Назови меня по имени

Маша улыбнулась. Странное чувство: она немного завидовала учительнице биологии, но совсем не хотела оказаться на её месте.

– Красневский и компания точно не придут, я узнавал, – сказал Алёша.

– А почему в зрительном зале нет стульев? – Маша огляделась вокруг.

– У нас несколько сцен, – объяснил Алёша. – Здесь отыграем, на второй этаж пойдём.

– Ваша Алиса будет падать в кроличью нору? – спросила Маша и помахала рукой девочке из 11-го «Б». На футболке у выпускницы была изображена гусеница и огромный гриб.

– Нет, режиссёр решил, что наша Алиса не будет никуда падать. Она будет подниматься, всё выше и выше, – сказал Алёша.

– И кто у вас режиссёр?

– Катя.

– Вот это да! – обрадовалась Маша. – Где она? Надо с ней поздороваться!

– Кате сейчас лучше не мешать, – серьёзно сказал Алёша. – Давайте я сам ей всё передам. Скажу, что вы уже здесь.

И Алёша, чуть прихрамывая, направился к сцене.

– Марья Александровна, миленькая! – Девочки из 11-го «Б» подбежали к ней с двух сторон. Одна ученица обвила пальцами Машин локоть и повисла у неё на плече, а другая заботливо поправляла ей воротничок жакета. – Мы вас так ждали!

– Как живёте без нас, Марья Александровна?

И Маша вдруг услышала собственный смех, такой неожиданный и незнакомый для неё самой. Она потянулась к ученицам, две из которых были выше её на целую голову, и обняла их.

– Ужасно я без вас живу, ужасно! – хохотала она.

– Ужаснее, чем с нами?!

– В сто раз!

Зазвенели фанфары: кто-то принёс из дома колонки и музыкальный центр. Белого Кролика изображал мальчик в спортивном костюме из 11-го «Б» класса, очень похожий на местного физрука, который вечно опаздывал. Возле учительской процессию поджидала Белая Королева со свитой, в розовом костюме типа «Шанель», к её лбу была прилеплена объёмная мушка. Белая Королева пригрозила отрубить головы всем присутствующим.

В кабинете физики сидел Шалтай-Болтай в белом хоккейном шлеме. Анатолий Игоревич стоял рядом и посмеивался в кулак. Заметив Машу, он пробрался к ней через толпу зрителей.

– Грустно, – сказал физик. – Почти всех этих талантливых ребят жизнь скоро переломает и искалечит.

Маша ничего не ответила ему, но физик и не ждал никакого ответа.

– А если мы повторим на выпускном вечере? Нормально будет? – спросил Алёша, когда со всех сторон загремели аплодисменты.

Маша очнулась. В её ушах прозвенел вопль Белой Королевы: «Отрубить им всем головы!»

– Нет, Алёша, – вздохнула она. – Даже не пытайтесь это повторить.

После окончания спектакля суета в школе не только не утихла, но возросла ещё больше. Ребятам нужно было убрать костюмы, свернуть декорации, оттащить маты обратно в спортивный зал и приготовиться к чаепитию. В нарастающей сутолоке Маша почувствовала себя не у дел, но, когда она спустилась на первый этаж, чтобы незаметно выскользнуть наружу и уехать, не прощаясь, перед ней словно из-под земли появилась Бояринова.

– Марья Александровна! Вы что, сбежать от нас хотите?

Из комнаты отдыха раздавались гитарные переборы. Детям не разрешили зажечь живой огонь (в школе работала пожарная сигнализация), но вместо свечей учителя из подсобки принесли сетевые удлинители и несколько настольных ламп. Лампы установили на шкафы и полки, а одну – самую большую, с зелёным абажуром – на пол, в центр круга. Выключили верхний свет, и в помещении группы продлённого дня стало уютно и немножко таинственно.

Пахло недорогими девичьими духами, чьей-то ношеной обувью. Машин чувствительный нос уловил даже лёгкий запах сигаретного дыма, он проплыл и исчез так же быстро, как появился. Там и тут поскрипывали пенки, шуршали спальники и мягкие кресла-мешки с синтетическим наполнителем.

Наряду с какими-то очень наивными композициями, которые дети исполняли речитативом – наверное, это был рэп, – выпускники пели и другие песни, их слова Маша помнила ещё с юности. На лица падал свет – от лампы, стоящей на полу, от ламп в шкафах. Маша смотрела на детей по-новому, как раньше никогда не смотрела на уроках русского и литературы.

Вот, к примеру, одно лицо, за счёт теневой вертикали высвеченное только наполовину. Оно показалось Маше незнакомым. Длинный вздёрнутый нос, большой рот с тонкими губами, смешное оттопыренное ухо, прикрытое длинной прядью. Господи, да это же Прудникова, догадалась Маша. Может быть, девочка хочет быть всегда на виду, потому что чересчур сильно комплексует из-за неудачной внешности? Маше раньше никогда не приходило в голову ничего подобного, а сейчас она почему-то была уверена, что неожиданная мысль наконец-то помогла ей понять то, чего она не понимала раньше.

Павлик, ископаемый дронт и компьютерный гений, прислонился к стене и спал с открытыми глазами. Лицо его было запрокинуто. Шея с острым кадыком, покрытая редкой светлой порослью, обнажилась до самой яремной ямки. Нос с горбинкой, и в самом деле похожий на клюв, смотрел в тёмный потолок.

Катя сидела рядом с Алёшей, то и дело пытаясь поудобнее пристроить голову у него на плече. До Машиного слуха донеслось, как Алёша, мягко отстранившись, тихонько сказал ей: «Катя, твой большой умный мозг промял мне плечевую кость». Сидящий неподалёку мальчик из 11-го «Б» самоуверенно хмыкнул.

– Кать, иди сюда, – сказал он. – У меня плечо неубиваемое.

Бояринова ничего не ответила и отодвинулась в угол, где сидел Павлик. Задумавшись, она несколько минут напряжённо смотрела в сторону окна.

Вдруг её спина резко распрямилась. Катя села на пятки, а потом и вовсе вскочила на ноги. Со всех сторон зашикали, попытались усадить её обратно, но девушка указывала куда-то пальцем:

– Там! Посмотрите, вон там, во дворе! Какие-то люди!

Гитара замолкла на полузвуке. Все подтянулись к окнам.

Снаружи, вдоль липовой аллеи, перемещалось несколько теней. Свет от трёх карманных фонариков скользил по траве и по стволам деревьев. Из комнаты отдыха на втором этаже было отчётливо слышно, как внизу, возле входа в школу, кто-то громко переговаривается и смеётся.

– Ворота же закрыты! – недоумевала Карина Васильевна.

– Они могли через забор, – возразила ей какая-то девочка.

– Через ту самую дырку, – подхватили ребята.

– Если через дырку, значит, наши.

– Наши? – воскликнула завуч. – Я обошла этажи, всех пересчитала. Все тридцать два человека на месте, Анатолий Игоревич в своём кабинете.

– Может, это Анатолий Игоревич открыл ворота?

Баба-яга направилась к двери.

– Карина Васильевна, никого не выпускайте. Под вашу ответственность!

Дети зашевелились. Кто-то включил верхний свет, но со всех сторон послышались возмущённые голоса. Выключатель снова щёлкнул, и в комнате стало темно.

– На-аши. – Прудникова уперлась лбом в стекло, вглядываясь в темноту за окном. – Всех вижу. Вон, смотрите. Это Красневский.

Глава 8