Нерозначники

– - Верши в лесу!
– - вдруг выпалила она.

Напугала Кита всё-таки.

– - К нам идут?
– - перехваченным голосом спросил он.

– - Может, и к нам. Человека там какого-то привезли. Лететь надо. Наверно, помощь наша нужна.

Кит совсем расстроился.

– - Может, не пойдём? Скажем, что не знали...
– - запричитал было он, но Лема так глянула, что у него всякая охота перечить пропала.
– - А поесть?

– - Какой!..
– - вспыхнула волчица.
– - Там человек погибает!

К людям у Кита особливое отношение сложилось. И все из-за Лемы, помощницы своей. У неё, знаешь, при скудельной-то жизни, когда ещё волчицей природной жила, история чёрная случилась. Покусала она там сколько-то людей. Кого и насмерть. Вот вроде как и винится теперь. Не то чтобы ей так уж человеков жалко, а хочется ей, конечно, свой проступок искупить.

Да и то сказать, как случается Леме какого-нибудь человека спасать, тотчас же сама не своя становится, совладать с собой не может. И есть тут, слышь-ка, ещё одна причина. В верховьях ей так и сказали: покуда для рода человечьего добра много не сделаешь, ни о каком повышении и не мечтай. Вот и лезет Лема из шкуры, стараясь что-нито для людей сделать.

Это её рвение Киту вовсе не в радость. Придёт Лема иной раз весёлая и хвалится: спасла, дескать, человечка от неминучей гибели. А лесовин только мучнеет и головой кивает. Ну и упрекнёт, случается:

– - Бросить меня хочешь? А как же я?

...Сова-ушанья машет что есть мочи крыльями, а Лема всё равно недовольно её понукает:

– - Так мы и до утра не доберёмся. Может, тебе ещё ликсира налить?

Сова огрызнулась только: сами, мол, пейте, знала бы, что с пензией отказ будет, нипошто бы не сунулась.

Летит Опалиха, дорогу показывая, смурная вовсе, шипит себе под нос, щёлкает клювом, а Лема -- за ней, чуть ли не возле самого охвостия. Гляди зубами перья выхватит. Сама-то волчица уже с крыльями, широконькие такие с боков объявились. Знай она ими намахивает да сову подгоняет. А Кит на ней верхом сидит, за холку держится и по сторонам озирается.

Далече ещё оставалось, а лесовин уже Лему упрашивает, чтобы пониже спустилась.

– - Нельзя, Лемка, чтобы нас раньше времени обнаружили. Глянуть вперёд надо, что да как. Для-ради-то спокойствию...

Лема фыркнула, а всё же послушалась. Спланировала вниз и давай намахивать между деревьями и над самым снежком. Потом и вовсе пешком подбираться стали. Дошли до места, которое сова указала, а там и впрямь верши и человек без чувств на снегу лежит. Мираша сразу признали, потому как на новоселье видели, а всё же объявляться не стали. За елью разлапистой спрятались, ну и давай призор вести, да уши наустаурили. Лема с одной стороны выглядывает, а Кит -- с другой.

Верши уже одумались и Илью в тёплую одёжку обрядили. Вернули себе бесплотные тела и наколдовали всяких вещей. В тулуп Илью тёплый укутали. Вовсе его Мираш добротно изладил. С перехватом и в полный рост, такой длинный, что до самых пят. На подкладе, из овчины густой, и не с мерлушковой какой, а самой что ни на есть пуховитой. С воротом широконьким тулуп этот. Лисий малахай на голове у Ильи. Под подбородком на завязках шапка сведена, так, что и лица не видать. Только один нос из меха торчит. Из-под тулупа валенки высоконько выпячивают. Тут, правда, Мираш промашку дал, на несколько размеров ошибся, вдовесок ещё и один валенок больше другого. Ну, зато носки тёплые и онучи с ворсом.

Костерок тоже верши разожгли, подле него и Илью положили. Теперь ему, верно, никакой холод не страшен. Сами тоже рядышком сидят и о всяком тихо разговаривают.

