Не тот год

— Красные здесь!

— Большевики внутри!

Только сейчас до врагов дошла вся суть ситуации, когда потеряли полтора десятка человек. Правда, их ещё оставалось в два раза больше. Но это уже были напуганные и растерянные люди, которые не могли понять, кто их убивает и как враг сумел незаметно пробраться прямо в их укрытие.

— Фридрих и ты, живо на балкон и оттуда всё осмотреть. Заодно проверьте пулемёт в верхнем окне, — раздался за стеной чей-то командный хриплый голос.

«Офицер? Ты-то мне и нужен», — подумал я и быстро двинулся на голос. Офицером оказался высокий и худощавый немец с вытянутым лицом и впалыми щеками. На вид ему было лет тридцать. Но вот погоны оказались лейтенантскими, кажется. При этом на кители немец носил несколько значков, а такие, думаю, просто так не выдают и не носят. Может, проштрафился и был понижен? И именно по этой причине он рванул в цитадель, чтобы выслужиться и вернуть своё? Как бы там ни было, но на его мечтах я поставил жирную точку. Даже три жирных точки в виде тёмных пулевых отверстий на его кителе.

Следующими сдохли те двое, кого он отправил на балкон. Я их подстрелил на середине узкой лестницы с низкими перилами. Один из них получил тяжёлое и крайне болезненное ранение. Принялся выть во всё горло, выдавая один и тот же звук, пробирающий до костей. Первым моим порывом было желание добить его и прекратить чужие мучения. Но через миг передумал. Если на меня этот вопль так подействовал, то что же должны чувствовать его товарищи по оружию? Жестоко, соглашусь. Но как они, так и с ними. Пусть к нему подойдёт кто-то ещё и тогда покончу с раненым и его помощниками. Так не придётся гоняться за фрицами по всему клубу.

— Да помогите же ему кто-нибудь! — крикнул кто-то с другого конца клуба, где засело человек десять немцев.

— Это же ловушка, — ответил ему другой. — Большевики ждут, когда мы выйдем к лестнице.

У кого-то из спрятавшихся за углами арочных проёмов и баррикадами немцев не выдержали нервы, и он несколько раз выстрелил. Винтовочные пули ударили по стенам, выбили кирпичную крошку, пробили пару лавок в центре клуба.

— Ганс, дьявол тебя подери, прекрати!

Это были последние слова немца. За четверть минуты я подобрался вплотную к небольшой группе фрицев, в которой был запаниковавший стрелок и тот, кто высказался в его адрес. Они укрылись не очень кучно. Свалить всю компашку одной очередью не выйдет.

Оценив положение, я секунду подумал и затем забросил «шмайсер» за спину. Вместо него взял в правую руку «вальтер». После подошёл вплотную к немцу, прижавшемуся левым плечом к углу стены и державшему под прицелом карабина центральное помещение клуба. Схватив его левой рукой сзади за горло, я приставил к его боку дуло пистолета и нажал на спусковой крючок. Выстрел прозвучал не громче удара в ладоши. Тело врага дёрнулось и стало выскальзывать из моих рук. Но пока был им прикрыт, я направил пистолет на двух ближайших гитлеровцев и трижды спустил курок. Одного с первого выстрела намертво поразил в голову. Второй дёрнулся на звуки выстрела из-за чего первая пуля ударила его в плечо. Пришлось потратить ещё одну, которая пробила ему шею. Из этой раны ударила тонкая струйка крови на два метра. И вновь на меня выскочили враги. В этот раз сразу двое. Один с пистолетом, мелкий, худой, очень подвижный и с острым лицом, про которое я сразу подумал «крысиное». Второй с винтовкой с примкнутым штыком. Они точно также словили секундный ступор, как предыдущий здоровяк, «подаривший» мне гранаты. Очухаться я им не дал, разрядив в них остаток магазина в пистолете.

И в этот момент позади ударил выстрел. Мне бок обожгло, будто к коже приложили раскалённый утюг.

— А-а! — сразу после выстрела раздался крик, который заглушил вопли раненого. Следом лязгнул передёрнутый винтовочный затвор. — Это Клаус, Клаус! Чёртов большевик! Это он!

