НЕЗАБВЕНИЕ

Двухэтажный восьмиквартирный дом от дороги отделяла канава и тротуар. Илья ещё раз взглянул на окно и увидел, как отец машет ему рукой. Тотчас же на душе стало легче.

Он, опёршись на сиденье руками, выбрался из машины, пересел на тележку и не спеша двинулся по обочине вправо. В эту минуту из подъезда вышел отец. Статный, высокий, он легко перепрыгнул сухую канаву и направился бодрым шагом к Илье.

– Ну, вы где там пропали? – улыбаясь глазами, но с нарочитой суровостью бросил Илья.

Он протянул отцу свой костыль.

– Держись!

Отец ухватился за деревянную ручку и потянул Илью за собой. Время от времени, он оглядывался. Тележка тихо поскрипывала, но везти её было гораздо легче, чем носить на руках потяжелевшего сына.

Илья ещё в школе учился, когда по случаю, через дальних знакомых, отец купил в обувной мастерской лоскут мягкой коричневой кожи. А потом среди маминых учеников нашёлся умелец, который выпилил лист фанеры, прикрепил к нему четыре поворотных колеса, обил фанеру войлоком, сшил кожаную подушку и начинил её ватой. Получилась тележка, маневренная, да такая удобная, что сидя на ней, Илья стал перемещаться без помощи, и даже почувствовал некоторую свободу.

Они дошли до подъезда и отец, взявшись за ручку, открыл дверь пошире. Илья переехал порог и, упираясь левой рукой на костыль, а правой держась за поручень, принялся подниматься по лестнице. Всё это время отец шел за ним следом. Когда они поднялись на второй этаж, он помог сыну снова сесть на тележку. Илья чуть отдышался и, поёрзав на месте, устроился поудобней. Отец взглянул на него:

– Ну, ты как?

Илья бодро ответил:

– Нормально!

Он приподнял костыль и чуть подтолкнул им дверь. Незапертая, та легко распахнулась, и сразу же им навстречу выбежали две собаки. Они кинулись с радостным лаем сначала к Илье, следом – к отцу, так и норовя лизнуть их в лицо.

– Ну, ладно, ладно, – засмеялся счастливо Илья, заезжая в квартиру.

Но не знающая предела собачья радость выражалась так громко, что тут уж нужна была строгость.

– Джудай, сидеть! – скомандовал отрывистым тоном Илья, потом добродушно добавил. – И ты, Жуля, сиди.

В гостиной закудахтали куры. Собаки было ринулись к ним, но развернулись перед закрытой дверью и бросились снова к Илье.

Петуха и трёх куриц отец купил ещё по весне.

А что? – с нарочитой серьезностью вопрошала мама. – Надо помочь государству.

Под курятник в квартире отвели самую просторную комнату, отгородили эркер невысокой перегородкой, а поверху натянули рыболовную сеть.

Илью забавлял вид гордого петуха. Тот важно вышагивал в окружении кур и потряхивал ярким гребнем. Однако пернатых обитателей тоже надо было чем-то кормить, и тут матушке посчастливилось договориться с одной из своих учениц забирать из детского сада пищевые отходы. А потому как куры очень любили зелень, тетушка посадила побольше капустной рассады. Для кур собирали яичную скорлупу, варили свеклу, морковь и картофельные очистки. Летом на даче несколько грядок засадили салатом и рвали крапиву, что росла за забором. Отец сколотил деревянный ящик, и набросал туда солому с опилками. Несушки устроили гнезда и яйца несли исправно. Всё лето куры жили на даче, а по осени их снова вернули в квартиру.

Отец повернул на кухню, а Илья со счастливым видом, окруженный собаками, направился в ближнюю комнату. Оттуда тотчас послышался тётушкин голос:

– Ты что-то рано сегодня.

– Заказов нет, вот я и уехал, – ответил Илья.

Он подкатил поближе, подтянулся руками и пересел в кресло-коляску.

Тётушка заглянула ему в глаза и спросила:

– Хочешь чайку?

Илья улыбнулся:

– Может попозже?

