляли одеяла. Почти все сделали вид, что ничего не произошло, лишь кто-то из девочек сказал громко и ехидно:

– А мы тебя, Данила, ждали-ждали, все глаза проглядели…

С другого конца девичьей половины тут же донеслось:

– Данила у нас как Золушка на бал…

– …приходит с опозданием.

В сторону, откуда прикатились насмешки, Красневский даже не повернул головы. Невозмутимо прошёл он на половину мальчиков, в тот самый угол, где устраивался Женя Савченко из 11-го «Б». Спальника у Красневского не было, и он сел у стены, потеснив кого-то. Спиной он опёрся о мягкое кресло-мешок, а ноги вытянул во всю длину.

– Куда копыта кладёшь, эй! – возмутился Савченко. – Ты глухой, что ли?

Красневский что-то вяло возразил соседу, и Карина в одно мгновение подскочила к ним.

– Опять болтовня? Данила, Женя, ну-ка оба легли и заснули!

– Заснёшь тут, – проворчал Савченко и перевернулся на другой бок.

Алёша сидел на спальнике неподалёку от входа. Маша заметила его нахмуренные брови и жестом показала ученику, что всё в порядке.

Карина ещё несколько секунд постояла на мужской половине, дабы убедиться, что все дети улеглись. Потом пересекла комнату, выключила свет и исчезла в смежном с продлёнкой методическом кабинете, – но через секунду дверь приоткрылась и учительница сделала Маше знак. Та подошла.

– Мне бы уйти, – попросила Маша. – Думаю, дальше вы сами справитесь.

– Да-да, конечно. – Карина неуверенно кивнула. – Вот только…

Выражение её лица напомнило Маше старшую сестру; Алькины уловки кое-чему её научили. Сейчас Карина о чём-нибудь меня попросит, подумала Маша и усмехнулась про себя. Точно, попросит – или я совсем ничего не понимаю в людях.

– Вы не могли бы посидеть с ними ещё минут пятнадцать? Просто проследите, чтоб тишина была, а потом тихонечко уходите. – Учительница попыталась снова коснуться Машиных пальцев, но та предусмотрительно убрала руки за спину. – Мне нужно срочно позвонить кое-кому. Вот прямо сейчас. Закончу говорить, сразу выйду. Поможете мне?