Нехорошее место

К этому моменту она уже поняла, что имеет дело с социопатом, у которого напрочь отсутствует совесть, неспособным любить, полностью лишенным сочувствия к другим людям. Не все подобные ему были уличными головорезами… или ворами, использующими достижения высоких технологий, вроде Тома Расмуссена, который пытался убить Бобби на прошлой неделе. Некоторые становились врачами… или адвокатами, телевизионными проповедниками, политиками. Никто из них не мог внять голосу здравого смысла, потому что не было у них чувств, свойственных любому нормальному человеку.

— Почему я должен был говорить кому-то о Конфетке Полларде? — развивал свою мысль Фогерти. — Мне он ничего плохого не сделал бы, потому что его мать всегда называла меня орудием Божьим, говорила своему выродку, что меня нужно уважать. Так что его дела не имели ко мне ни малейшего отношения. И об убийстве матери он не стал сообщать в полицию, потому что не хотел, чтобы копы появились в его доме. Говорил людям, что она уехала в Сан-Диего, купила квартиру в красивом кондоминиуме на берегу океана. Не думаю, что кто-нибудь поверил, что эта сумасшедшая сука вдруг возлюбила пляжный загар, но никто не ставит под сомнение его слова, потому что никому неохота с ним связываться. Все уверены: это не их дело. И я придерживаюсь той же позиции. Какие бы жестокости ни творил Конфетка, на фоне того, что творится в мире, это сущие пустяки. Разве что с учетом его физиологии и психологии жестокости, которые он творит, более изобретательны.

А кроме того, когда Конфетке было около восьми лет, Розель пришла ко мне, чтобы поблагодарить за то, что я помог ее детям увидеть свет Божий, а потом держал язык за зубами, благодаря чему Сатана не узнал об их присутствии на земле. Именно так и сказала. И чтобы доказать свое доброе отношение ко мне, дала мне целый чемодан денег, которых вполне хватило для того, чтобы я тут же оставил практику и вышел на пенсию. Я не мог даже представить себе, где она их взяла. Деньги, которые оставили Дитер и Элизабет, давно уже закончились.

Тогда она рассказала мне о способностях Конфетки не все, но достаточно для того, чтобы я понял, откуда взялись деньги. Вот тогда мне стало ясно, что генетическая беда иной раз оборачивается и благом.

Фогерти поднял стакан и произнес тост:

— За неисповедимость путей Господних!

Но ни Бобби, ни Джулия его не поддержали.

* * *

Словно архангел из Книги Апокалипсиса, пришедший, чтобы объявить о конце света, Конфетка прибыл в тот самый момент, когда небеса наконец-то разверзлись и хлынул дождь, пусть и не черный, который вызовет потоп Армагеддона, и без стены огня. Для этого время еще не пришло.

Он материализовался в темноте, между двух уличных фонарей, примерно в квартале от дома доктора, чтобы гарантировать, что флейту, извещающую о его прибытии, не услышат в библиотеке Фогерти. Шагая к дому под хлынувшим ливнем, он верил, что сила, дарованная ему Господом, выросла многократно и ничто не может воспрепятствовать ему сделать или заполучить то, что хочется.

* * *

— В шестьдесят шестом году родились близняшки, и физически они были такими же нормальными, как и Френк. — Не успел Фогерти произнести эти слова, как по крыше и в окна забарабанил дождь. — Ничего интересного я не увидел. Не мог в это поверить. Из четырех детей трое совершенно здоровые. Я-то ожидал самых различных уродств: заячью губу, приплюснутый череп, усохшие конечности, даже лишнюю голову!

Бобби взял Джулию за руку. Ему требовался человеческий контакт.

Он хотел выбраться отсюда. Чувствовал, что совершенно опустошен. Разве они не услышали все, что хотели?

— Разумеется, когда Розель принесла мне чемодан с деньгами, я уже начал понимать, что все ее дети — выродки, если не физически, то умственно. А семь лет назад, убив мать, Френк пришел ко мне, словно я что-то ему задолжал, чтобы найти здесь убежище. Рассказал о своем семействе гораздо больше, чем мне хотелось знать. И в два последующих года появлялся несколько раз. Потом наконец понял, что здесь ему ничего не светит, и исчез из моей жизни на пять долгих лет. До этого дня.

Сидевший в кресле Френк шевельнулся, перекатил голову справа налево. Но не более того. Старик сказал, что Френк несколько раз начинал говорить и никак не мог остановиться, но весь последний час он лишь сидел куль кулем, не произнеся ни слова.

Джулия, которая сидела ближе к Френку, нахмурилась, наклонилась вперед, всмотрелась в правую половину его головы.

— Господи!

Одного этого слова хватило, чтобы по коже Бобби, который сидел рядом с Джулией на диване, побежали мурашки. И он наклонился, чтобы посмотреть на голову Френка. Не хотел смотреть. Старался не смотреть. Но ничего не смог с собой поделать.

Ранее Френк прижимался правой стороной к креслу. Оставив Бобби в офисе детективного агентства, все еще не восстановив контроль над своим телом, путешествуя против собственной воли, Френк, очевидно, вернулся в один из тех котлованов, где сконструированные генными инженерами насекомые добывали красные алмазы. От виска до челюсти кожа бугрилась, и кое-где сквозь нее, поблескивая, проступали красные камни, которые «вплавились» в плоть. По какой-то причине он захватил с собой пригоршню алмазов, а материализуясь, допустил ошибку.

Бобби задался вопросом, а какие сокровища могли таиться в сером веществе, укрытом черепом.

— Я это тоже увидел, — подал голос Фогерти. — Взгляните еще на ладонь его правой руки.

Несмотря на протесты Джулии, Бобби ухватился за рукав пиджака Френка и потянул. Рука сползла с подлокотника и повернулась к ним ладонью. Он увидел часть таракана, который в свое время «вплавился» ему в кроссовку. Этот таракан вроде бы ничем не отличался от того. Расположился он в мясистой части ладони, хитиновый панцирь блестел, мертвые глазки уставились на указательный палец Френка.

* * *

Конфетка обошел дом под дождем, миновал черную кошку, которая сидела на наружном подоконнике. Она на мгновение повернула голову, чтобы взглянуть на него, потом вновь отвернулась к окну.

Конфетка пересек двор, поднялся на заднее крыльцо, взялся за ручку, дернул. Дверь на кухню не открылась. Заперта.

Рассеянный синий свет запульсировал на ладони. Замок отщелкнулся, дверь открылась, Конфетка вошел в дом.

* * *

Джулия увидела и услышала предостаточно, пожалуй, даже с избытком.

Стремясь держаться подальше от Френка, поднялась, подошла к столу, посмотрела на недопитый стакан. Решила, что бурбон не выход. Она смертельно устала, пытаясь подавить скорбь по Томасу, подавить чувство вины, стараясь сделать какие-то выводы из невероятной семейной истории Поллардов, рассказанной Фогерти. А бурбон мог только все спутать, затуманить мозги, пусть в стакане он и выглядел очень даже притягательно.

— Так есть у нас надежда на спасение от Конфетки? — спросила она старика.