Неприкаянное Племя: Сурвивалист

– Хорошо, - мне надоело заслушивать перепись населения, и я решил уточнить приоритеты: - нас интересует: с кем он общался больше всего, особенно, в последние дни, перед тем как исчезнуть.

– Со жрецом, его помощником, мэром и секретарём, - не задумываясь, ответила Астрид.

– Очевидно, Ван Хельсинг пытался понять, что происходит в городе, - пробормотал я.
– А что он делал в день своего исчезновения? Возможно, паладин как-то странно себя вел. Подумайте.

– Нет. Всё было как обычно. Утром господин Ван Хельсинг отправился в храм Велада и вернулся, аккурат, к обеду. Я начала накрывать на стол, когда раздался этот жуткий вой, паладин вскочил и куда-то убежал... больше его никто не видел.

– Что за вой?
– Насторожился Харальд.

– Да собаки, - отмахнулась официантка, как от незначительной детали, - вот уж правду говорят: бешеному псу руби хвост по уши.

– Я тебя правильно понял, женщина, - побратим придавил Астрид взглядом.
– Среди белого дня, вдруг, не с того ни с сего завыли собаки?
– Официантка кивнула головой, и Харальд продолжил: - А не тогда же крысы ушли из города?

– Вот чего не знаю - того не знаю, я не слежу за этими хвостатыми паразитами, а в нашем трактире их отродясь не было.

Варвар недоверчиво хмыкнул и посмотрел на меня:

– Что думаешь, Серый?

– Думаю, что тут мы закончил, - я встал из-за стола и вежливо поклонился Астрид.
– Спасибо, было очень вкусно и не держите на меня с братом Харальдом зла, - кто его знает, может после моих слов, когда мы сюда зайдём в следующий раз, она не плюнет нам в пиво?

Когда мы вышли на улицу, я остановился и обернулся к побратиму:

– И чем же тебя так заинтересовал собачий вой?

– Собаки чуют тёмную волшбу, - ответил Харальд.
– Они охраняют дом не только от воров или грабителей, но и от зла. Если же в городе, разом, завыли все собаки...

– В Бурлосе происходит что-то неладное, - продолжил я мысль побратима.
– Чем дальше в лес, тем толще партизаны... Уверен, мы на правильном пути, только куда он нас приведёт мне всё больше и больше не нравится.

Харальд уже знал, кто такие партизаны, поэтому никак не отреагировал на малознакомое в этом мире слово. Варвар оправил пояс, проверил, как вынимается кинжал из ножен, демонстрируя свою готовность к любым неприятностям, и поинтересовался:

– Куда теперь?

– В храм - это последнее место, куда ходил паладин перед исчезновением. Переговорим с младшим жрецом и посмотрим на кладбище - корень всех бед.

Храм Велада отличался от остальных зданий в Бурлосе также как варвар-северянин от утончённого эльфа. Его массивные, сложенные из тёмно-серых каменных блоков стены гораздо больше соответствовали моему представлению о крепости, чем элегантная ратуша, притворявшаяся замком. Кто и когда воздвиг храм - история умалчивала, но именно в нем прятались горожане, когда к Бурлосу подступали вражеские войска и надо было где-то переждать напасть.

Кладбище (местные называли его «Старым»), упиралось в задний фасад храма и отгородилось от жилых домов ржавым забором, который красили, наверное, во времена, когда людей на земле ещё не было, настолько ржавым и убогим он был. Последние лет двадцать здесь хоронили только именитых горожан, ввиду чего кладбище пришло в некоторое запустение: заросло бурьяном, подорожником, крапивой и шиповником.

Ржавая калитка противно скрипнула, и мы вошли на погост. Плохо различимая в траве дорожка петляла меж разорёнными могилами, с расколотыми плитами, вокруг были разбросаны комья земли, обломки монументов. Мы прошли мимо склепа, накрытого сверху плющом, словно снегом; миновали куст шиповника, на колючей ветке которого висел жёлто-коричневый обрывок ткани - все, что осталось от погребального савана. Множество следов костлявых ног на сырой после дождя земле говорили о том, что веселье здесь разыгралось не на шутку.

Я внимательно осматривался вокруг и вскоре убедился, что все до одной могилы пусты. По сути дела, с места снялась и куда-то упёрлась целая прорва мертвецов, никого не предупредив.

Когда мы миновали центр кладбища я замер, открыв рот, не в силах оторвать взгляд от НЕГО - огромного, исполинского дуба. Размерами великан не уступал храму, а его раскидистая крона накрывала тенью половину погоста.

– Ирмунсулем, - прошептал восторженный Харальд.

– Кто?
– Переспросил я друга.

– Дерево Мира. Мои соплеменники сажают такие на могилах вождей или великих людей, которые сделали нечто выдающееся для народа фёлков. Как Ирмунсулем мог оказаться тут, на юге?

– Да кто ж его знает, - я пожал плечами.
– Судя по размерам, дереву не одна сотня, если не тысяча, лет и, возможно, его посадили твои предки.

– Вы абсолютно правы.

При звуках незнакомого голоса мы с Харальдом отреагировали одинаково - отскочили в противоположную сторону и достали оружие.

– Простите, - перед нами стоял высокий и худощавый молодой человек, с необычайно большими глазами. Его руки были измазаны краской, застиранные следы которой были заметны и на жреческой рясе.
– Мне не стоило так тихо к вам подходить, просто я привык, что тут никого нет и стараюсь не нарушать покой этого места.

– Тем не менее, кто-то это сделал за вас, - я красноречиво посмотрел на раскуроченные могилы.
– Если не ошибаюсь, вы - младший жрец храма Велада в Бурлосе Карл Вернер?

– Да, - кивнул головой жрец и поинтересовался: - С кем имею честь?

– Мы монахи-чатра из ордена Серый Мисаль, я - Сергей Инок, а мой друг - Харальдюр дер Вильхльяульмюрсон.

– Очень приятно познакомиться, братья, - расплылся в улыбке Вернер.
– Сожалею, но Его Преподобия сейчас нет в храме, он отбыл в Гельмсинг по важным делам.

– В таком случае, возможно, вы сможете нам помочь?

– Всенепременно, - горячо заверил нас жрец.
– Странствующие монахи, несущие свет своей веры в отдалённые уголки континента, поучающие и приобщающиеся к новым знаниям - это ли не кости, на которых держится плоть любого культа?! Да простит меня Валес, как же я завидую... вы свободны, крыша вам - небо над головой, а лебеда да ковыль - пища ваша.

Глядя в восторженные глаза жреца, я с трудом удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска. Какое-то у него извращённое представление о монахах и их времяпрепровождении - кому в здравом уме придёт в голову идея есть траву, если можно зайти в трактир?

– Святой отец, - Харальд прервал благочестивую речь.
– Я так и не понял: откуда здесь Ирмунсулем?

Сбитый с толку, Карл Вернер несколько секунд непонимающе таращился на варвара, а потом сказал:

– Ирмунсулем... пройдемте в мою келью, и я вам всё покажу!

Мне не очень понравилось его воодушевление. Признаться, я вообще не понимал младшего жреца - настоятель храма уехал в столицу, в городе происходит черт знает что: исчезают паладины, по улицам разгуливают покойники, а он... «старается не нарушать покой этого места».