Нерозначники

* * *

Идёт Стыня по лесу, деревца обряжает, и надо же, в ту сторону покатила -- понесла ж нелёгкая, -- где Забродки стоят.

Ну вот, уже и заметила...

Ночью-то свет из окошка далеко видать, Стыня его и прихватила кривым глазком. Обрадовалась, зареготала тотчас же: живое жильё! Ходу прибавила, торопится, спотыкается, а всё равно не забывает одёжки раздавать. Хотя про колун и забыла вовсе. Ну и нет-нет да и хохотнёт: вон они избушки, совсем близко. В одной и оконца горят, и дым из трубы курится.

"Внутри кто-то есть... Точно есть..."

Домик Елима, вишь, высмотрела. Его жилишко, конечно, вон две берёзки с одного корня растут, чуть ли не возле самого крыльца. Когда строился, берёзки не срубил, оставил. Пускай, говорит, сестрёнки живут, глаз радуют. С тех пор годков сорок с гаком ушло, а сестрёнки растут, растут, тянутся к небу, и не мешаются вовсе, и красоту дарят, и веники...

Выскочила Стыня из леса и сразу к светлому оконцу кинулась. Интересно ей, вишь, знать, много ли народу в избушке. Притиснулась к стеклу, ткнулась острым носом -- толком-то и разобрать ничего не успела, стекло враз и заиндевело узористо, расписными кружевами зашторилось. Ледовитка по-всякому пробует зрение, и щурит глаза, пальцами подсобляя, и пучит навыкат, а всё равно ничегошеньки не видать. С досады губу закусила и на другое окно накинулась. А там -- та же история. От избушки тепла до дурноты нахваталась, а толком ничего и не высмотрела.

Озлобилась, конечно, с дури давай когтями-сосульками стекло скрести. Да только ещё лише наледи набухала.

"С той стороны, значит, заделали. У-у! Ну, ничео-ого! Ничео-ого! Главное, лазейку найти. Только бы найти..." -- и давай щели выглядывать да выискивать.

О том, чтобы самой пролезть, и разговору нет -- стужу бы запустить, и то ладно.

"Ничео-ого! Ничео-ого! Найду всё равно! Всё равно достану! А что это там, в овраге, шумит? Ладно, потом..."

Ишь, как увлеклась! По снегу плашмя ползает, меж брёвен коготки льдистые запускает, шурует ими там, ковыряет, буравит скрупулёзно -- всё выискивает которая прореха.

Что ищешь-то?

"А? Да я тут... просто... вот смотрю... хороший дом..."

Известно , хороший. Ещё бы! Елим его сам, своими руками строил. Добро т ный домишко, на совесть деланный. В пазах, сама видишь, не мох какой-нибудь плесневелый, седой, а пакля магазина. Брус, заметь, калиброванный , не брёвна гр у бые. Думаешь, е с ли большой дом, так его и застудить легче ?

"Надёжный... А-ага! Вон за стрехой щели какие огромные! Полезла я..."

Эх! Вот ведь дотошная! Ну, есть развод в сплотках. Специально, между прочим, сделано ! Здесь летом у Елима ласточки и стрижи гнёздышки вьют. А ч е рез потолок и не проникнешь, и не пытайся, -- лаги надёжные, марё н ные.

Не послушалась, полезла. Ну-ну...

Копошилась там, под крышей, совсем пустяковое время -- вылетела как ошпаренная.

"Ох и жарища! Чуть не угорела. А что там всё-таки шумит?.."

Пустым делом занимаешься. Не видишь, что ли, вон -- дым с трубы. Елим уже проснулся, домовничает вовсю.

"Всё же на крышу слажу... С другой стороны вроде просвет..."

Опять полезла. Что ты будешь делать!

На крыше встала во весь рост... и вдруг углядела.

"Да это ж река! Ишь как бурлит. Шуму-то от неё! Ну, ничео-ого! Ничео-ого! Сейчас я тебя успокою! Сей-ча-а-ас!"

"Шумит", тоже мне, сказанула -- так, курлыкает тихонько речушка.

Кто бы мог подумать, прыти столько! Про дом Елима и забыла сразу. С крыши спрыгнула и побежала вниз по склону к реке. Заклубилась, дороги не разбирая, погнала стужу впереди себя. Спешит сломя голову дело поправлять.

Скатертью дорога! Хоть от избушки Елима отвязалась, даром что подморозила сильно. Речка здорово выручила. Известно, Стыня так просто бы не отступилась. Встала бы сейчас возле дверей и караулить бы взялась. У неё уже такая надумка была: Елим дверки открывает, а она тут же шасть -- в избу. Там уж живую плоть облапить без препятств можно. Очень уж ей по нраву хворь застудную напускать.

Ох, стужи всё равно напустила -- жуть! Хорошо ещё, впопыхах на конюшенку к Белянке и Кукуше не полезла. Без обогрева домишко, холодней в нём, что и говорить. Хотя Елим его ещё старательней дома строил. Также на брус не поскупился и пазы конопатил не в пример лучше. Да и под крышей -- пусть ласточки и обиделись -- щелей не оставил.

Вот даже сейчас глянуть -- нисколь, наверно, Белянка с Кукушей не замёрзли.

...Ну вот -- пожалуйста! Кукуша уже проснулась, спокойненько сено жует. Белянка на мягкой подстилке спит и не дрожит вовсе. Бока ровно ходят -- спокойно дышит и сон про лето смотрит. Может, и жарко ей...

Добрая лошадушка, спокойная, послушная. Более двадцати лет с Елимом они вместе. Раньше-то Белянка у соседа Григория Кутова жила, а когда ногу сломала, хотел тот её коновалам отдать. А Елим, знаешь, не позволил, сам ей ножку вправил и ходил за ней. Так ладненько вылечил, что у Белянки вовсе хромоты не осталось. Когда выздоровела, только Елима и признала. Григория и вовсе не подпускала, а в одном разе даже под дых копытом ему заехала. Поначалу-то тот, вишь, не хотел Белянку Елиму отдавать, а потом сам пришёл.

– - Забирай, -- говорит, -- бешеную, а то коновалам отдам.

Цену, правда, назначил вовсе несообразную. Однако Елим не поскупился, забрал лошадушку к себе. Всегда он за ней с любовью ухаживает, и Белянка к старику со всей душой.

...Белянка во сне, будто стригунком, по полю резвёхонько бегает. Цветов на нём самую малость, травка зелёненькая ровным ковром стелется. А ей есть совсем не хочется, за бабочками гоняется. То галопом припустит, то из стороны в сторону прыгает, будто подкарауливает. Тут вдруг за очень большой бабочкой понеслась, а впереди пропасть широконькая -- никак её не перепрыгнуть. Белянка будто и не приметила, сиганула со всей прыти... и полетела. А бабочка словно дразнится, ещё выше забирает и к облакам поднимается. И Белянка -- за ней, и крыльев никаких не надо. Смеётся звонко, и уже на облако забралась...

Вот те раз! Проснулась. Вроде и не шумел никто, а Белянка глаза открыла, спросонков длинными реснишками хлопает.

Сны из детства -- добрые сны. Значит, ты, Белянка, здоровая, всё у тебя в порядке.