Нидерландская революция

Пораженный неожиданностью развернувшихся событий, епископ не решился сначала прибегнуть к силе, опасаясь вызвать восстание. Решимость и отважность кальвинистов ввела его так же, как и Маргариту Пармскую, в заблуждение относительно их реальных сил. Он не делал никаких попыток применить против еретиков указы, изданные Вестфальским округом. Чтобы помешать их пропаганде, он ограничился привлечением сюда нескольких иезуитов из Кельна и Нимвегена [721] .

Но начавшаяся вскоре в Нидерландах католическая реакция придала ему смелости. После разрыва правительницы с дворянами, участниками «компромисса», после занятия Нуаркармом Турнэ и начала осады Валансьена он убедился, что агитация протестантов носила поверхностный характер, и понял, что ей не удалось еще затронуть основной толщи широких народных масс и что своими успехами она всецело обязана была замешательству властей предержащих. Он призвал дворянство страны к оружию, обратился за помощью к Вестфальскому округу, который поручил герцогу Юлихскому оказать ему помощь, и в то время как войска Маргариты Пармской восстанавливали порядок в Маастрихте, он после кратковременной осады заставил открыть себе ворота Мазейка и Гассельта.

721

J. Hansen, Rlieinische ^Aklen zur Geschichte des Jesuitenordens, Bonn, 1896, S. 526, 533, 538, 552.

Этой короткой кампании оказалось достаточно, чтобы рассеять опасность, которая первоначально выглядела очень грозно. Наиболее скомпрометировавшие себя и наиболее активные кальвинисты покинули страну, пополнив собой во Фландрии отряды лесных ‘тёзов или судовые экипажи морских гёзов. Одним из них был стяжавший себе громкую известность Люмэ, который взятием Бриля вызвал в 1572 г. восстание в Нидерландах. В 1567 г. в Франшимоне происходили еще то тут, то там некоторые бунты и разграбления церквей. В следующем году, когда армия принца Оранского прошла через Льежскую область, часть городского населения отдала бы ей «столицу», если бы этому не помешали городские власти. Но хотя католицизм и одержал здесь полную победу, однако это не повлекло за собой такого ужасного кровопролития, какое последовало в Нидерландах тотчас же после прибытия герцога Альбы. Епископ ограничивался привлечением подозрительных лиц к судебной ответственности, причем те, кто отказывался отречься от протестантизма, приговаривались к изгнанию. В 1567 и 1568 гг. было несколько случаев смертных казней, но не по обвинению в ереси, а по обвинению в восстании. Обычное право не нарушалось: «закон» и «свобода» по прежнему охраняли обвиняемых; не было никаких попыток создать в Льежском духовном княжестве хотя бы какое-то подобие «совета по делам о беспорядках».

Эта умеренность, возмущавшая испанцев [722] , однако совершенно понятна, если принять во внимание, в каком положении находились в Льежском духовном княжестве религиозные и политические дела. Морильон глубоко ошибался, обвиняя Жерара Гросбекского в религиозном индиферентизме и слабости [723] . Епископ был искренно благочестив и всецело согласен с решениями Тридентского собора, участником которого он был; он ничего так не желал, как внушить своим окружающим то самое католическое рвение, которым он был проникнут сам. Он был самым рьяным покровителем иезуитов; он доходил даже до того, что отдавал в их пользу значительную часть своих скромных доходов [724] . Он всеми силами старался улучшить нравы и церковную дисциплину в своем диоцезе, и если это ему не удавалось, то отнюдь не из-за недостатка у него доброй воли.

722

«Bulletin de la Commission royale d'ffistoire», 3-`eme s'erie, t. III, 1862, p. 895 etc.

723

Рoutlet, Correspondance de Granvelle, t. III, p. 7.

724

«Bulletin de la Commission royale d'Histoire», 3-`emc s'erie, t. III, 1862, p. 402.

