Невеста

— Как вообще такое возможно?

Поднимаю глаза и смотрю на Давида. А тот… вдруг пересаживается ко мне.

Наши бедра касаются. Я отшатываюсь, будто обожглась. Он наоборот — нависает, сужая пространство, будто запирая меня в нем. Его голос звучит доверительно:

— Хочешь, я расскажу тебе? Всё. Как было и как есть.

Сердце мгновенно ускоряется. Я нервно сцепляю пальцы.

— Как дорого мне будет стоить это знание, полученное из первых уст? — пытаюсь иронизировать.

Он смотрит открыто и прямо в глаза, отвечает без раздумий:

— Останешься со мной.

Пронзает током. В горле пересыхает, я замираю, пока волнение раскаленной лавой растекается по груди. Заполняет всю до кончиков пальцев.

Давид касается моей ладони. Берет за руку. Тянет к себе.

В следующий момент я отстегиваю ремень безопасности. Едва тот щелкает, перекидываю ногу и забираюсь на Северянина. Седлаю его, как делала сотню раз в прошлой жизни. Длинная тонкая юбка безбожно задирается. Я обнимаю его за шею изо всех сил.

Тело к телу и жар, помноженный на два. Охватывает безумие. Я сжимаю этого человека в объятиях так крепко, как сжимала холодную подушку тысячу раз за сотни ночей. Его ладони без колебаний стискивают мои бедра, и я едва не скулю от удовольствия. Давид вдавливает меня в себя, я закрываю глаза, ощущая себя легкой как перо.

— Подушка, — жадно шепчу ему на ухо. — Чертова подушка ни разу не отвечала мне так. Я ненавидела ее всем сердцем.

Он шумно выдыхает. Прижимается губами к моей шее, целует. Я ощущаю его губы и язык. От влажного касания расходятся мощные разряды тока. Снова и снова. Они заставляют плавиться, умирать. Я зажмуриваюсь, впиваюсь пальцами в его плечи и… не без усилия отстраняюсь.

Он смотрит в глаза. Задавливает своей внутренней силой.

Смотрит не как бизнесмен из хорошей семьи, в его глазах сущая чернота. Лава затопила меня всю.

Мы ломано двигаемся. Касаемся щеками, его пальцы впиваются в кожу. Я ощущаю под собой каменное напряжение, и вздрагиваю. Медленно наклоняюсь, целую его в висок и выдыхаю на ухо:

— Это наши последние поцелуи. Оставь свои секреты при себе. Поздно.

Его твердость в паху как будто лишь усиливается от этого. Мгновенная реакция на меня или ситуацию. Это так дико, это из прошлой жизни. Я жила этим раньше.

— Мне тоже, — говорит он вполголоса. Смотрит в глаза. Уголок губ дергается в улыбке. — Ни разу не отвечала подушка.

Он слегка кривит ртом, когда разговаривает. Я касаюсь пальцем того места, где был некогда шрам. Веду по коже. Она немного другая на ощупь. Грубоватая.

Давид смотрит на меня в упор. В глазах голод и безумие. Член подо мной не почувствовать немыслимо, и я сдерживаюсь, чтобы не качнуться бедрами.

Волнения в венах больше, чем крови.

— Стало намного лучше, — говорю я шепотом.

Наклоняюсь и целую его в уголок губ. Сердце разрывается.

— Мне было адски больно, — признается он.

— Я не спрашивала.

— И бессмысленно, потому что без тебя.

Меня снова бросает в жар. Я дрожу всем телом, пока веду в последний раз по щеке. Наклонюсь и снова целую, выдыхаю, Давид губы приоткрывает.

Потом лишь отстраняюсь. Он делает усилие и первая попытка покинуть его колени заканчивает ничем. Вторая, хоть и с трудом, но приводит к успеху.

Мы снова сидим напротив друг другу. Со стороны — будто зачем-то поменялись местами.

Я поправляю юбку так, чтобы она скрывала ноги. Кожа горит. Он расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке.

— Я замужем, — напоминаю. — Не забывай об этом, пожалуйста. Я сплю с другим.

— Часто? — зачем-то спрашивает.

— Он нежен.

Давид достает из кармана четки — те самые, которые я порвала при встрече. Протягивает.

— Это твое.

Принимаю. Они теплые от его руки.

— Починил, значит, — верчу в руках. — Я думала, ты забыл.

Машина заворачивает и сбрасывает скорость, пока не останавливается.

— Я ни о чем не забыл. Пару дней мы побудем в небольшом отеле. Потом переедем в более уединенное местечко, где мальчики смогут провести время на природе.

— Хорошо. Почему Монако?

— У меня здесь дела. У меня всегда есть дела, их поток никогда не останавливается.

— Хоть что-то в твоей жизни не изменилось.

Он слегка улыбается, открывает дверь и первым выходит из машины, поправляет ремень штанов, и лишь потом протягивает руку.

Пока Давид с водителем возятся с коляской, я отступаю на шаг, чтобы осмотреться. Солнце стоит высоко, заливая светом чистую, ухоженную улицу, выложенную идеально гладкой брусчаткой. Воздух здесь знакомый: солоноватый от моря, с легким ароматом дорогого кофе, доносящегося с ближайшей террасы.

Передо мной возвышается отель, и я не могу сдержать восхищения — на губах появляется улыбка. Уютное здание, белоснежные балконы, увитые цветущими растениями, названий которых я не знаю. На террасе первого этажа, затененной кремовыми зонтиками, отдыхают туристы — кто-то, несмотря на ранее время, уже пьет шампанское.

Все здесь словно создано для праздности: долгих прогулок по набережной, утренних круассанов и бокала просекко в тени зонтиков. Мне кажется, я понимаю, почему Монако. Нам предстоит многому научиться в плане организации комфортного, неспешного отдыха.

Спустя несколько минут водитель несет наши чемоданы к отелю, разбуженные дети хнычут в коляске, а мы с Давидом тщетно пытаемся их успокоить.

Но сегодня братья как никогда солидарны.

— Не выспались, — быстро говорю я, — в их возрасте туристам нет никакого дела до средиземноморского шика.

— В моем, в общем, тоже. Может быть, они голодные?

— Это дети, они всегда голодные, — подмечаю я. — Сейчас заселимся и сразу пообедаем. Можешь взять Ромку на руки? Пожалуйста.

Сама достаю из коляски Ярослава. Детское печенье есть в сумке, я одной рукой умудряюсь расстегнуть молнию, достать салфетку и протереть ладонь, а потом сунуть уже чистые пальцы в пачку. Угощаю ребят. Дети слегка успокаиваются, переключившись на еду, а я… в этой суматохе на улице перед отелем, стоя с салфетками и ребенком на руках, совершенно случайно роняю сумку! Бутылочки, печенье, косметичка… богатство мамы разлетается по асфальту.

Невезуха.

Пробую усадить Ярика в коляску, но куда там, когда Роман сидит так высоко у какого-то бородатого дяди. Страшно, но и любопытно. И Ярослав, мой спокойный ангел, видит брата и взрывается криком. Да боже мой!

— Сынок, я соберу сумку и сразу возьму тебя…

— Давай его мне в другую руку, — предлагает Давид.

— Пойдешь к непредсказуемому чужому и, очевидно, опасному дяде? — уточняю.

— Спасибо за презентацию, — благодарит Давид.

— Пожалуйста… пойдешь? Да? Серьезно?