Небо в огне
Шрифт:
Дым становился всё гуще, щипал глаза, - со всех сторон что-то горело. Мертвецы лежали на мостовой, и Войксы бродили вокруг, выбирая, с кого начать пир. «Сколько их тут собралось,» - поёжился Алсек. «Словно в год Волны…»
К жреческим кварталам было не подойти – они, облитые огненной жижей, полыхали, вместе с ними горел и Храм Солнца, и люди, неотличимые от демонов, подливали земляное масло в костры. На углу Скарс и двое Ти-Нау цепляли к шесту изувеченное тело Гларрхна – головы и хвоста у мертвеца не было, кости торчали из прорех в броне. Существо Сиркеса вышло из переулка и бросило к ногам Скарса две откушенные головы. Алсек порадовался, что не видит лиц.
На краю огненного кольца сидел
В переулке, запрокинув голову и судорожно вцепившись лапами в грудь, лежал Скарс. Он едва уместился меж домами – шипы на плечах упирались в стены. Мостовая была черна от крови, застывшие ручьи пролегли по белым и жёлтым пластинам брони – Скарс был закован в причудливые доспехи, разукрашенные всем, что попалось мастерам под руку, от осколков перламутра до человечьих черепов, и их глазницы теперь молчаливо взирали на пустой переулок – как показалось Алсеку, с довольными ухмылками.
Алсек, стиснув зубы, наступил Скарсу на плечо – иначе не пройти было по переулку. Демон не шевельнулся. Огонь в его крови погас не так уж давно, лапа ещё была тёплой, но страшная рана в груди уже не кровоточила. Что-то разорвало пластины доспехов, вспороло толстую кожу и разворотило рёбра, и в остекленевших глазах Скарса застыло недоумение. Алсек поёжился и поспешил сойти с мёртвого тела. С крыши за ним пристально следил Войкс.
«Вот так броня,» - покачал головой жрец, разглядывая убитого. «Золото, и бронза, и хуллак, и перламутр… Боги! Это же священный сердолик!»
Стиснув зубы, он наклонился над мертвецом и поддел ножом камень, укреплённый на широком кованом браслете. Сердолик отделился легко – видно, приделан был наскоро, чуть ли не на рыбий клей.
– Ступай в Кигээл, - пробормотал жрец, глядя в мёртвые глаза. – Ступай, да не оборачивайся! Больше ты никого не убьёшь и по храмам рыться не станешь!
Он бережно прижал священный камень к груди.
Что-то шевельнулось среди обгорелых костей, у ног мёртвого демона, и Алсек вздрогнул и вскинул руку, но тут же замер на месте. Кто-то сидел на мостовой, пытаясь встать. Обгорелые лохмотья, пропитанные кровью, скрывали изломанное тело, лица не было – лишь чёрно-багряная маска страшного ожога, но на груди с тихим шелестом качались костяные пластины – Рука Владыки, священное ожерелье…
Алсек опустился на камни рядом с Гвайясамином. Верховный жрец был ещё жив, но уже не шевелился – свисал, опираясь на древки дротиков, намертво застрявших в груди. На изуродованном лице блеснул приоткрывшийся глаз, и Алсек вздрогнул – взгляд Гвайясамина по-прежнему был холодным и ясным.
– Жив? – спросил он, едва шевельнув губами. Изыскатель кивнул. Его трясло.
– Жители? – жрец шевельнулся, пытаясь привстать. Алсек подхватил его, но остановился, наткнувшись на острия дротиков. Гвайясамин слабо качнул головой.
– Все ушли, - прошептал изыскатель. – Все живы.
Верховный жрец ухмыльнулся обгоревшими губами, и Алсек содрогнулся.
– Джейгор? – спросил Гвайясамин, взглядом указывая за плечо младшего жреца. Тот оглянулся и увидел только мёртвого Скарса – и двоих падальщиков, примеряющихся, с какой стороны удобнее будет есть его.
– Мёртв, - ответил Алсек. – Ты убил его, почтеннейший Гвайясамин. Больше он никого не будет жечь заживо.
Жрец снова оскалился в усмешке, шевельнулся, словно хотел устроиться поудобнее в руках изыскателя. Тот удерживал его за плечи, чувствуя, как пальцы скользят в крови.
