Невеста

— Все под контролем, — сказал Давид.

— В дороге Савелий спрашивал о тебе несколько раз, — предупредила я. — Он считает Давида фигурой темной, а значит, непредсказуемой, и накапливает информацию. Он, я думаю, далек от истины, но — на стороже. Мне кажется, если ты будешь звонить, мы спалимся.

— Дети пока не разговаривают, — ответил Давид. — Это дает неплохие шансы продержаться.

Я покачала головой.

— Не звони мне. Все, тебя нет.

— Покажи мальчиков по видеосвязи, пожалуйста, — он словно не слышит.

— Не стоит. Они пока не разговаривают, но могут ткнуть пальцем в твое фото… опасно.

— В доме есть мои фото? Серьезно? Ты же замужем.

— Пошел к черту, Давид Сергеевич, — разозлилась я.

Да, я выпросила у мамы Савелия фотографии Адама, и они в рамочках стоят. Он там молодой, практически неузнаваемый, я его таким не видела, но знаю, что в его груди тогда билось то же самое сердце. То, что я любила.

Дети не смогут его узнать, конечно, я несу бред, при этом отчаянно не хочу идти ему навстречу.

— Ладно, — соглашается нехотя. — Тогда послушай внимательно: в Барселоне близится крупный гостиничный форум, скажи, что хочешь поехать. Всегда мечтала увидеть Саграду Фамилию и музей Дали. Зарегистрируйся на форуме, закажи визы. Билеты я куплю сам. Полетите втроем, без няни и Ростислава.

— Одна с близнецами на форум? Это не будет выглядеть странным?

— Поездка на Онежское озеро показала, что путешествовать с детьми вполне реально. Соври, что встречаешься там с подругой. Наде в любом случае так быстро не дадут шенген. Если вообще дадут.

— Ладно. Хорошо. Страшно лететь туда, где будешь ты.

— Если я приеду к тебе, будет страшнее.

— Смешно.

Мы немного помолчали.

— Что ты сказала Святоше?

— Что Литвинов мерзкий тип, рожденный с серебряной ложкой во рту. Из тех, у кого в голове одни бабки-бабки-бабки.

— А он?

— Поморщился. Но выглядел неудовлетворенным ситуацией.

— Это его нормальное состояние.

— Мы… ладно, не важно.

— Говори. Рада?

— Мы вспоминали, как вы с ним покупали эту землю. Флешбеки из прошлой жизни. Тебе нет прощения, Северянин.

— Я его и не прошу. Билеты отправлю попозже.

***

Неделя пролетает в заботах: Кира, дети, счета, постояльцы… Иногда мне кажется, что если я остановлюсь, то провалюсь в бездну усталости.

Ростислав дуется целых три дня, после чего приезжает мириться, и прихватывает с собой маму и дочку, для которых, невероятным усилием, я нахожу свободный номер.

Муж снова весел и добродушен. Мы неплохо проводим время все вместе — его мама в основном осторожно улыбается, а десятилетняя дочка — демонстративно молчит, поэтому я не стараюсь с ней сблизится насильно. Бассейн, близость моря, безлимитное мороженое и акита — ей есть чем заняться и без новоиспеченной мачехи.

После ужина, свекровь с внучкой отправляются в свой номер, а мы с Ростиславом идем ко мне.

Тихая музыка, чтобы не разбудить сыновей, свечи, вино. Мы общаемся вполголоса, избегая острых тем. Почти как раньше. Словно не было этой поездки в Карелию.

Но окончательно забыться, разумеется, не получается. Ростислав еще не знает, что каким-то образом мы будет дружить семьями с Литвиновыми. И… помня неприятный инцидент с бильярдом, я решаюсь и рассказываю о предстоящей поездке в Испанию. Пусть он узнает как можно раньше и от меня. Я постараюсь минимизировать количество секретов настолько, насколько только возможно.

Также осторожно упоминаю, что Исса посоветовал выбить больше апартаментов за эту землю, может быть даже… хм, десять?

— Ты можешь позволить себе не только поездку, а даже переезд в Испанию, — говорит Ростик со странным смешком.

— Ты так говоришь, как будто не рад этому. У нас проблемы?

— Очень рад. — Он приподнимает бокал и качает головой. — За тебя, Рада. Теперь ты не просто владелица заводов и пароходов, а потенциальная звезда Forbes! Причем тебе нет еще и двадцати пяти. И это, на минуточку, без всякого образования.

В этот момент я совершаю роковую ошибку. У меня сто раз точно также было с Алтаем, когда язык летит впереди ума, когда мозг уже включился, но поздно — ляпнула. Закон Мёрфи в стиле Рады Филатовой — если я могу испортить свою жизнь парой фраз, я обязательно это сделаю.

Подколки Ростика обижают так сильно, что я забываюсь. И говорю ему:

— Ты думаешь, если бы у меня был выбор остаться с Алтаем или владеть этим всем, я бы хоть секунду сомневалась?

Тишина наступает оглушительная.

От осознания сказанного у меня холодок по коже.

Кира выглядывает из ванной, она словно понимает человеческую речь, а может реагирует на имя хозяина. Подползает ко мне и утыкается в колени.

Она не скулит, не подвывает — дети уже спят, и акита в курсе, чем чревато их пробуждение. Только смотрит. Ростислав доедает отбивную, потом поднимается и начинает собираться. Куда он? У него тут мать и дочь.

О нет.

— Прости, я ляпнула глупость, — тоже поднимаюсь из-за стола.

— Разберись в себе, Рада.

— Я не хочу, чтобы ты уходил. Пожалуйста. Я устала как не знаю кто, я просто задолбалась.

— Он как будто среди нас. Эта собака, этот дом, эти бешеные деньги. Ты понимаешь, какие образом они были добыты? Тебе ничего не мешает их тратить?

— А еще эти дети, — дополняю я. — Которые каждый день хотят есть, пить, одеваться.

— Твой бывший был моральным уродом, и умер так, как того заслуживал. Спасибо, что ты жива осталась. Но почему-то продолжаешь о нем вздыхать, мне это непонятно. Все в этой деревне намекают, что ты ненормальная, я с каждым из них спорил до криков.

— Может, у меня просто нет сердца? — вкидываю ему его же фразу.

— А оно есть?

— Он говорил, что да.

— Ну. Ему виднее.

— Не могу понять, ты ревнуешь или просто хочешь меня обидеть?

Продолжаю нагнетать:

— Я ничего от тебя не скрывала. Тебе это даже нравилось — что я совсем не похожа на твою бывшую. — Упираюсь ладонями в стол. — Разве нет? Ты не с удовольствием приезжал ко мне раз за разом?

— Мне кажется, я тебя люблю, — говорит Ростислав. Разводит руками. — Очень люблю. И вижу, что это не взаимно.