Не бесите боевых грифонов, или любовь на краю света

Как во сне.

Камни показывали картинки: вот я и Ролан летим на грифонах над водопадом, мы смеёмся довольные. Колокольчик! Как чудесно видеть его снова. Уля нашла камень для беременной женщины и с гордостью показывает его мне. А вот Ришка со звонким визгом повисла на мне после разлуки.

– Мы просто хотели быть счастливыми… Помоги! – молила я.

Горы плакали вместе со мной, пока там, наверху, шёл бой, а я даже не знаю, кто победил, и не узнаю, наверное… Всё кончено! Я останусь здесь навечно. Камни живые. Они сочувствуют. Они отвечают на вопросы. Да – тепло, нет – холод. Но они не в силах помочь, они сдались. Сдались чудовища. Сдалась я.

Перед глазами яркая карусель – это, наверное, очередная злая шутка сумасшедшего аптекаря, он владеет моим сознанием, играет им, словно … Что это? Я… я вижу!

Берег реки, той самой, где мы бродили в поисках камней, только дальше вверх по течению. Отлогий берег уходит далеко в воду. С противоположной стороны крепостной стеной нависла чёрная скала, заслонив небо. В человеке, что стоит и любуется пейзажем, Ллонка почти не узнать: слишком… человеческий взгляд. Странно. Что же с ним произошло? Ведь когда-то он восхищался природой, как мы с Роланом. Что убило в нём человека? Колдовство? Магия?

Он улыбается светло, искренне. Подходит к воде, где на треноге стоит котелок. Я присматриваюсь, знакомое клеймо. Вещь дорогая, столичная, у меня утварь того же мастера. Откуда у него это?

В котелке кипит, булькая, зелье. Жаль не понять, какое именно. Запаха не слышно, а цвет… Такой болотно-зелёный оттенок у чего угодно может быть, я сходу назову десятка два.

Одно знаю точно: это не яд.

– Мир тебе, добрый человек, – раздается за спиной у аптекаря. – Кто ты и что привело тебя так далеко в горы?

Я не вижу, кто это. Только голос слышу, тихий, мягкий. Шелестит по-стариковски осенней листвой, эхом отражаясь от скал.

– Я травник, – весело отвечает Ллонк. – Брожу, ищу редкие растения. На зиму остаюсь в каком-нибудь месте, а как только потеплеет, сюда в горы.

– Сам по себе, значит. Вольный, как птица? – смеётся невидимый собеседник.

– Твоя правда, старик. Семьи у меня нет. Людей я не люблю. Ничто меня не держит.

– Людей, говоришь, не любишь? Стало быть, обидели они тебя? Люди?

Ллонк помрачнел, но ответил:

– Обидели, добрый человек, это когда ты аптекарю порошок из трав редких принёс, а он тебя обсчитал. А мне… Мне жизнь разрушили.

– Вот так прямо и разрушили? – изумляется голос.

Ллонк кивнул. Взял ложку деревянную с длинной резной ручкой и принялся помешивать. Спокойно, размеренно. Семь раз в одну сторону, семь раз в другую. Зелье стало белым, словно молоко.

Я знаю это зелье. Оно удивительное. Если человек попал в пламя, обгорел, всего глоток может вернуть к жизни. Главное, чтобы пострадавший еще дышал. От ожогов не оставит и следа. Сложное в изготовлении, требует много сил, в состав входят редкие травы, в том числе звёздник, который растёт высоко в горах, цветёт раз в году лишь четверть часа – в это время его и нужно собрать.

– Меня в Академии не любили, – задумчиво проговорил Ллонк, загасив огонь под треногой. Вытащив из безразмерной сумки песочные часы, перевернул их и уставился на струйку, лениво ползущую по стеклянной воронке. – Рожей не вышел. Не дворянин, родители – купцы. Не бедны, но из тех, что против обучения магии. Они считали это блажью и платить не собирались.

