Не про заек
Шрифт:
— Oui.
Водитель нервно курил.
Николя прибежал с мокрой головой.
Деньги. “Merci, au-revoir!18”»
* * *
«Балкон на пятом этаже. Отсюда обычно видно Тур-Эфель, но сейчас слишком поздно, и башня не подсвечена...
Сон в оранжевых подушках. Далеко за полдень. Солнце в окно, колыхающееся бельё на веревке в студии напротив. Герани. Тут везде герани.
Наконец, горячий душ. Собственное лицо в зеркале.
Кухня. Горка посуды. Я люблю мыть посуду. Запах остатков еды почему-то напомнил парикмахерскую из детства; что-то, чем тётки завивают свои перманентные кудри...
Пью чай за столом. Остатки
* * *
«Басы “Massive Attack”. Футболка на голое тело. Звук воды в туалете перемешивается с едва слышным звоном колокола старой церкви. Крыши бросили тень на своих соседей. Луч предзакатного солнца отразился в глазах прелестной молодой негритянки, вышедшей снять сухое бельё. Занавеска запахнулась за ней, но ещё продолжала колыхаться под ласковым ветром,
17 Вы – русская?
18 Спасибо, до свидания
55
Галина Хериссон
помня движения её бёдер.
Вечер. Красиво. Впадаю в состояние тупой, мягкой задумчивости, и сердце большое, полное любви, бьётся чаще, когда можно выйти из квартиры просто чтоб посмотреть уже много раз виденную Эйфелеву Башню, искрящуюся, подмигивающую огромным светящимся глазом, рассекая небо над Парижем.
Я не в Париже, а в Клиши. Но граница — только указатель на дороге, обязательно обрамлённой произведением скромного и старательного садовника.
Серые крыши. Облака цепляются за трубы, плывут, наматываются на Эйфелеву башню. Есть немного пива, можно тянуть его, наблюдая за домашней крысой, пятнистой, с глазами бусинами.
Копин19, так зовут крыску, почесала лапкой мохнатую щёку. Так быстро-быстро. Замерла, оперевшись на длинный упругий хвост завитком. В её пугливых глазках отражается небо. Синее и густое. Деревья качаются, вытянув вверх свои руки. Это их городской танец в тоске по дикому, не ограниченному красивой архитектурой пространству. Здесь они уживаются с силуэтами труб на крышах, стремящихся вверх, к звёздам. Но они тяжелы, прикованы и, наверное, поэтому так жадно всасывают воздух, небо над городом, со свистом, с завыванием, с им только вeдомой песней в такт с шумом моторов.
Уже вечер. Звёзды здесь почти такие же, как тогда в Москве. Москва. Ва, ва, ва... Эхом отдаётся в сердце. А звёзды вдруг начинают двигаться, летать, будто пауки плести паутину созвездий. А может, это и не звёзды... Это самолёты из Москвы. Или в Москву. Низко, соприкасаясь со светом окон на крышах. Это
19 Подружка
56
НЕ ПРО ЗАЕК
окна маленьких студий, где живут поэты и философы. Окна смотрят вверх. Эти глаза направлены в небо, не показывая, что есть здесь на земле, под ногами. Есть только небо, колыбель дождя, ветра, сна, холода, солнца, пространства, на другом конце которого она, Москва...
И в Москве-то я была проездом, пару раз... Но зацепило!
Гостеприимная квартирка на Соколе. Кот Борис. Выставка про ёжика в тумане. Друзья на Цветном бульваре. Всё мимолётно и весело. И всего-то три месяца назад, а кажется — вечность...»
* * *
«Писать! А иначе как удержать мысль, как сохранить все образы в голове, когда ты, например, подпиливаешь ногти или едешь в метро? Ты мысленно доверяешь
всё это бумаге в тот момент, когда ты рассказываешь историю сам себе, еле шевеля губами.Или ты смотришь на людей вокруг тебя, и сердце твоё наполняется теплом и любовью, когда ты просто видишь этого нестарого старичка с очень мудрыми глазами и складками на лбу от привычки удивляться миру. Или девушку с большими руками, рыжеватую, с россыпью веснушек и аквамариновыми глазами, которая что-то читает. Или ту негритянку с большой грудью и прыщиками на лбу... (в метро из Клиши)»
* * *
«Что писaть, когда и писать не хочется, а только дышать! Когда идёшь под гору и видишь в дымке панораму, открываемую вдруг тебе, ещё недавно неприветливым городом. На лице твоём едва скрываемая улыбка, глуповатая, как после двойной,
57
Галина Хериссон
нет, тройной порции мороженого. И воспоминание — радостно, и ожидание — прелестно. И прохожие смотрят вслед. И ты не можешь понять, что это с тобой такое сегодня, что за излучение в мир? Даже проснулась рано!
Нет. Нет, это решительно никуда не годится! Я имею в виду писанину. Я слишком много думаю, и ручке не угнаться за мыслями...
Вот — площадь Вогезов, сквер Луи Тринадцатого, переменившийся с тех пор, как мы пили пиво здесь, на траве... Помню, рисовала, а в паре метров сидела компания. Мы познакомились. Ребята громко обсуждали варку борща. Русские — хотя уже заядлые парижане. Один пошутил над моим рисунком и пригласил присоединиться. А то, говорит, “оголодала совсем, на почве искусства!”...
Теперь газон поредел, но публики не убавилось в этом театрике, среди игрушечных домиков, заборчиков, зелёных скамеек, голубей и аккуратных пирамидальных деревьев. Пустые вазы фонтанов, охра листьев, завитки фонарей. Всё как будто кукольное. Не хватает только ватных облачков. И поспать бы здесь. Тщ-тщщ...»
* * *
«Вдох. Бежать. Внедряться в городскую толпу центральных, старых, узких, удивительных, незнакомых, новых, несуразных, красивых, уродливых, знакомых, чужих, осенних, промозглых, знойных, душных, свежих, тёмных или обласканных солнцем улиц.
Ощущать дыхание толпы, машин, магазинов, баров. Ловить безразличие, скуку, враждебность, зависть, радость, приятие, приветливость, жалость, интерес, удивление в глазах прохожих: парижан и непарижан, белых и чёрных, европейцев и восточноевропейцев,
58
НЕ ПРО ЗАЕК
американцев и латиноамериканцев, красивых и не очень.
Кто такая она, эта толпа? Как она живёт? Как растёт и угасает? Что ест, что пьёт, о чём говорит?
Вот острые глаза китаянки и сморщенный ротик француженки, усталые глаза африканца и сальные — турка.
Походки быстрые, стремительные, расслабленные, пьяные, хаотичные, бодрые, сонные, пружинящие и напряжённые. Куда они идут? Зачем? Все здесь почему? Со всего мира. Здесь, в Париже? А я почему здесь?
Выдох.
Можно открыть (закрыть) глаза и увидеть себя, стоящей посреди пустой ночной улочки, и услышать чьё-то пьяное или грубое “Salopе! 20” в свой адрес. И это тоже часть моей жизни...
А нефиг шляться по ночам!»
* * *
«Как хорошая девочка пошла в Люксембургский сад. В первый раз. И целый день тут просидела с книжкой.