– - Иу-гу-гуу уак-куак-куак, -- послышалось вдруг сверху.

– - Вот ты в лесовинах служил, -- хитро прищурился Ма-Мар.
– - Кто это кричит?

Мираш только плечами пожал.

– - Во-во, я и то знаю. Так только Ушастая сова горлопанит.

Кит со стороны Лемы выглянул.

– - И что им надо?
– - шушукал он.
– - Давненько никого не было, а тут вдруг заявились. Неспроста это... На меня что-то замысливают. Для-ради-то пагубы...

Лема преобразилась: глаза заблестели, заискрились огнём, хвост в нетерпении закачался и ещё больше распушился. С лапы на лапу она мнётся и уж совсем из-за дерева высунулась.

– - Куда, дурёха?..
– - опять пужнулся Кит.
– - Увидят ещё...

Вдруг Илья в себя приходить стал. Задышал хрипотно так-то, веки его задрожали мелко-мелко, руки и ноги судорожно дёрнулись. И живика уж почти совсем на место своё приплыла.

Мираш с Ма-Маром испуганно переглянулись. Тоже вот задача: лекарство снотворное в машине осталось... Не подумали, получается. Крепкий организм у Ильи оказался, переборол забытьё напускное. Сейчас вот проснётся, и думать страшно, что будет. Есть, правда, средство...

– - Заковать?
– - торопливо спросил Мираш.

Ма-Мар в растерянности глазами забегал.

– - Заковать, деде Мар? Он же сейчас оживёт!
– - уж панически заголосил Мираш.

– - А?
– - будто очнулся Ма-Мар.
– - Давай...

Мираш и поднял руку.

Лема это увидела да как ринется вперёд! Кит в последний момент ей на хвост рухнул, уцепился что есть силы и закеркал приглушённо:

– - Куда?! Куда?! Ошалела, что ли?!

– - Да ты!..
– - Лема завертелась вьюном, пытаясь высвободить хвост.

– - Ничем не поможем!

Лема и вовсе озлилась, рванулась и потащила лесовина волоком за собой. Так и притартала к вершам. Не успела, конечно: Мираш из ладони тоненький лучик пустил, тот и упал на светящийся комочек, живику Ильи. Враз она замерла, а Илья недвижен стал.

Лема разволновалась не на шутку, так и затряслась вся.

– - Что вы делаете?!
– - срывающимся голосом закричала она.
– - Это же нельзя! Это же опасно! Это!.. Бедный человечек! Да вы просто звери!

Верши не очень-то удивились, когда Кита с Лемой увидели. До этого Мираш так и говорил Ма-Мару: сам, дескать, лесовин придёт, нечего за ним бегать. Ясно дело, по службе уж знает.

– - Через пять часов оживёт, -- спокойно сказал Ма-Мар.
– - Ничего страшного.

Ничего страшного... Видела бы это душа Ильи! Без неё, вишь, что хотят, то творят.

По крайности, конечно, живику оковали, что и говорить. А ведь худое это дело. Живика пугается, опять же за органами телесными догляду нет. Но не это самое страшное. Опасность-то в том, что, когда оковка рушится... в общем, смотреть надо, куда живика пойдёт. Если по органам сразу в обходку устремится, тогда хорошо, а коли нет -- однако такое редко случается -- то беда. Тогда связь живики и тела теряется, и хворобы разные прилучиться могут.

Почему живика по-разному себя ведёт -- не ясно. Тайна это сокрытая. Может, только в Светёлке и знают.

Мираш, конечно, тоже Кита и помощницу его узнал. Обрадовался, что и говорить! После того-то новоселья только их с добрым сердцем вспоминал. Стал он Кита расспрашивать и сам трогательную историю рассказал: дескать, человека спасаем. Бедолага какой-то заблудился в лесу. Бесчувственного и нашли.

Лема успокоилась маленько и скромненько в сторонке уселась, прям рядышком с Ильёй. Распушила свой пухлявый хвост и на уши его себе положила, сидит и на тело Ильи косится.