Не лезь в бутылку, или Джинн в посудной лавке

Второй рисунок: ректор Джеркус (разумеется, Илар), лицо достаточно узнаваемое в газетах, склонившись в поклоне, держит что-то на вытянутых руках, протягивая это королю.

Третий рисунок: вскочивший король смотрит на спокойного ректора то ли с недоверием, то ли со злобой. Герцог Орзанский заинтересован, но напряжён, как свернутая пружина. Облачка с текстом сообщают, что безликая толпа изумленно охает и ахает.

Четвёртый рисунок: крупным планом изображен сосредоточенно нахмурившийся король. Он уставился в какие-то бумаги так внимательно, словно от этого зависит его жизнь ( в какой-то мере это правда). В королевской лысине почему-то отражается искаженное злостью лицо герцога. Видимо, художественная вольность.

Пятый рисунок: король сидит на стуле, властный и суровый. К замершему герцогу Орзанскому с обеих сторон подходят стражники и явно не для того, чтобы выразить родному брату короля свое почтение. Лица у стражников серьёзные и решительные. Невесть откуда взявшаяся стража ненавязчиво окружает по периметру весь зал, стараясь по возможности не тревожить танцующих людей. Оркестр играет что-то особенно оживлённое, требующее от танцующих особой концентрации на танцевальных па. Вышколенные лакеи с индифферентными лицами обносят тех гостей, кто не танцует, королевским вином, и люди концентрируются на неожиданном угощении.

Создаётся впечатление, что не происходит ничего из ряда вон выходящего. Веселье бьёт фонтаном.

Шестой рисунок состоит из двух: крупный план лица герцога, на нем дикая ярость и какой-то отчаянный восторг человека, которому уже нечего терять. На второй части рисунка – руки герцога, на кончиках коротких ловких пальцев уже зеленеет смертельное заклятие. Это вторая вспышка цвета в рисунках после яркого красного платья.

Как по щелчку, мир вдруг возобновляет движение, и зелёная вспышка движется почему-то на меня.

Глава 49. Ворон ворону глаз выклюет?

– Старая сволочь! – рыкнул герцог, явно обращаясь к лже-ректору. – Так-то ты платишь за добро! Вот и живи теперь без своей подпитки и без магии! Пусть все увидят, откуда ты магию сосёшь!

И зелёная вспышка затмила мир перед глазами.

Никакая жизнь перед глазами не пронеслась. Снова обманули. Обидно и несправедливо. Только яркая вспышка заклинания и собственное изумление. Почему я крайняя? Вот и убивал бы ректора, если тот его предал! Нет, ректора не надо! Это же Илар! Я попыталась дёрнуться в его направлении и отключилась.

…В себя пришла на холодном мраморном полу. Вокруг никто не толпился, не ахал изумленно, не лил слезы на моё остывающее тело и не вопрошал, на кого же я их всех покинула. Никого покидать я, разумеется, не собиралась, но все равно как-то неправильно это всё.

– …собственноручно! – шипел разъяренный Илар.

Я вяло удивилась, подумав, что это он там такое собственноручно собирается делать? Гораздо позже (из всё тех же газет, потому что Илар категорически отказался переживать заново «тот момент, когда я чуть тебя не потерял») я узнала, что он торжественно обещал вырвать сердце герцогу и любому другому, кто посмеет покуситься на мою скромную персону. Ну и на его тоже, потому что у короля после заявления брата появилось несколько вопросов.

– Дайте мне пять минут, я всё расскажу! – рявкнул он сквозь зубы и сквозь начавший таять, видимо, от обилия остаточной магии вокруг, образ ректора.

Как оказалось, за те двадцать секунд, что я была без сознания, меня успели аккуратно положить на пол. Вокруг сразу же замерцала защита, слои которой Илар накидывал один за другим. Он явно больше не намеревался пускать дело на самотёк и оставлять мою безопасность на провидение и богов. Или на королевскую стражу, подобравшуюся уже подозрительно близко.

Всё это, однако, я узнала позже. В тот момент я лежала на полу, страдала и думала о том, что совсем не этого ожидала от «главного события года!». Газеты, как всегда, врут. Или не врут? Событие ведь действительно то ещё.

Осознав, что хлопотать вокруг моей персоны никто не собирается – я же не знала, что джинн в этот момент одновременно угрожает арестованному герцогу, оправдывается перед королём и плетет защиту – я открыла глаза и села.

– Ой, – сообщила я окружающим.

– Лили! – взволнованный джинн был до невозможности похож на старушку, которой не так давно притворялся. Я почти ожидала, что он вот-вот нальёт мне молочка и погладит по голове. Тьфу! Какие глупости лезут. Это, наверное, попытки убийства так влияют на состояние головного мозга. – Чтобы я еще хоть раз оставил тебя без защиты!

– Да кто же знал, что он будет заклинаниями швыряться, – простонала я. – Тем более в меня. Я же вообще ему ничего не сделала, просто рядом стояла.

Король, как ни странно, не пожелал делать дальнейшие объяснения достоянием общественности – наверное, тоже не любит газеты – а потому предложил (а от предложений короля, как правило, не отказываются) пройти в другое место, чтобы «в более спокойной обстановке обсудить происходящее».

Джинн одарил короля отработанным придворным поклоном (а вот мне не кланялся, хотя я, между прочим, его хозяйка) и, естественно, согласием.

Цепляясь за локоть Илара, я послушно тащилась за ним. Голова трещала, как после бурной ночки. А самое обидное, что у меня и бурных ночей-то ни разу не было, зато головная боль почему-то наведывается регулярно.

Следуя за монаршей особой, мы прибыли в симпатичную гостиную, спрятанную за одной из многочисленных дверей Летнего дворца его величества. У дверей тут же заняли места суровые стражники с лицами, словно высеченными из камня. Высокая бледная женщина, лишенная всяческих красок, маячила за левым плечом короля.

Величество грузно осел в большое плюшевое кресло и махнул нам, разрешая сесть. Бледная женщина стояла позади его кресла, заложив руки за спину и глядя прямо перед собой. Пристраиваясь рядом с Иларом на диванчике, я подумала, сильно ли неприлично будет, если я уткнусь лицом в его плечо. Свет доставлял почти физические мучения, а мой родной джинн пах невероятно приятно, даром что был в облике самого гнусного типа из всех, что ступал когда-либо по этой земле.

– Мы благодарны за преданность в это тяжёлое для короны время, – устало вздохнув, сообщил король.

Илар ответил что-то дежурное о том, что мол, это его долг. Я подумала-подумала и все-таки зарылась носом в тяжелую ткань его фрака. Как же хорошо. Всю жизнь бы так провела.

– …награда по вашему выбору, будь то титул, земли или золото. Услугу, которую вы оказали короне, невозможно переоценить, – устало и как-то обречённо сообщил король.

Я невольно задумалась, а сколько покушений уже пережил это изможденный некрасивый человек? Сколько раз он был на этом месте и узнавал, что приближенные хотят его смерти, хотят его заточения или же просто хотят что-то от него получить? Если бы люди знали, что работа короля не предполагает выходных, а рабочий день настолько ненормированный, что даже на балу, даже ночью, приходится заниматься делами, едва ли было бы столько желающих надеть корону. Впрочем, некоторых даже это не останавливает. Вот хоть на герцога посмотрите!