Не тот год

Немецкими танками оказались самоходки. Их поддерживало около двух взводов пехоты. Одна бронированная машина нагло сунулась в ворота, успев дважды пальнуть из невероятно короткой пушки. Её с первого выстрела прямо в лоб щёлкнула единственная наша «сорокопятка», замаскированная в проломе кольцевой казармы. Ещё одна вражеская бронемашина попыталась поддержать стрельбой пехотинцев со стороны Тереспольских ворот, но не въезжая через них, чтобы не угодить в ловушку. Благодаря чему осталась целая. Чего нельзя было сказать про пехоту. Человек десять осталось лежать с нашей стороны стены.

Засевшие в клубе гитлеровцы при виде соотечественников открыли массированную ружейно-пулемётную стрельбу, не дав защитникам крепости нормально маневрировать и повторить контратаку, как недавно у Холмских ворот.

— С ними нужно что-то делать, — рубанул рукой воздух Зубачев, а потом провёл ребром ладони у себя по шее. — Они у нас вот где сидят!

— На пулемёты не больно-то и попрёшь, — покачал головой Фомин. — Пробовали уже.

— Я могу помочь, — подал я голос. После отражения немецкой атаки я так и остался рядом с комиссаром. Он меня не стал гнать, только иногда косился и отчего-то хмурился. Остальные посчитали, что так и должно быть. — Я умею проникать в самые разные места, куда попасть тяжело. Окажусь внутри, свяжу немцев боем, а там уже и бойцов можно будет посылать. Возле ворот я также полвзвода гитлеровцев перебил. Они и пикнуть не успели. А потом вы атаковали.

— Вот так прям один пойдёшь, Андрей? — пристально взглянул на меня Фомин.

— Да, один. Я так обучен.

— Что нужно? — влез в разговор Зубачёв.

— Патронов вот к этому, — я щёлкнул ногтем по «шмайсеру», — и гранат. Лучше всего наших «эфок».

Я смог убедить командование принять мой план. Возможно, кто-то из них и подозревал меня в чём-то. Не конкретно, а инстинктивно из-за всего случившегося и происходящего вокруг нас. Или Фомин не до конца поверил. Но задерживать всё равно не стали. Особую роль, думаю, в этом сыграла информация про уничтоженных мной немцев перед мостом рядом с Холмскими воротами. Контратака из Цитадели была проведена из-за надежды, что это к ним пробивается подкрепление. Признался не я. Фомин раскопал, успев найти время, чтобы расспросить бойцов. После чего подошёл с вопросами ко мне. Скрывать ничего не стал и почти всё рассказал, как было дело.

Патронов мне дали на пять магазинов. А вот с гранатами не так сильно повезло. Вместо Ф-1 я получил две немецких яйцеобразных М39 и одну РГД-33 в осколочной рубашке. Пришлось попросить, чтобы меня научили ей пользоваться. Кстати, особого удивления я этим не вызвал. Сказалась моя «принадлежность» к московским важным особистам. Потом, думаю, сообразят, что немного странно такое видеть от человека, который выдаёт себя за умелого диверсанта. Но это потом, а сейчас всё прокатило на общем нервяке.

К полковому клубу мы выдвинулись двумя группами. В каждой было по тридцать-сорок человек. Командовали ими два лейтенанта. Один был из автобата, другой из конвойной роты НКВД. Отряды рассредоточились по воронкам и за деревьями в полутора сотнях от здания. В будущем это будет церковь. Но совсем с иным обликом. Сейчас внешне здание тоже выглядело церковью. А когда-то и было ей. На ней даже один из маленьких куполов не убрали. Сняли лишь крест с него.

— Андрей, — повернулся ко мне энкавэдэшник, — ты готов?

— Как пионер, — выдохнул я и зашептал заговоры. Сначала на укрепление тела, затем на невидимость.

— И когда? О-о?!

Лейтенант от удивления охнул, когда не увидел меня рядом. Всего на миг он отвёл взгляд и этого оказалось достаточно, чтобы полностью потерять меня из вида.

Я же вскочил на ноги и быстро побежал к церкви, точнее к окну на первом этаже, которое зияло пустым проёмом. Раму вынесло не то одним из близких взрывов снарядов, не то пострадала от гранаты во время неудачного штурма красноармейцев. Немцы не стали заваливать окно. Вместо этого установили там пулемёт. Под окном я закинул автомат за спину, достал РГ и привёл её в боевое положение. Теперь нужно только как следует её встряхнуть, чтобы «карманная артиллерия» встала на боевой взвод. Мне особенно пояснили, что метать нужно резко. Иначе та не взведётся и упадёт как кирпич.

