Нечто прекрасное

– В Уичито? – его нос сморщился.

– Она сможет сделать это! Она уже это делала! – сказала я, защищаясь.

Шепли медленно прошел к краю и поднял меня на бетон. Он вытер воду с лица и покосился на меня.

– Ты хочешь поехать на Хонде к твоим родителям в выходные, когда будет шторм. Что такого срочного?

– Ничего. Я просто подумала, что будет неплохо уехать.

– Только вы двое. Особое путешествие, – сказала Эбби.

Когда Шепли повернулся, чтобы посмотреть на нее, я выстрелила в лучшую подругу предупреждающим взглядом. Ее стоическое выражение лица ничего не выдавало, но я все еще хотела прибить ее.

Она обменялась взглядами с Трэвисом , а затем повернулась лицом ко мне, и смущение проявилось на ее лице.

– Это даст вам время поговорить, я думаю. Мы были заняты. Это будет неплохо.

– Точно, – сказала я.

Когда я произнесла эти слова, что –то загорелось в глазах Шепли, и, казалось, миллион мыслей пролетело в его голове.

Неважно, что его беспокоило, он отмахнулся от этого и потянулся, клюнув меня в губы.

– Если это то, чего ты хочешь, я больше не буду спрашивать.

– Это то, чего я хочу.

Он вылез из бассейна, его белая футболка стала прозрачной, а джинсы насквозь промокли, и кроссовки хлюпали с каждым шагом.

– Я пойду внутрь и сделаю звонок. Но мы возьмем Чарджер. Может, он и старше на двадцать пять лет, но он более надежный.

– Спасибо, малыш, – сказала я, улыбаясь ,когда он ушел. Как только он оказался вне зоны слышимости, я повернулась к Эбби, и все эмоции исчезли с моего лица.

– Ты засранка.

Эбби хихикнула.

Трэвис перевел взгляд с Эбби на меня и обратно.

– Что? Что смешного?

Эбби покачала головой.

– Я тебе потом скажу.

– Нет, не скажешь! – сказала я, брызгая на нее водой.

Рукой Трэвис стер капельки со своего лица и поцеловал Эбби в висок.

Она отошла от него, подплыв к краю бассейна и поднявшись по лестнице. Она взяла полотенце со своего лежака и вытерлась. Трэвис смотрел на нее так, словно впервые увидел.

– Я удивляюсь, что ты до сих пор не беременна, – сказала я.

Эбби застыла.

Трэвис нахмурился.

– Да ладно, Мерик. Не говори слова на букву «Б ». Ты ее разозлишь!

– Почему? Это актуальная тема? – спросила я подругу.

– Несколько раз была, – сказала Эбби, многозначительно глядя на Трэвиса. – Он думает, что я перестану принимать противозачаточные, когда мы выпустимся.

Мои брови взлетели вверх.

– Правда?

– Нет, –быстро ответила она. – Нет, пока мы не купим дом.

Выражение лица Трэвиса стало резче.

– У нас есть свободная спальня.

– Спасибо, Мерик , – проворчала Эбби, наклоняясь, чтобы протереть ноги полотенцем.

– Прости, – сказала я. – Я пойду внутрь. Нам надо спланировать поездку.

– Эй. Если вы поедете, будьте осторожны. Шеп прав. Погода, наверное, будет плохой. Может, вам стоит подождать, пока не закончится штормовой сезон.

– Если мы сейчас не поедем, мы будем заняты. Когда начнутся занятия, будет слишком поздно. Нам придется ждать до каникул. – Я посмотрела на землю. – Судя по тому, как он себя вел, я не знаю, будет ли он еще терпеть.

– Он будет ждать всегда, Мерик , – сказала Эбби.

– Слишком поздно для чего? – спросил Трэвис, вылезая из бассейна. – Чего он ждет?

– Ничего, – я стрельнула в Эбби предупреждающим взглядом, прежде чем собрать вещи и выйти из ворот. Я закрыла их за собой, держа руку на горячем металле. – Держи рот на замке. Может, ты и его жена, но моей подругой ты стала раньше.

– Ладно, ладно, – сказала Эбби, съежившись под моим взглядом.

Шепли

– Спасибо, Дженис. Я ценю это, – я нажал красную кнопку и положил телефон на кровать.

Дженис полюбила меня с того момента, как я вошел в ее офис на собеседование. То, что началось как работа на побегушках , превратилось в административную работу, а потом каким –то образом я оказался в отделе управления капиталом. Дженис надеялась, что я останусь и после окончания колледжа, обещав мне повышение и море возможностей, но сердцем я не был здесь.

Я уставился на почти пустой ящик своей тумбочки. Вот где я был сердцем.

Когда подсветка дисплея на моем телефоне погасла, меня окружила темнота комнаты. Летнее вечернее солнце пробиралось сквозь края штор, создавая слабые тени на стенах.

Мы жили здесь меньше года, и стены уже были завешаны рамками с нашими воспоминаниями. Было несложно совместить наши вещи, потому что в последние два года было только «мы», «наше» и «нас». Сейчас я не был уверен, было ли это символом наших жизней вместе или это был мемориал той пары, которой мы были.

Я жалел о своем предложении с того момента, как Америка сказала «нет». Мы стали другими после этого.

Я потер мышцу между плечом и шеей. Она была плотной от напряжения. Я уже сбросил свою мокрую одежду и обернул полотенце вокруг бедер. Оно было пушистым, и такие вещи мне не были нужны, пока я не стал жить со своей девушкой, но я стал ценить их наряду с ароматом ее лосьона на простынях и коробочками салфеток в каждой комнате квартиры. Даже беспорядок на ее тумбочке стал привычным.

Я стал явно внимателен к ящику в тумбочке. В ней была только одна вещь – маленькая темно –красная коробочка. Внутри было кольцо, которое я мечтал надеть на ее палец, кольцо, которое она бы носила в день нашей свадьбы, прекрасно подходящее к такому же колье. Я купил его два года назад и доставал много раз.

У нас впереди было долгое путешествие, и я собирался взять его с собой в поездку. Наш путь в Канзас обозначил бы третий раз, когда коробочку доставали из этого ящика, и я хотел знать, вернется ли она на свое место. Я не был уверен, что бы это значило, если бы она вернулась, но я не мог продолжать думать и ждать.

Мои руки были шершавыми и сухими, когда я переплел пальцы и посмотрел на пол, думая, делать ли мне предложение с цветами, как в прошлый раз, или просто так. Просить ее выйти за меня в этот раз будет значить гораздо больше. Если она скажет нет, ей придется сказать, что будет дальше. Я знал, что Америка однажды захочет выйти замуж, потому что она говорила об этом мне и Эбби, когда я был в комнате.

Может, она просто не хочет выходить за меня.

Беспокойство, что для Америки никогда не наступит нужное время, чтобы сказать да, стало ежедневной пыткой.