Не твой герой

— И нашли?

— Думал, что нашёл. Сыворотка на основе ДНК рептилий. Теоретически она должна была запустить процессы регенерации, восстановить руку.

Он повернулся ко мне:

— Но каждый раз, когда я был готов к эксперименту, что-то останавливало меня. Страх, сомнения, научная осторожность.

— А теперь?

— Теперь на кону жизнь моей дочери. И страх отступает.

Коннорс подошёл обратно к кровати и снова взял руку Трис:

— Понимаешь, Питер, есть вещи, которые важнее собственной безопасности. Когда ты становишься отцом, ты готов на всё ради своего ребёнка. На всё.

— Доктор, о чём вы говорите?

— Я испытаю препарат на себе.

Слова повисли в воздухе как гром среди ясного неба. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Что? Нет, это безумие!

— Это единственный способ, — сказал Коннорс твёрдо. — Мы не можем тестировать экспериментальное лечение на Трис, не зная побочных эффектов. А времени на долгие испытания у нас нет.

— Доктор, послушайте себя! Препарат разработан для лечения рака. На здорового человека он может подействовать совершенно непредсказуемо!

— Зато мы узнаем, работает ли он. И если да — сможем безопасно дать его Трис.

Коннорс встал и начал ходить по палате:

— Знаешь, сколько детей умирает от рака, пока мы тестируем препараты? Тысячи. Десятки тысяч. И всё потому, что мы боимся рискнуть, боимся нарушить протоколы.

— Но ведь протоколы существуют не просто так...

— Протоколы существуют для защиты системы, а не пациентов. — Голос Коннорса становился всё жёстче. — Система требует безопасности, предсказуемости, контроля. А болезнь не ждёт.

Он остановился у окна:

— Иногда я думаю о тех учёных, которые испытывали лекарства на себе. Александр Флеминг с пенициллином, Барри Маршалл с хеликобактером. Они рисковали своими жизнями ради прогресса. И благодаря их смелости миллионы людей остались живы.

— Доктор, вы не думаете ясно! — Я встал и преградил ему путь. — Горе затуманило ваш разум!

— Наоборот, впервые за месяцы я вижу ясно, — возразил он. — Моя дочь умирает, а я всё ещё провожу эксперименты на мышах.

— Есть другие способы! Мы можем найти добровольцев среди пациентов в терминальной стадии...

— И сколько времени это займёт? Недели? Месяцы? — Коннорс покачал головой. — У Трис нет столько времени.

Трис зашевелилась во сне, тихо простонала. Коннорс сразу же подошёл к ней, проверил показания мониторов.

— Ей снится что-то плохое, — прошептал он. — Наверное, кошмары о больнице, о лечении...

— Именно поэтому нужно действовать разумно, а не импульсивно!

— Разумно? — Он повернулся ко мне с горящими глазами. — А разумно ли было позволить Фиску её похитить? Разумно ли позволить болезни медленно убивать её?

— Доктор, я понимаю ваше отчаяние, но...

— Нет, не понимаешь! — взорвался он. — У тебя нет детей! Ты не знаешь, что значит каждую ночь засыпать с мыслью, что завтра твой ребёнок может не проснуться!

Его голос дрожал от эмоций:

— Ты не знаешь, что значит смотреть в глаза своего ребёнка и видеть там страх смерти. Не знаешь, каково это — быть врачом и не суметь вылечить собственную дочь!

Он снова сел рядом с кроватью:

— Понимаешь, когда я стал врачом, я думал, что буду спасать жизни. А оказалось, что чаще всего приходится просто наблюдать, как люди умирают. Особенно дети.

— Но вы же помогли многим...

— Помог? — горько рассмеялся он. — Я продлевал агонию. Давал ложную надежду. Говорил семьям, что ещё можно что-то сделать, хотя знал, что шансов нет.

Дождь за окном стих, но тучи всё ещё закрывали солнце.

— А теперь та же ситуация с моей собственной дочерью. И я понимаю, что все те годы я был трусом. Прятался за протоколами и процедурами, вместо того чтобы действовать.

— Доктор, вы не трус. Вы осторожный учёный!

— Осторожность — это роскошь, которую я не могу себе позволить, — твёрдо сказал Коннорс. — Сегодня вечером мы идём в твою лабораторию. И я испытаю препарат на себе.

— Я не позволю вам этого сделать!

— А как ты собираешься меня остановить? — Коннорс встал во весь рост. — Ты забываешь, Питер, что это мой препарат, мои исследования. У тебя нет права указывать мне, что делать.

— У меня есть право не дать вам совершить самоубийство!

— Самоубийство? — Он подошёл к небольшому шкафчику в углу палаты и достал оттуда потёртый чемоданчик. — Это не самоубийство. Это последний шанс спасти мою дочь.

Коннорс открыл чемоданчик, и я увидел несколько пробирок с разными жидкостями. Одна была знакомого голубоватого цвета — наш мутаген. Другая светилась слабым зелёным светом.

— Что это? — спросил я, указывая на зелёную жидкость.

— Моя собственная разработка. Сыворотка для регенерации, основанная на ДНК рептилий. Я работал над ней несколько лет.

— Для восстановления руки?

— Изначально — да. Но потом понял, что область применения может быть намного шире. Регенерация повреждённых тканей, восстановление органов, возможно, даже замедление старения.

Он взял пробирку с зелёной жидкостью:

— Теоретически она должна запустить процессы самовосстановления в организме. Но я никогда не решался её испытать.

— И правильно делали! Доктор, рептилии — не млекопитающие. Их ДНК кардинально отличается от нашей!