– Хорошо, - прошептал Гвайясамин. Что-то заклокотало
в его груди, он судорожно вздохнул и склонил голову. По подбородку потекла кровь.– Не надо, - выдохнул Алсек, прижимая умирающего к себе. – Почтеннейший Гвайясамин, ну как же… зачем ты…
Тот тихо вздохнул, и в груди снова забулькало. Рука верховного жреца приподнялась, прикоснулась ко лбу Алсека и бессильно упала на мостовую. Тело обмякло.
Алсек не помнил, сколько он просидел там, рядом с мертвецом, бормоча имена богов и обрывки молитв, пока солнце не заглянуло в переулок с запада. Тогда он поднялся, опустил окоченевшее тело на мостовую и огляделся в поисках ножа. На камнях в луже засохшей крови лежали чёрные осколки.
– В доме дарителя жизни да будешь ты… да будешь ты возрождён снова, - пробормотал изыскатель и всхлипнул. Трое Войксов, деловито отъедающие Скарсу руку, повернулись к жрецу и озадаченно переглянулись между собой. Алсек махнул рукой и побрёл, шатаясь, туда, где светило багровое Око Згена.
И даритель жизни, и Воин-Кот были сегодня благосклонны к нему – может, к единственному из жителей Эхекатлана. Ещё до темноты он проскользнул сквозь брешь в западной стене, пролез в широкий пролом, недавно бывший потайной дверью в Горелой Башне, и миновал опустевшие шатры воинов Манчи. Узкая тропа, больше похожая на лестницу с перекошенными ступенями, вела к берегу Симту, и Алсек скатился по ней, не замечая ушибов. Воды внизу не было – только спёкшийся ил и обугленные обломки тростника, торчащие из чёрной засохшей грязи.
Там, внизу, Алсек остановился и повернулся к городу. Из-под обрыва видна была часть башен, почерневших, дымящихся. Едва заметные издалека фигурки копошились у стен, сдирая золотые пластины.
– Да проклянут вас все боги мира, - прошептал жрец и крепко сжал рукоять ножа. – И здесь, и в доме Владыки Мёртвых…
Комментарий к Глава 24. Каменная западня
Последний полёт золотых кораблей и падение Эхекатлана.
========== Глава 25. Тени Икатлана ==========
Алсек всё-таки нашёл воду – крохотный родник, пробивающийся из-под валуна там, где ещё весной было дно реки, в двух десятках шагов от обрыва. Ручеёк размывал засохшую грязь, но таял в чёрном болоте, так и не добравшись до того, что осталось от великой Реки Симту. Изыскатель долго пил, склонившись к самой земле, потом черпал ладонью – родник был слишком мал, чтобы запустить в него обе пятерни. Кое-как отмыв лицо и руки от крови, он встал и огляделся.
Близился полдень, но небо было пустым – ни облачка, ни чёрной точки, только едва заметными искрами поблескивали бока пролетающих небесных змей. Где-то поблизости шипели, набегая на берег, волны. В полусотне шагов поднимался высокий обрыв, изъеденный большими и малыми пещерами, гладкие валуны выступали из сухой глины, пеньки вырубленного тростника торчали у подножия отвесной скалы, обступив узкую песчаную косу в море засохшего ила. По обрыву змеились, прыгая с уступа на уступ, извилистые тропы, и Алсек изумлённо мигнул, различив зеленоватое мерцание охранных печатей – обрыв был заколдован от незваных гостей.
«Пещерный город ящеров,» - криво усмехнулся он, разглядывая скалу. «Вот он где… Интересно, сколько дней прошло? Ничего не помню…»
Он посмотрел под ноги и вздрогнул, увидев в размякшей грязи размытый отпечаток длинной ступни с широко расставленными пальцами. Посмотрел на себя – ноги, покрытые коркой грязи и засохшей крови, рваная обгоревшая накидка, измазанная илом кольчуга, окровавленный нож у пояса – широкое лезвие блестящего камня – и оборванный шнурок рядом с ним… Запоздало схватился за бедро – без толку, амулет сгинул, оставив бесполезный обрывок ремешка. Алсек покачал головой и поморщился – бесчисленные ожоги и ссадины напомнили о себе.