Невыносимые противоречия

– Ты слышал, что Нандо мертв?

– Да.

– Освободительная Армия обвиняет меня в его смерти.

Франц переступил с ноги на ногу. Он видел старика насквозь. Больше чем тосковал по прошлому, тот боялся за свою репутацию. Иначе бы не создал народное ополчение, не привлек на свою сторону гражданских. Не создавал комиссии по поиску пропавших в тюрьмах. Не подчинился бы президенту после уничтожения Себасы.

– Пока мы не докажем, что предатель на стороне повстанцев, - сказал Франц, - люди не будут тебе доверять. Тебе придется очень постараться, чтобы сохранить свою репутацию.

– Сядь, - приказал Маркус.

– Я собираюсь объявить амнистию для политических заключенных.

Франц кивнул. Он распознал зависимость Маркуса от его репутации. Возможно, второе предположение так же окажется верным - Маркус не стремился к власти.

– Ты можешь сделать больше, - начал Франц.
– Регулируя силой порядок в стране, ты можешь подготовить и провести демократические выборы. Соблюдение закона стабилизирует положение в стране и предотвратит гражданскую войну. Конечно, найдутся те, кто обвинит тебя в желании захватить власть. Но подготовкой выборов ты выиграешь время, чтобы найти убийцу Нандо и очистить свою репутацию.

На кровати в досягаемости Маркуса лежали два телефона и планшет. Он постучал пальцем по выключенному экрану. Вместо ответа окинул Франца оценивающим взглядом.

– Ты плохо выглядишь, Франц, - Маркус вздохнул.
– Тебе нужно выспаться.

– Я не могу спать, - Франц усмехнулся.

– Прими таблетки.

– Если я приму таблетку, я умру.

Маркус несколько раз моргнул. Приоткрыл и закрыл рот. Без сомнений, он понял, что Франц имеет в виду. Он намекал на смерть отца.

– Тебе что-то нужно?
– спросил Маркус.

– Да. Разрешение покидать базу, свобода передвижение. Машина с водителем. Естественно, я буду отчитываться перед тобой о всех своих действиях и намерениях, - Франц наклонил голову. До сих пор с Маркусом лучше всего работала схема: выдвигая требования, не забывай высказать готовность подчиняться.

– Хорошо. Позови ко мне Мейса.

Мейс, солдат с выбритыми висками, дежурил на пару с Патриком в доме Маркуса, когда Франц приехал с Лонарди. Теперь он по привычке стоял по стойке смирно за дверью гостиной и буравил потолок взглядом. Франц никогда не слышал, чтобы Мейс говорил. Достаточно было кивнуть, чтобы Мейс сорвался с места. Франц слышал, как он щелкает каблуками у ложа старика, потом Маркус приказал закрыть дверь.

***

Генри не ослеп. Тюремный врач сказал, что временная слепота была реакцией на стресс. Некоторые симптомы указывали на то, что Генри заработал сотрясение мозга. В отсутствие Франца тюремный врач, господин Кахерано, румяный здоровяк лет сорока, напичкал Генри таблетками и ввел ему дозу витаминов. Но не посмел распорядиться насчет еды, питья или матраса в камере. Видимо, это была обычная практика в тюрьме. Франц ненавидел эту систему. Но по пути на второй этаж к камере Генри ненависть растворилась в усталости. Было пять часов утра, Франц так и не сомкнул глаз после взрыва в туннеле. Казалось у него дрожал каждый мускул. Все, что он чувствовал, - это лишь странное тянущее разочарование от того, что Генри не ослеп. Он даже не мог себе объяснить причину этого разочарования. Не иначе, как на подсознательном уровне вообразил, что если бы Генри ослеп то, все стало бы понятнее и проще.

Свет в камере Генри выключить тоже не догадались. Если Франц собирается и дальше держать Генри здесь, если не хочет, чтобы Генри умер от истощения - пора взять на себя ответственность и распорядиться о питании и распорядке дня узника.

Генри сидел в углу. Расслабленная и неуклюжая поза, говорила о том, что он спал на ходу, урывками. Полусогнутые колени, соскользнувшие межу ними скованные руки. Шея не держала голову, подбородок упал на грудь. Он дернулся, когда открылась дверь. Заморгал, рассматривая Франца. Вжался в стену и подтянул под себя ноги, когда Франц приблизился.

– Как ты себя чувствуешь?
– Франц присел и коснулся дрожащей рукой щеки Генри. - Генри, ты же знаешь, я хочу, чтобы ты говорил со мной, а не молчал. Если будешь молчать, будет только хуже.

– Что ты хочешь услышать?
– Генри с трудом разлепил пересохшие губы. Нужно его напоить.

– Я виделся с Луизой Гудисон.

– Что?

– После того, как ты подменил таблетки моему отцу и сбежал, ты ведь поехал к Луизе, верно?

– Д-да.

– Она отвезла тебя к Лонарди. Он прятал тебя в трущобах. Ты был около него, среди его людей около десяти дней. До тех пор, пока он не передал тебя мне.

Генри замотал головой - движение напоминало больше нервный тик или судорогу, чем осмысленный жест.

– Знаешь, что со мной было после того, как ты сбежал?

Генри замер.

– Утром я нашел отца мертвым. Потом Касто запер меня. Он забывал меня кормить, совсем как я забываю кормить тебя, - Франц усмехнулся.
– В день похорон толпа разорвала на моих глазах тело моего отца. Они собирались разорвать и меня, но им помешали. Потом Лонарди держал меня в трущобах заложником. Пока не передал Маркусу. Маркус заставил меня выкапывать трупы во дворе Дома Офицеров.

Глаза Генри наполнились слезами. Никакого сочувствия или понимания, лишь реакция истощенной бессонницей, голодом, побоями и страхом нервной системы. Франц взял его руки в свои. Неподвижные холодные пальцы, как у мертвеца. Генри прижался затылком к стене в бесполезной попытке отстраниться.

– Помнишь, мертвую девочку, которую мы нашли в доме Санчес? Как её звали?

– Я не знаю, - прошептал Генри.

Франц взял в кулак его мизинец и выгнул его к кисти. Хрустнули кости, Генри закричал. Франц положил руку ему на затылок и прижал его лицом к своей груди. То ли чтобы заглушить крик, то ли чтобы не видеть слёз.

– Я так и не узнал, как её зовут. Не вычислил тех, кто охранял Санчес. Не вычислил всех, кто покупал детей. Я даже не знаю, что с Санчес сейчас.

Генри больше не кричал, лишь всхлипывал. Франц взял в кулак его безымянный палец, Генри не сопротивлялся.

– Как ты думаешь, почему мой отец держал меня подальше от этой страны? Чтобы защитить меня? Или ему было стыдно?

Он сломал еще один палец, и Генри взвыл, попытался оттолкнуть Франца, вырваться. Франц схватил его за подбородок, вдавил пальцы в щеки и ударил затылком о стену, чтобы успокоился.

– Когда ты трахал меня, о чем ты думал?

– Франц...

Он сломал Генри еще один палец. Второй рукой зажал ему рот. Ладонь мгновенно намокла от слез.

– Ты наслаждался моей покорностью, моей неподвижностью или хотел разорвать меня на части?
– он убрал руку от лица Генри.

– Ты больной мудак, - просипел он.

– В трущобах ты спал с Лонарди?

– Нет, Франц, - Генри снова замотал головой, будто у него нервный тик.