Не буди лихо

— Говорят, пожар на ЧАЭС. Но они же только на крыше были, не должны были так пострадать…

Тревога усилилась. Анна вдруг поняла, что эта катастрофа куда серьёзнее, чем казалось вначале. Один из пострадавших вдруг начал кричать, корчась от боли. Врачи пытались удержать его, но он продолжал хвататься за голову и стонать. Анна знала симптомы: это не было похоже на ожоги от огня или химические ожоги. Это было что-то другое. Что-то ужасное.

— Мы должны вызвать помощь, больше врачей! — Анна крикнула медсестре, которая застыла в дверях, ошеломленная происходящим. — Немедленно!

Теперь уже коридоры заполнили голоса. Врачей и медсестер становилось все больше, а вместе с ними – и раненых. Постепенно больница наполнялась криками, звоном телефонов и тревожными разговорами. Люди в больничной форме суетились, их лица отражали ужас. Пострадавшие прибывали один за другим, каждый с одной и той же жалобой: сильная боль, тошнота, головокружение, ожоги.

Анна остановилась на миг, прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Она понимала, что больше нельзя колебаться — нужно действовать. Её сердце билось быстрее обычного, но она твердо решила, что сделает все возможное для этих людей. Слишком многое стояло на кону, и масштаб бедствия начинал проявляться перед ней, как наяву.

Глава 20

Виктор стоял на территории атомной станции, окруженный дымом и темными силуэтами разрушенного четвертого энергоблока. Воздух был насыщен запахом горящей техники и металла, вперемешку с чем-то едва уловимым, незримой опасностью. Каждое движение давалось с трудом: тело казалось изнуренным, несмотря на то, что прошло лишь несколько часов с начала его смены.

Он пытался осознать произошедшее, но разум отказывался принимать реальность. Взрыв, который они слышали, еще отдавался эхом в ушах, а последовавшие события словно замедлились, став чередой кошмарных картин. Никто толком не знал, что делать. Казалось, даже опытные инженеры и операторы теряли ориентиры, будто весь мир вокруг них перестал подчиняться привычным законам.

Приказов было мало. Людей не хватало. Многие, как и Виктор, понимали, что теперь ситуация вышла за рамки аварии – это катастрофа, и они находились в её эпицентре.

— Виктор! Нам нужно срочно перекрыть насосы, иначе пойдет еще больше пара! — кричал его коллега, пытаясь перекрыть шум грохота и треска разрушающихся конструкций. — Система охлаждения не работает!

Виктор кивнул и побежал к управлению насосами, уже не обращая внимания на то, что ноги с каждым шагом тяжелели, а руки начали мелко дрожать. Они всегда знали, что работать на атомной станции — это огромная ответственность, но никто не был готов к тому, что случилось этой ночью.

Снова и снова они пробирались через опасные зоны, пытаясь минимизировать последствия. Горящие остатки машинного зала и трубы, которые все еще продолжали выбрасывать в воздух обломки, делали работу невыносимо сложной. Температура была ужасной — казалось, что даже воздух становился плотным, давящим, будто что-то невидимое стягивало грудь железным обручем.

Виктор знал, что каждая минута пребывания здесь могла стоить ему жизни. Радиоактивность, невидимая и коварная, проникала в кожу, в легкие, выжигая изнутри. Но работа не могла остановиться. Если они не прекратят выбросы, если не остановят остатки системы охлаждения, последствия могут быть еще хуже.

Он встретил инженера по имени Юрий Трегуб — тот был бледен, с каплями пота на лбу и губами, плотно сжатыми, чтобы скрыть страх. Они обменялись краткими взглядами, в которых читалась одна и та же мысль: никто из них не был готов к такому.

— Мы пытались стабилизировать всё это, — прохрипел Юрий, указывая на панель управления, которая теперь казалась бесполезной. — Но тут… всё вышло из-под контроля.

— Я знаю, — глухо ответил Виктор. — Но у нас нет выбора. Мы должны работать дальше.

Время тянулось бесконечно. Силы иссякали. Виктор не раз чувствовал, как земля под ногами теряет стабильность, и ему приходилось хвататься за обломки, чтобы не упасть. Но останавливаться было нельзя. Жгучая боль в груди говорила о том, что радиация уже начала проникать в его тело, но он не мог уйти. Не сейчас.

Работа продолжалась, несмотря на выгорающее ощущение времени и пространства. Каждый новый шаг казался бесконечным, каждый очередной задание — неразрешимым. Но Виктор понимал: если они сейчас остановятся, то весь мир, который был за пределами этого кошмара, может рухнуть вместе с ними.

Он старался не думать о доме, о Припяти, где в эту ночь спали тысячи людей, ничего не подозревая о том, что их жизнь меняется навсегда. Анна… Он вспомнил ее лицо и испытал колкую боль в сердце, но тут же отбросил мысли о семье. Сейчас его долг был здесь, на станции.

***

Утро двадцать шестого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года выдалось ясным и солнечным. В Припяти, словно ничего не произошло, город просыпался к очередному дню. Сквозь окна многоэтажек тянулись первые лучи света, наполняя комнаты мягким, весенним теплом. Люди постепенно выходили из домов, готовясь к выходным, ведь впереди были долгожданные первомайские праздники — символ единства и труда для всего Советского Союза.

На улицах города было спокойно. Молодые мамы с детьми шли в сторону парков, пожилые люди неспешно прогуливались, обсуждая цены в магазинах и планы на предстоящие дни. Рабочие спешили на свои смены, и лишь редкие разговоры касались ночных событий на Чернобыльской атомной станции. Многие знали, что там произошла авария, но в городе не было паники. Никто не мог себе представить, насколько серьезной была ситуация.

— Слышал, на станции что-то произошло? — спросил один мужчина другого, стоя на автобусной остановке. — Говорят, пожар был.

— Да, вроде мелочь. Наши уже всё потушили, — ответил второй, зевнув. — Что там у нас не горело? Главное, что никто не пострадал.

— Ага, правду говоришь. Да и день-то какой! Ветерок, солнышко, а завтра вообще выходной.

Обычные будни шли своим чередом. На центральной площади собирались люди, кто-то обсуждал завтрашние первомайские шествия, кто-то планировал поездку за город на выходные. Никто не спешил покидать улицы, ощущение беды не витало в воздухе. Привычная тишина субботнего утра была обманчиво мирной.

В школе дети готовились к торжественным мероприятиям. Учителя проверяли списки участников, а родители обсуждали, кто какие костюмы шьет для праздничной колонны. Все вокруг напоминало подготовку к большому событию, празднику, который всегда ассоциировался с радостью, весельем и ощущением стабильности.

Улицы заполнялись все больше. Утренний рынок работал, как обычно, продавцы раскладывали овощи и фрукты, покупатели вели беседы, торгуясь за свежую зелень. Работники коммунальных служб подметали тротуары, а в витринах магазинов сверкали плакаты с лозунгами к Первому мая.