Не тот год

Листки с приказом были размножены вручную и с посыльными переправлены к другим обороняющимся. На данный момент мы знали всего о трёх очагах обороны, включая наш Восточный форт.

Приказ был нужен в качестве оправдания для оставления позиций в крепости. Опытные командиры прекрасно знали, во что им может выйти самовольное отступление. Этим листком они прикрыли себя и в первую очередь прочих бойцов и командиров, которые продолжали оборонять крепость, а не сдались в плен к немцам. Как я понял из обмолвок и коротких споров, этот урок им преподнесла война с Финляндией. Правда, конкретных примеров из Зимней войны я не услышал.

Услышав про прорыв, я решил остаться и помочь красноармейцам. Предыдущая ночь показала мою высокую эффективность в уничтожении позиций гитлеровцев.

Прорыв был назначен на следующую ночь.

Двадцать пятое июня прошло в жарких схватках и регулярных обстрелах. В этот же день немцы впервые применили против нас свою авиацию, выведя полностью свои войска с территории крепости. А потом пехота вновь вернулась. Вероятно, враг рассчитывал, что в руинах, фортах и казармах не останется никого, кто смог бы оказать сопротивление. Но они жестоко ошиблись. Стоило противнику углубиться на территорию крепости, как по ним ударил горячий свинец. Местами бойцы били по оккупантам в упор, со считанных метров.

После очередной захлебнувшейся атаки гитлеровцы стали там, где позволяла местность, скатывать бочки с бензином и мазутом к позициям защитников, которые позже поджигали зажигательными патронами и гранатами, в том числе винтовочными. В других местах запускали огнемётные танки и броневики, прикрывающие огнемётчиков-пехотинцев своей бронёй и крупнокалиберными пулемётами.

— Вот сейчас и проверим пульки в деле. Авось ещё не выдохлись, — прошептал я, когда в стене дыма показалась угловатый высокий корпус немецкого танка, который то и дело посылал из ствола струю оранжевого пламени на десятки метров.

— Андрей? Ты что-то сказал? — поинтересовался у меня Виноградов, лежащий рядом у стены форта в воронке. Сейчас я не использовал заговор на невидимость. Лишь на повышение физических возможностей.

— Мысли вслух.

Я отстегнул магазин СВТ и выщелкнул четыре патрона. Вместо них вставил зачарованные. По ощущениям и виду те всё ещё сохраняли наговор. До танка оставалось метров сто. Я увидел, как двое бойцов в полуразрушенных окопах недалеко от моей позиции, приготовили связки трофейных гранат.

«Не, ребятки, этот трофей будет мой… надеюсь», — с этой мыслью я приложился щекой к прикладу винтовки.

Бах! Бах!

Я сделал два быстрых выстрела, целясь в район смотровых щелей. Но танк продолжал двигаться.

Бах! Бах!

После последнего выстрела стальная машина резко повернула вправо и вскоре провалилась в глубокую воронку. На виду осталась торчать высоко задравшаяся корма.

Прикрывавшиеся корпусом танка немецкие пехотинцы оказались, как на открытой ладони. Те из них, кто не успел быстро залечь, попали под шквал огня и были сметены. Остальные ненадолго их пережили.

Когда с прикрытием было покончено, один из гранатомётчиков подбежал к воронке с танком и метнул связку во вражескую машину. Взрыв прогремел над моторным отсеком. Сразу же там появился жирный чёрным дым. А вскоре сквозь него пробилось сильное пламя.

— Готов! — радостно заорал Виноградов. — Готов! Ура-а!

Поняв, что штурм опять не удался, немецкое командование в который раз за последние дни отдало приказ своим солдатам отступать. И вновь на нас посыпались снаряды и мины. Наверное, убитых гитлеровцев в этот день было слишком много. Потому как артналёт был особенно мощным. Гаубицы и миномёты продолжали стрелять даже с приходом темноты.

Дневные бои и прилёты снарядов настолько нас всех вымотали, что от прорыва ночью было решено отказаться. Общим решением было принято прорываться днём. Ровно в полдень.

