Непознанный мир (цикл повестей)

– Что?! – вскричал Брайан. – А ну повтори! Я участвовал в сражении!..

– В проигранном сражении! – подколол его Найлз. Ему хотелось хоть чем-то поддеть наглеца. – И наверняка не в качестве воина. Неудивительно, ведь ты всего лишь мальчишка, тебе никто меча не даст.

– А ты… – Брайану явно недоставало слов от возмущения. – А ты… Ты знаешь кто? Ты вообще бескопейщик, вот!

– Ну и что это значит? – усмехнулся Найлз. – Какое-нибудь гулсенское ругательство?

– Ага, – злорадно произнёс Брайан. – Причём самое обидное для таких, как ты. Оно означает, что ты – воин, отправившийся в бой, но при этом забывший дома своё копьё, ха-ха! Бескопейщик!

Это задело Найлза за живое. Мысль о копье, которое осталось в его мире и которое он столько раз безуспешно пытался вызвать обратно, затмила ему рассудок.

– Ах так?! – Найлз встал из-за стола. – Значит, я бескопейщик? Сейчас ты узнаешь, глупый мальчишка, какой я бескопейщик, и плевать мне, что ты наследник трона, потому что перед тобой – Наследник копья! Наследник копья, а не бескопейщик! Понял, ваше высочество?

Брайан перестал ухмыляться, когда осознал, что не на шутку разозлил Найлза. Сжав кулаки, эконом стоял напротив него, в напряжении стиснув зубы. Оптимус и Олди, услышав их перебранку, собирались было войти и пресечь такое недопустимое обращение с наследником трона, как вдруг случилось невероятное: Найлза прожгла ужасная боль в шраме на голове, и он свалился на колени. Ему показалось, что от боли она вот-вот разлетится на куски. Но прочно застрявшее у него в мыслях обидное слово неожиданно сыграло положительную роль. Злость, вызванная отчаянием и обидой, трансформировалась в одно-единственное желание, убрав из головы Найлза все посторонние мысли, чему немало поспособствовала и концентрация на жуткой головной боли. В итоге желанный предмет, вокруг которого всё вертелось вот уже два дня, был вызван настолько неожиданно и внезапно, что Найлз не успел понять, что произошло. И только после того, как боль мгновенно ушла, он, ещё даже не закончив кричать и сжимая голову руками, увидел перед собой своё копьё. Не веря глазам, эконом протянул к нему руку, и копьё тут же ответило своему хозяину слабым голубым свечением древка и жала.

Повернув голову, Найлз увидел стоявших в проходе на коленях Оптимуса и Олди, а из-за стола на него поражённо глазел Брайан.

– Ну, – гордо произнёс Найлз, поднимаясь. – И кто из нас двоих теперь бескопейщик?

Этот день для Найлза и его хозяина оказался богат на события. Помимо того, что они получили теперь полное право именоваться Наследниками, несмотря на то, что Винсент Ланкастер ещё ждал свой меч, Найлзу удалось завоевать доверие Брайана, и теперь мальчик всюду ходил за ним – впрочем, как и все остальные обитатели поселения. Каждый из них стремился разглядеть вблизи один из легендарных символов Гулсена, и, конечно же, увидеть, как копьё Сенджамина поражает противника. Однако это можно было увидеть лишь в бою в минуту крайней опасности и перед лицом смертельной угрозы жизни владельца. Зная это, гулсенцы просто любовались замечательным оружием Найлза, которому в отличие от их многострадальных копий, ржавчина была нипочём.

Дни напролёт Найлз и Винсент тренировались на земле в учебных схватках друг с другом, а также с их проводниками. Позже Оптимус и Олди привлекли к их обучению наиболее крепких воинов поселения, а затем перешли и к тренировкам в воздухе.

Управлять драконом Найлз научился довольно быстро, а вот его хозяину эта наука давалась с трудом, поэтому переход к сражениям верхом изрядно затянулся, но в конце концов и этот этап был пройден.

Всё свободное время Найлз и Винсент проводили с Брайаном. Мальчик жил теперь у них, и первое время просто не давал покоя Найлзу рассказами о своей жизни до звероидов. Найлз в свою очередь рассказывал ему об Англии. С Винсентом же Брайан почти не общался, но оно и понятно, думал Найлз с усмешкой, ведь мальчугану нужно сперва предъявить доказательство – меч Гулла, которого у герцога пока нет. И был счастлив, что Брайан оказался не таким уж заносчивым и высокомерным ребёнком, как он поначалу думал. Он просто притворялся таковым, пока Найлз был без копья. Теперь же эконом был готов назвать Брайана маленьким ангелочком, если бы можно было считать его ребёнком. Но Брайан побывал в настоящем аду вместе с теми, кто остался в живых в той чудовищной битве, проигранной из-за неравенства сил, и Найлз понимал, что Брайан хочет быть с ним на равных, в том числе и в возрастном плане. И с тех пор не видел больше в нём ребёнка. Этот темноволосый принц со взглядом крещёного в бою воина стал его самым лучшим другом.