Песок просыпался, маг удовлетворённо кивнул, поднеся ложку к лицу. Зачарованные пузырьки, (похожие на те, в которые я зелье для королевы наливала, но в этих зелье еще и сколько угодно будет храниться и не растеряет магических свойств) (наполнялись молочно-белой жидкостью. Зельевар своё дело знал, работал ловко и споро.

– Родители вскоре умерли. Лучшее, что сделали для меня. Я продал дом и оплатил обучение в Академии. Хотел показать всему миру, на что способен.

Сердце сжалось. Что же с ним случилось? Молод, талантлив, целеустремлён.

– Дурак я был! – вдруг взвизгнул Ллонк, и я узнала этот безумный блеск в глазах, всего лишь на мгновение вспыхнул им взгляд юноши, но страх заставил оцепенеть. – Всё хотел доказать, что самый-самый , вот меня и подбили на пари. И я бы его выиграл, без сомнения, там и делать было нечего. Но… Надо было лучше смотреть, кто стоит у тебя за спиной. И что очаровательная девчонка, которая мне так нравилась, может подкинуть в твой котелок.

– Мне жаль, – вздохнул голос.

– Лаборатория взорвалась и меня отчислили. Без права восстановления.

«Неужели ничего нельзя было сделать?» – пронеслось у меня в голове.

– Наверное, если бы я кинулся в ноги ректору, умолял. Меня бы восстановили спустя год работы на благо Академии.

– Так что ж не кинулся? Не умолял?

– Терпеть насмешки этих ничтожеств? Ни за что!

– Но ты добился успехов! Можешь вернуться, продемонстрировать свой талант, и все поймут, как были не правы. Люди способны признавать свои ошибки.

– Я вернусь. Можете не сомневаться.

– Вот и хорошо.

«Джо!» – кто-то тряс меня за плечо.

Ллонк исчез, на его месте появился старик. Весь в лохмотьях, голос всё тот же, но ещё тише, ещё больше похожий на шелест сухих листьев под ногами. Руки и ноги его закованы в цепи из синевато-чёрного металла, ни разу такого не видела. Лицо искажено мукой, глаза полны боли.

– Джо! Помоги мне.

Шевелиться сил не было. Я лежала на ледяном полу в куче прелой соломы, пытаясь справиться с гадким, отвратительным запахом. Наконец удалось открыть глаза – старик и берег реки исчезли, вокруг меня снова стены камеры. Жаль. Жаль, что там, в своих видениях, я не могла говорить. Может, удалось бы поговорить с Ллонком? Хотя это вряд ли что-то изменило. Зельевар разозлился на весь белый свет, потерял рассудок от ненависти.

– У-у-у-у! – раздалось над головой, снова потрясли за плечо.

– Лаура! – я попыталась подняться.

– У-у-у… – лапы зверя невероятно сильные поставили рывком на ноги и тут же поддержали: сил стоять не было.

– Погоди. Лаура, я...

Мне под нос сунули пузырёк, такие же точно были у Ллонка в видении.

Вытащила пробку, понюхала. Укрепляющее. В памяти всплыли слова королевского лекаря о том, что мне нельзя пить зелья минимум год из-за риска потерять магию навсегда. Знаю. Но сейчас речь не о том, потеряю ли я магию. Сейчас главное – выжить. Надо бороться за себя, за чудовищ, за тех, кто прилетел меня спасать, за горы и Приграничье. Так что…

– Мне бы ещё магию вернуть, – тихо проговорила я. – Не знаешь, как?

В ответ меня дернули за руку огорченно, тихо, очень выразительно вздохнув. В полутьме что-то звякнуло – Лаура показала ключи на металлическом круге, тускло поблескивающие в неровном свете факелов.

– Ты… выкрала ключи и пробралась ко мне?

Как же тяжело без магии! Надо было бежать, нас могут заметить, а мне даже головокружение не унять. Укрепляющего зелья недостаточно.

– Скорее, – скомандовала я, подбадривая не столько маму Ули и Ришки, сколько себя.