Не твой герой

— Рискованно. Мы не знаем, как препарат поведёт себя в сочетании с ядом.

— А если не попробуем, она точно умрёт.

Стромм колебался, но доктор Коннорс решил за него:

— Делайте. У нас нет другого выбора.

Следующие несколько часов стали испытанием на прочность для всех нас. Мы ввели Трис увеличенную дозу нашего препарата, надеясь, что его регенеративные свойства помогут нейтрализовать яд.

Сначала ничего не происходило. Потом состояние начало стабилизироваться. Пульс выровнялся, давление поднялось до приемлемых значений.

— Работает, — прошептал Стромм. — Препарат связывает токсины и выводит их из организма.

Но радоваться было рано. Хотя жизненные показатели стабилизировались, Трис не приходила в сознание. Она лежала неподвижно, подключённая к аппаратам жизнеобеспечения.

— Почему она не просыпается? — спросил Коннорс.

— Токсин повредил центральную нервную систему, — объяснил Стромм. — Мозг защищается, погружая организм в состояние комы.

— Надолго?

— Не знаю. Может быть, дни. Может быть, недели. А может быть...

Он не договорил, но мы все понимали. Кома могла длиться месяцы или годы. А могла не закончиться никогда.

Я сел рядом с кроватью и взял руку Трис. Она была тёплой, живой, но не отвечала на прикосновения.

— Трис, — прошептал я, — возвращайся. Пожалуйста, возвращайся ко мне.

Но она молчала.

Доктор Коннорс опустился в кресло, сломленный горем:

— Мы спасли её от рака, но потеряли из-за мести мёртвого человека.

— Мы её не потеряли, — сказал я твёрдо. — Она жива. И она проснётся.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что я не позволю ей остаться в коме. Найду способ её разбудить.

Норман Озборн зашёл в палату около полуночи. Узнав о случившемся, он был в ярости:

— Как это возможно? В моей клинике, под моей охраной!

— Это был профессионал, — объяснил я. — Хамелеон. Мастер маскировки.

— Кто мог его нанять?

— Фиск. Это его посмертная месть.

Норман задумался:

— Значит, у него были планы на случай собственной смерти. Умно. И опасно.

— Что теперь с лечением? — спросил доктор Стромм.

— Продолжаем, — ответил Норман. — Девушка останется в клинике под постоянным наблюдением. Удвоим охрану, проверим всех сотрудников.

Я провёл ночь в кресле рядом с кроватью Трис. Слушал ровное дыхание аппарата ИВЛ, наблюдал за мониторами, надеялся на чудо.

К утру стало ясно — состояние стабильное, но неизменное. Трис была жива, но недоступна. Словно заперта в собственном теле.

— Питер, — сказал доктор Коннорс, — иди домой, отдохни. Здесь ничего не изменится в ближайшие дни.

— Не могу её оставить.

— Ты не поможешь ей, если сам упадёшь от усталости.

Он был прав. Я еле держался на ногах от переутомления и стресса.

— Хорошо. Но если что-то изменится — звоните немедленно.

— Конечно.

Выходя из клиники, я клялся себе, что найду этого Хамелеона. Найду и заставлю заплатить за то, что он сделал с Трис.

Три дня я потратил на поиски Хамелеона. Три дня непрерывных поисков, используя все ресурсы моей организации мутантов и связи в преступном мире. Карлос и его люди прочёсывали каждый квартал, каждое убежище наёмников в городе. Мария использовала свои медицинские связи, чтобы выяснить, не обращался ли кто-то за помощью после контакта с неизвестными токсинами. Диего изучал записи камер наблюдения со всего Манхэттена.

Трис всё это время лежала в коме, подключённая к аппаратам жизнеобеспечения. Врачи говорили, что её состояние стабильно, но никто не мог сказать, когда она проснётся. Если вообще проснётся.

Каждый день я проводил у её постели несколько часов, говорил с ней, читал книги, рассказывал о том, что происходит в мире. Врачи утверждали, что пациенты в коме иногда слышат окружающих, и я цеплялся за эту надежду.

— Трис, — шептал я, держа её безжизненную руку, — я найду того, кто тебе это сделал. Обещаю.

Прорыв произошёл на третий день. Один из информаторов Карлоса, мелкий барыга по имени Джимми, сообщил интересную информацию. Он видел, как кто-то очень похожий на описание Хамелеона снимал комнату в дешёвой гостинице в Бруклине.

— Парень странный был, — рассказывал Джимми, нервно покручивая в руках бейсболку. — То толстый, то худой. Сначала думал, наркоман какой-то, галлюцинации у меня. Но потом приглядился — это один и тот же человек, только лицо меняется.

— Точный адрес? — спросил я.

— Гостиница "Континенталь" на Бруклин-Хайтс. Комната 237.

Я дал Джимми пятьсот долларов и отправился на разведку. Гостиница "Континенталь" была типичным заведением для тех, кто хотел остаться незамеченным — грязная, шумная, с администратором, который не задавал лишних вопросов.

Я наблюдал за зданием с крыши соседнего дома в течение нескольких часов. Во второй половине дня из комнаты 237 вышел мужчина среднего роста в потёртой куртке. Обычное лицо, ничем не примечательное. Но я узнал походку — ту же самую уверенную, целенаправленную манеру движения, которую видел на записях камер наблюдения.

Хамелеон.

Я проследил за ним по улицам Бруклина. Он шёл не спеша, периодически останавливаясь у витрин магазинов, словно обычный прохожий. Но я чувствовал его профессионализм — он проверял, нет ли за ним слежки.

К счастью, мои способности позволяли оставаться незаметным. Я двигался по крышам, используя пожарные лестницы и водосточные трубы, держась в тени.

Хамелеон дошёл до пристани на Ист-Ривер и сел на скамейку, доставая телефон. Я спрыгнул на землю и подкрался ближе, используя припаркованные грузовики как укрытие.