— Всё равно с тем освещением, которое фашисты устраивают по ночам, нам никак не воспользоваться темнотой, — сказал Фомин. — А днём прорыва они не ожидают.

План был ещё раз пересмотрен и оговорен. Разведчики отправились искать уцелевшие отряды для того, чтобы оценить диспозицию по крепости и передать кому возможно новые вводные.

— Нам нужно пересечь канал, занять вот эти позиции и на них закрепиться. Потом перебраться через Мухавец и занять валы. В этом месте расположен очень старый ещё польский мост, ведущий в сторону шоссе Брест-Варшава, — стал рассказывать завтрашний план действий Зубачёв. На стене была закреплена карта, нарисованная от руки на склеенных вместе тетрадочных листах. Вернее, даже кроки, а не карта. — Сам мост частично подорвали поляки ещё два года назад. Для передвижения по нему техники он полностью не пригоден, но там сделан настил из досок. Нам досталась немецкая карта и на ней мост отмечен как уничтоженный. Поэтому там почти нет охраны. В том смысле, что нормальной охраны. Как только мы его пересечём, так вскоре окажемся на шоссе. По нему движется постоянный поток немецкой техники и пеших колонн. Поэтому там бой может стать ещё более ожесточённым, чем во время прорыва. Зато после шоссе преследовать нас немцам будет очень тяжело. Наша цель: вот здесь, — капитан ткнул шомполом почти в самый край план, юго-восток. — Романовские хутора. После них начинаются сплошные леса и болота, в которых будет легко укрыться и сбросить погоню. До хуторов порядка десяти-одиннадцати километров от реки. К счастью, там хватает лесопосадок и крупных садов, которые скроют всех нас. Да, товарищи, — он обвёл взглядом окружающих, — потери будут большие… Да что там — огромные! Но лучше так погибнуть, чем опозорить себя пленом. Или умереть в подвалах от слабости, ран, жажды и задушенные дымом и огнём, словно крысы.

Были отобраны добровольцы в роту прорыва. На них ляжет самая большая тяжесть будущего боя. Поэтому выбирались не только желающие, но и самые здоровые и умелые бойцы. Всего получилось девяносто шесть человек. Почти все получили автоматическое оружие, ППД и «шмайсеры». А также восемь пулемётов ДП и трофейные МГ. Командиром роты был назначен Виноградов. Другими командирами стали политрук Акимочкин, младший лейтенант Тарасов и лейтенант Свиридов. Ещё два взвода в количестве сорока девяти человек по двадцать четыре и двадцать пять бойцов в каждом должны были занять первые валы за каналом и огнём из станковых и ручных пулемётов подавить немецкие позиции за Мухавцом. Их станут поддерживать немногочисленные снайперы. Под их прикрытием штурмовая рота пересечёт реку и займёт позиции немцев. Дальше придёт очередь шоссе. Виноградовцы будут сдерживать натиск гитлеровцев до тех пор, пока не перейдёт через реку последний боец.

Потери с самого начала предполагались огромные, но в прорыв только с Восточного форта шло более четырёхсот человек, почти пять сотен. Кто-то да вырвется сквозь немецкие заслоны. Я помнил, что из Брестской крепости ушло немало людей, которые смогли потом добраться до своих. А с моим участием их должно быть ещё больше. Тем более, у нас очень много автоматического оружия и пулемётов. жаль только, что нет ни единого самого вшивого ПТР. Они нам ой как пригодятся при прорыве через дорогу. Вся надежда на мои заговорённые патроны.

Свыше сотни бойцов оставалось в форте. Все тяжелораненые, кто не мог самостоятельно или быстро двигаться. И те, кто был без сознания. Этот момент был самым тяжёлым. Гаврилов, которого предполагалось вынести, напрочь отказался уходить. Вместе с ним едва не остался и Фомин. С трудом удалось уговорить комиссара пойти со всеми прорывающимися.

— Лейтенант, держи, — я протянул ему десять обойм с патронами для немецких карабинов. — Это бронебойные патроны. На дистанции до сотни метров они пробьют даже броню танка, если бить по уязвимым точкам. Я четырьмя такими остановил один вчера днём. Ты сам видел. Раздай самым метким бойцам.