В это время собаки, услыхав стук тарелок на кухне, побежали туда.

Илья устроился поудобнее и, подъехав к столу, на котором стоял телефон, набрал мамин номер. Та ответила сразу, но разговор получился короткий.

– Ну что там? – спросила тётушка. – Во сколько вернётся?

– Да она и сама не знает, – ответил Илья.

Мама его не делала различий между семьей и работой, и, будучи директором, приходила в школу рабочей молодежи не потому, что так было надо, а по зову души. Её любили и уважали все. Мама же, несмотря на возраст учеников, опекала их, как детей, и даже после школы они оставались друзьями. Она не боялась споров и не старалась никому угодить, и потому учителя тоже чувствовали в ней опору. А та для каждого находила доброе слово, улыбку, заботилась о здоровье. Маминого оптимизма и бодрости хватало на всех. В общем, с мамой Илье повезло. В тот год, когда ему исполнилось семь, она победила в войне с ГОРОНО, и это благодаря маме, он окончил обычную школу.

Илья, подвинув телефон на середину стола, обернулся к тетушке:

– Торопится на какое-то совещание. Сказала: ужинайте без меня.

Лишь тяжёлое жёлтое солнце пробилось сквозь тучи, лучи побежали по стенам и тотчас сверкнули в хрустальных подвесках люстры, рассыпавшись радугой по ковровой канве. В комнате сразу стало светлей.

Тетушка села к станку и, выдохнув глубоко, потянула пальцами прядь из подвешенного на нити клубка. Она проворно орудовала крючком, вытягивала шерстяную нить, ловко вывязывала узел и уверенно отделяла его от пряжи ножом. Потом поднимала голову, сверяла узор с росписью на бумаге, считывала следующий и тянула новую прядь. Илья подъехал к ней в кресле-коляске. Тетушка посмотрела на него ласково и улыбнулась. Сидела она всегда прямо. Возраст её приближался к семидесяти, но она по-прежнему оставалась красавицей. Тетушкин вид мог сбить с толку кого угодно: выглядела она лет на пятнадцать моложе, как и все в их родне.

Порода у нас такая, – говорила она.

Многие отмечали, что Илья Вершинин тоже был очень красив. Густые, как смоль, черные кудри обрамляли высокий лоб. Чёткий античный профиль сочетался с чувственным очертанием губ и с ясными глубокими глазами, в которых мелькали шаловливые огоньки. Илья никогда не бывал раздражителен. У него был очень приятный голос, светло-карие глаза глядели всегда приветливо, и девчонки не сводили с него взгляда, когда от улыбки на его щеках играли две упругие ямочки.

Разумеется, он понимал, что был не тем, кем мог бы стать, что в жизни его существуют ограничения, но жил с ощущением, что нет ничего невозможного. В общем, нормальный человек. Его одноклассники, друзья и коллеги никогда не говорили с ним о телесном недуге, и ни разу ему не случалось чувствовать себя отверженным, или забытым. Да что тут говорить, квартира, в которой Илья жил с тетушкой и родителями, давно стала для всех чем-то вроде прибежища.

И всё-таки иногда он задумывался о своей судьбе, однако тетушка всегда могла его успокоить. Ему только достаточно было взглянуть на неё и послушать её разговор. С ней он мог говорить откровенно, и тетушка всегда интересовалась его делами.

Илья, подъехав поближе к станку, следил за её руками. Та, искоса, мельком взглянув на него, сказала:

– Прабабушка-то твоя родом из Канашей. А там испокон веку ткали ковры.

В комнату в это время вошел отец, и следом за ним прибежали собаки. Тётушка, помолчав немного, снова заговорила:

– Мамин брат в своё время тоже сделал немудрящий станок, а жена его, как в 17 лет пришла на работу в ковровую артель, так и ушла оттуда на пенсию. Еще до войны её посылали учиться в Армению. Она была такой мастерицей, что ей доверяли ткать ковры на экспорт. Цвета у них были мягкие, теплые, легкие: терракотовый, золотистый, нежно коралловый, серо-голубой.