Так прошло две недели. Найлз думал: интересно, а сколько на Земле прошло времени с тех пор, как он оказался здесь? Судя по рассказам Олди, должно быть, не менее тридцати лет. Подумать только, ещё тридцать лет под игом демосов стонет его родина, а он за это время научился лишь кое-как обращаться со средневековым оружием, да летать на драконе! Эта тягостная мысль не давала ему покоя, к тому же с каждым днём уменьшалась надежда на то, что Констанций вернётся в поселение. И если он уже мёртв, то и все они вскоре тоже будут мертвы.

Несмотря на то, что копьё Сенджамина вернулось к нему, Найлз так и не смог вызвать ни Беркута, ни Слэйда, о которых часто вспоминал. Он понял, что это можно сделать только крайне сильными эмоциями, как тогда, когда Брайан его рассердил. Но ни злость, ни тоска, ни другие эмоции, которые Найлз пытался использовать, так и не дали результата, хоть и были достаточно сильными, по его мнению. Найлз не знал, что вызвать тот или иной предмет невозможно, если преднамеренно, то есть искусственно, пытаться создать эмоциональное напряжение, и лишь спонтанное, случайное и к тому же очень сильное проявление эмоций способно телепортировать желаемый объект. Найлз не знал также, что такова была воля Великого Фреммора, отнявшего у него грифона и пса именно для того, чтобы он мог развить в себе эту способность. Очень многого Найлз ещё не знал, но всё это, и даже больше, ему узнать ещё только предстояло.

Спустя день после исчезновения Найлза из земного мира в свой особняк вернулся Уилл Бредфорд. И, не обнаружив ни грифона, ни эконома, ни его кусачей собаки, понял, что произошло.

– Я предполагал, что он струсит, – сказал сам себе граф. – Ну нет, братец, теперь-то мы всё о тебе знаем. Ты вернёшься сюда со своей армией, но мы уже будем ждать тебя со своей.

Он тут же позвонил барону Сэнджи.

– Мак`Грегори, мой чёртов эконом пропал, – процедил он в трубку. – Уже два дня его нет. Держу пари, этот ублюдок уже там. Ты поможешь мне?

– Скверно, граф, очень скверно, – раздался из трубки густой бас. – Я-то думал, мы с тобой его распотрошили, а эта тварь сдала нас и нашу страну агрессору.

– Поднимай своих друзей, – велел граф. – И сделай так, чтобы они тебе поверили.

– Хорошо, только книгу верни, – произнёс барон. – Это единственное доказательство существования Гулсена.

– Погоди, – вдруг вспомнил Бредфорд. – Его копьё! Нужно обыскать его комнату. Возможно, он забыл его забрать.

– Только не делай глупостей, Уилл, – предупредил барон. – Ты всё равно не сможешь до него дотронуться. Помнишь, что я тебе про него рассказывал?

– Ерунда, что-нибудь придумаю, – отмахнулся тот. – Ты, главное, действуй.

– Книга, Уилл! – взревел бас.

– Помню, помню! Сейчас принесу, – пообещал граф и повесил трубку. – Но сперва найду это чёртово копьё.

Поднявшись в спальню Найлза, граф перерыл её от угла до угла, но никакого копья не нашёл. В бешенстве он поддел ногой столешницу, и та опрокинулась. Под её тяжестью одна из половиц треснула, и граф заметил, что она, оказывается, неплотно прилегает к полу. Он сел на корточки и, взявшись за неё, начал расшатывать. Спустя какое-то время повреждённая ударом половица оказалась у него в руках, и граф с изумлением увидел, что в открывшейся нише лежит то самое копьё. Он злорадно усмехнулся.

– Все твои тайны и тайники раскрыты, Найлз, – потирая руки, прорычал Бредфорд. – Сейчас я завладею твоей силой, твоим главным оружием против нас, и ты будешь раздавлен, уничтожен нашими войсками, если посмеешь вернуться за ним!

Надев резиновые перчатки, граф потянулся к копью. На это его надоумили слова эконома, когда тот предупреждал его, что копьё бьёт током любого чужака, и совершенно позабыл про то, что говорил ему барон Сэнджи об этом копье. Видно, он посчитал, что сила Винд-фэйтс – то же электричество, только гулсенское. Поэтому безо всякой опаски он взял копьё в руки.

Вспышка яркого голубого сияния выжгла дотла его глазные яблоки за миг до того, как остановилось сердце. То, что за мгновенье до вспышки было графом Бредфордом, опрокинулось навзничь и застыло. Вместе со всё тем же, не успевшим поменяться, злорадным выражением усмешки на постепенно бледнеющем лице.

В тот памятный день в поселении гулсенцев случилось несчастье: один из Скорбящих утопился в реке. Этот человек уже отчаялся ждать спасения вместе с соплеменниками, и решил прекратить свои страдания. Тело тут же выловили и похоронили около леса. Никто в этот день не тренировался и не разговаривал. Потому что даже одна потеря для них была катастрофой: уменьшались шансы на сопротивление врагу, ведь боеспособных воинов, кроме них, возможно, вовсе не осталось в королевстве.