— Как там один мой начальник говорил? Поднять руку и резко опустить её со словами «да на хрен всё», — прошептал я.

В гранате отчётливо что-то щёлкнуло после моего движения. Затем она влетела в окно и оказалась внутри. Я ожидал криков паники и даже того, что мой гостинец выбросят наружу. Но до самого взрыва всё было тихо. Враги тоже смертельно устали, как наши и потому внимание притупилось?

Как только внутри клуба прогрохотало и из окна вылетело облако дымы с пылью, я подпрыгнул, цепляясь за покоцанные стены, заскочил в проём окна и чуть ли не рыбкой нырнул в клуб. При этом сбил пулемёт, который с оглушительным лязгом полетел на пол.

Под окном корчились двое гитлеровцев. Осколки гранаты вошли им в спины, но не убили. Если оказать помощь, то выживут. Вот только кто-кто, а я проявлять подобный гуманизм не стану. И другим не позволю.

Опустившись на одно колено, я сдёрнул из-за спины автомат и не раскладывая приклад послал несколько очередей по суетящимся возле окон и дверей врагам. Потом отскочил к внутренней стене с множеством узких арочных проёмов. Внутреннее расположение было представлено центральным просторным помещением, где валялись лавки. И двумя узкими, проходящими вдоль окон и отделёнными от центра стенами с арочными проходами. У противоположной по отношению к главному входу стены расположилась сцена. Над ней был длинный балкончик с дверью, ведущей в какую-то комнату. Или на чердак. Или ещё бог знает куда. На балкон вела лестница с правой стороны. Сейчас на нем столпились пятеро нацистов. Встали, как групповая мишень на стрельбище. И дистанция плёвая.

Тр-р-р-р-р!

«Шмайссер» задёргался в моих руках, выплёвывая остаток магазина по врагов. Несколько пуль ударили в балясины и перила, отбивая щепки. Прочие вошли в тела захватчиков. Один из них сложился в пояснице, схватившись обеими руками за живот, упал на перила, а затем перегнулся и полетел вниз, где с глухим стуком приземлился на полу.

Я вновь отскочил к стене, спрятавшись в арочном проходе. Здесь я отстегнул магазин, вывел назад приклад, разложил плечевой упор. Только после этого вставил новый магазин в шахту и передёрнул затвор.

В этот момент рядом возник, как из-под земли здоровенный фриц с непокрытой головой и с автоматом, внешне чуть-чуть отличающимся от моего. Скорее всего, с МП-38. Его первым порывом было проскочить через проём, где стоял я. Но отвод внимания сработал на немце, как прозрачная стена. Он аж дёрнулся всем телом и кивнул головой, как бывает при резком торможении автомобиля, остановившись в шаге от меня.

Тр-р!

Короткая очередь в два патрона ударила ему в левую часть груди. В его глазах проскочило удивление, страх и… узнавание. Умирая, он смог меня увидеть. Но большего сделать гитлеровец не сумел. На пол он уже упал мёртвым.

На боку у него приметил брезентовую сумку с гранатами.

— А вот это мне пригодится! — вслух обрадовался я и быстро обчистил гитлеровца. Из автоматного подсумка достал два магазина. Вроде бы они у «сорокового» и «тридцать восьмого» взаимозаменяемые. В гранатной сумке лежали три гранаты. На двух имелись осколочные рубашки. — Вообще сказка.

Первая граната — с задержкой — полетела в сторону второго пулемётного расчёта. Там устроились два пулемётчика и один стрелок с карабином, вставший в полный рост над сидящими номерами расчёта. Граната рванула уже через три секунды после того, как упала на пол позади них. Назад на стук успел обернуться только стрелок. Взрыв снёс всю троицу. Следующая граната полетела в группу гитлеровцев за баррикадой из лавок напротив запасного выхода справа от главной двери. Там вместо двери и дверного косяка краснела свежими кирпичными сколами неровная прореха, оставленная взорвавшейся рядом миной. Половина легла замертво или с тяжёлыми ранами, но трое остались стоять на ногах и после взрыва порскнули в разные стороны как тараканы вдоль плинтусов, когда на кухне зажегся свет. Двоих из них я успел расстрелять из автомата.