Я бросил мёртвое тело, повисшее в моей руке чугунной гирей, и метнулся в сторону. Пистолет уронил на пол, на ходу потянул из-за спины автомат.

Глава 9

ГЛАВА 9

— Красные на улице! Большевики атакуют! — под сводами клуба разнёсся очередной крик. Несколько человек, всё ещё контролирующие окна, открыли частую стрельбу по улице. Откуда-то сверху свирепо застрекотал пулемёт.

— Твою ж мать, — выругался я под нос и одной длинной очередью перечеркнул сразу два окна, возле которых толпились гитлеровцы. После чего бросился к лестнице. Идти пришлось буквально по телам парочки, подстреленных мной последними. Раненый к этому времени почти затих. Стонал совсем тихо. Но стоило мне наступить на него, как заорал протяжно и надрывно.

— Да сдохни ты уже, — зло сказал я ему. На миг остановился, почти приставил срез ствола автомата к его голове и надавил на спусковой крючок, и крик как обрезало. Возле двери я замер, сменил магазин в «шмайсере» на полный и от живота двумя длинными очередями опустошил его, стреляя сквозь дверь веером на уровне паха. Звук пулемёта тут же стих. От ударов пуль дверь чуть приоткрылась. В образовавшуюся щель я закинул гранату и быстро дар дёру обратно по лестнице. Взрыв нагнал меня уже на первом этаже.

И тут же несколько раз грохнуло в зале. Вокруг меня зло прожужжали осколки, чуть не зацепив. Пришлось плюхаться на пол и ужом отползать в угол подальше от окон, через которые в клуб забросили гранаты защитники крепости. Оттуда я принялся стрелять по гитлеровцам, не подпуская их к окнам и не давая нормально дать отпор красноармейцам. А те показались уже через минуту.

А дальше я выпал из боя, попав под откат. В этот раз заговор продержался совсем недолго. Может, причина в лёгкой ране на боку? Царапина, а ты ж погляди. Атака бойцов случилась вовремя. С немцами в клубе очень быстро покончили. Мне даже не пришлось вмешиваться. Последние выстрелы в клубе ещё звучали, когда рядом со мной нарисовался чумазый боец с перебинтованной головой и в нательной рубашке вместе гимнастёрки. Увидев меня, он чуть не выстрелил.

— Свои! — успел крикнуть я.

— Товарищ лейтенант, он здесь! — опознав во мне союзника, издал зычный возглас боец.

Через несколько секунд рядом со мной уже стоял лейтенант энкавэдэшник.

— Живой? — быстро спросил он меня.

— Как видишь.

— У вас кровь, — влез в беседу боец и ткнул пальцем в правый бок. Машинально проведя там ладонью, я почувствовал, что там всё мокро и липко. А когда взглянул на пальцы, то увидел, что они все в крови.

— Царапина, — хмыкнул я.

— Перевязать, — торопливо приказал лейтенант красноармейцу и умчался налаживать оборону в клубе.

Мне повезло. Пуля пропахала кожу и слегка жировую прокладку на боку под рёбрами. Было очень больно, но на подвижности это не сказывалось. Силы тоже не уходили.

— Лихо ты, Андрей, — возле меня вновь возник лейтенант, успевший оценить ситуацию. — Ты один половину немцев перебил и успокоил их пулемёты.

— Ну а чо, могём! — криво усмехнулся я.

С исчезновением укрепляющего заговора и новым ранением в груди вновь дала о себе знать божественная колючка. Хм, а не может так быть, что и она повлияла на время действия заклинания? Нужно что-то с этим делать. И поскорее. Может так статься, что рана — это знак свыше. Мол, должо-ок!

Но на мой взгляд это я сам себя накручиваю. Прошло всего несколько часов после использования заговора с именем Велеса. Ну, не может быть так, что требуется исполнить обещание в этот же день. Иначе бы в Книге об этом обязательно упоминалось. А этого там не было.

Из клуба я ушёл, передислоцируясь обратно в казармы, где сидело командование обороны крепости. Лейтенант НКВД уединился с Фоминым и Семененко и о чём-то с ними болтал несколько минут. Хотя, почему о чём-то? О ком-то, обо мне.