Думаете, так уж глубок этот Цюрих,куда вы вознамерились ехать,будто в городе этом святыням и чудуесть место, что стоит в программе всегда?Думаете, и в Гаване,что и бела, и красна как гибискус,разразится небесная маннанад вами, как жаждущими в пустыне?Банхофштрассе и Рюэн,Бульвары, Лидос, Лаан,и даже на Пятой Авенювас пустотою внезапно придавит —О, какой напрасный извод!А поздней познаете вы ненароком:что лучше бы пребывать в покоеи
беречь всё то, что вас окружает.
1950
Wilhelm Lehmann /
Вильгельм Леман (1882–1968)
Моему старшему сыну
Порознь цветутЗимняя липа и летняя липа —А тем временем, сын мой любимый,Песенка эта подходит к финалу.Ластовник корнямиВпивается в известь холма.Я осязаю это во тьме,Из-под земли я всё это вижу.Серые камни пятнает дождь —Златопёрому зяблику не хватилоДля песни ноты одной.Возьми её, сын мой, напой!
1924
Fallende Welt / Мир валится
Безмолвие – самоПо себе стало тяжким:Будто кукушка облетаетСобственный голос.Приземлилась птицаНа бронзовые лапы,Наряд её заляпанПятнами пёстрыми хляби.Мир расхлябан —Скоро ли рухнет он?Оттого и слышатсяТолько вопли кукушки.Зовёт она истошноПротяжными стонами,Тем самым оттягиваяОкончание времени.
1962
Auf sommerlichem Friedhof /
На летнем кладбище (1944)
В память об Оскаре Лёрке
Мухоловка шныряет то вверх, то вниз.Аромат роз схоронил твою могилу.Нигде не найти такой тишины, как здесь.Казалось бы, в том-то вся и загадка.Вспышкой синей блеснул аконит.Ну же, сотри со лба моего капельки пота!Сладостен этот день, и ладный такой,Мы ещё посидим с тобою вдвоём.Сирена воет, лают орудия боя.Они убивают себя: таков этот мир.Не приходи! Не приходи! Будь один,Разладилась жизнь на этой земле.Ты убежал в миры иные, где нет уже боли.О, могила, держи свои двери на запоре!
Oscar Loerke
Оскар Лёрке (1884–1941)
Stille / Тишина
Бедное сердце моё обрело безмятежностьВ лагере летнем, средь знойных деревьев;За недоуздок сюда притащили его, удивлённое,Как южного зверя, что терпеливо сносилИ тяготы пути, и непогоду, и чужие языки.Так что, пожалуй, дела к миру идут.Синицы на лиственницах, будто в океане небесРаскачиваются; тут же тёмно-зеленые округлыеШишки рядами плывут, будто птицы на взморье.Солёной влагой напоились мои глаза,Поверженные вершинами горными;Всё затуманилось, померкло во взгляде.Я, словно мощью незримой принужденный,Взор опустил, и слёзы обрушились градом.
Das tiefe Licht / Глубокий свет
Солнцу поклониться – приходит ночьюМагометанин, что укрощает лучезарного быка.Сияние обильно на ветках кедровыхИ высоко над горными хребтами возрастает —А он бездвижно стоит в дали,Не осмелится войти в сияние своё.
Inbrunst / Рвение
Звёзды огромны, но так далеки,что, пожалуй, ничто не озарят меж
нами.Из колодца небесного ночи вырвался ветер.Из груди, духу подобно, он подъял родины взгорье.Плывут облака, словно парусники перед сраженьем.Неужели я далёкими грежу мирами?Земля, ты обитель моя, но всё же нынче ночьюДуша моя уснёт в горнице далёкой звезды.
Деревья растут и люди растут.Их, вырастающих, я вижу сквозь ветер слов.А между тем серебристо-зелёной каймойОбрамляет вечер ваши лица, мои любимые друзья.Вы, извлечённые из недр своих, придержите свой испуг,Уже предвосхищено падение ваше в темноту.Пусть народы извечно мелочатся, взвешивая пустяки:Вам не должно знать, о чём сокрушались мы прежде.
Abendmahlzeit unter B"aumen / Вечерняя трапеза под деревьями
Вечность темноты чувствуют все деревья,Ощупывают неустанно и вздрагивают всечасно.Китайское чайное дерево, погребённое ароматом,Рядом дремлет в расписной коробочке,И призрак его душистый пробуждается в нашем духе.Чайный куст Китая, виноградная лоза Франции,Оливковое дерево Сирии – все они, близкие и великие,Пребывают в ожидании, чтобы нас осенить тенью своей густой.Мы чуем, мы слышим во время вечерней трапезы:Висячие сады земли навевают нам предчувствие.Смотри, мы, переполненные им, трепетно несём его в себе.
Veranda am See / Веранда у озера
Любой из вечеров не умирает во мне давно:Обламываются виноградные усики то и дело,Будто пальцы твои тонкие, нервные,Юной женщины с красным диким вином.Неизменно осенним запахом тебя овевает.Твой взгляд блуждает вдалеке,Что-то ищет в силуэте березовой рощи…Ты резко, судорожно сжимаешь шаль.Душисто пахнет порой остывшим чаем твоим,Когда прихлёбываешь из маленькой чашки.Давно задремали улицы, уснули проулкиВ волшебном свете фонарей и озёрных бликов.Ныне эта винная веранда стала мертва!Болезненные виноградные усикиВсё ещё ждут болезненной нервной рукиТой женщины с красным диким вином.
Mondwolken / Луна в облаках
Обезумел, ворвался размашистый ветер страха:Закачалась кровать, закачалась обитель.Доводы разума посыпались прахом.Стикс без вздохов и охов взрыдал в Аиде.Влажный образ творения изгнан из плоти.Только чёрная тяжесть,Порывы ветра в ночиДа полосы пены останутся в лунном небе.Призраки в полях опрокинуты большими комьями,Они, как кровь, податливы,И светлы, как медовые соты —Ни одной головы белых клубней.Виденья прорастают уже болью, преображаются нежно;Зелёным страданием,Золотым млекомПлещутся через край высокий.Сердце моё – вблизи плачет ручей – сердце, как легко тебя сорвать,Отныне наполняю тебя:Ты прекрасно, как литавры,Что бьют и бьют, чтобы преодолеть рыдание мостов.