Льежское духовенство, пользовавшееся множеством привилегий и приученное к свободе, несовместимой с принципами, провозглашенными в Триденте, оставалось глухим к его увещаниям. Его поддерживал только великий викарий Левин Торренций, привезенный в Льеж Робертом Бергским, теолог новой школы, в сочинении которого «Poemata sacra», напечатанном в Антверпене в 1594 г., содержалась ода в честь Балтазара Жерара. Его поддержка еще резче подчеркивала то равнодушие, с каким капитул св. Ламберта относился ко всем попыткам, делавшимся епископом. Каноники, большей частью знатного происхождения, считали свои пребенды скорее своими ленными правами, чем доходами, присвоенными их духовному сану. Очень немногие из них имели докторские степени, полученные при каком-нибудь университете, и наличие крупных доходов приучило их с течением времени к легким и наполовину светским нравам [725] . В силу своих эгоистических интересов и оскорбленного чувства чести они питали сильнейшее отвращение к новшествам Тридентского собора. В защите от него своих привилегий они обнаруживали тот же партикуляризм и ту же привязанность к традиции, которую проявили в свое время и города в своей борьбе с государством за сохранение своих привилегий. В 1566 г. они помешали епископу объявить по диоцезу новые постановления Тридентского собора [726] . Низшее духовенство, имея этот пример перед глазами, обнаруживало такие яге настроения. Оно отвергло в 1561 г. план основания университета в Льеже и отказалось в 1567 г. от всякого участия в создании семинарии [727] . Жерар Гросбекский не мог также заставить его согласиться хотя бы на самое скромное обложение в пользу распространения иезуитского ордена в Льежском духовном княжестве. Ревностные католики были в отчаянии от подобного религиозного индиферентизма. В 1583 г. папский нунций ставил перед собой вопрос, не приведет ли он к полной потере диоцеза [728] .

725

См. письмо Левина Торренция, «Bulletin de la Commission royale d'Histoire», 3-`eme s'erie, t. VII, 1865, p. 246 etc.; cp. также Bormans, Conclusions capitulaires, p. 53, 263.

726

Hansen, Rheinische Akten, S. 552; Bormans, Conclusions capitulaires, p. 151.

727

Gobert, Histoires des mes de Li`ege, t. III, Li`ege 1895, p. 307; Bormans, Conclusions capitulaires, p. 152.

728

R. Maere, Les origines de la nonciature de Flandre, «Revue d'Histoire Eccl'esiastique», t. VII, 1906, p. 575.

Настроение населения внушало еще больше опасений, чем настроение духовенства. Под влиянием «столицы» оно тотчас же усвоило себе в отношении такого епископа, как Жерар Гросбекский, совершенно независимое поведение, которое оно вынуждено было очень сдерживать во времена прелатов, назначавшихся Карлом V. Союз 1518 г. был, правда, возобновлен 24 августа 1569 г., но было совершенно ясно, что его сохранения желал только князь-епископ. Для укрепления своей власти он охотно прибегнул бы к поддержке герцога Альбы, и если бы капитул и штаты предоставили ему свободу, то он разрешил бы ему во время похода принца Оранского разместить свои гарнизоны в Льежском духовном княжестве [729] . Как по политическим, так и по религиозным соображениям он выдавал себя за отчаянного «исианофила». Однако это создало противоречия между ним и его подданными, и в 1576 г. он сам с грустью констатировал, что из-за его преданности католическому королю он стяжал себе неприязнь своего собственного народа [730] .

729

B. de Mendoca, Commentaires, 'ed. Guillaume, t. I, Bruxelles 1860, p. 176.

730

Gachard, Correspondance de Philippe II, t. IV, p. 224.

Действительно, деспотизм герцога Альбы внушал льежцам ужас и отвращение, которые тем более понятны, что их собственные политические свободы сохранились почти в полной неприкосновенности. Они все время выказывали живейшее сочувствие жертвам грозного герцога Альбы. Граф Эгмонт и граф Горы были здесь не менее популярны, чем в Нидерландах, и не меньшую ненависть питали здесь также к испанцам [731] . Грубый деспотизм, свирепствовавший по ту сторону их границы, еще более усиливал их традиционную привязанность к политической независимости, которая казалась им под угрозой из-за сочувствия Жерара Гросбекского брюссельскому правительству. Вследствие эксцессов последнего им становилась подозрительной и власть епископа, — и они полагали, что усиление прерогатив их князя-епископа грозит неминуемо ввергнуть их в рабство.

731

Marguerite de Valois, M'emoires, Paris 1881, p. 165, 170.

Рост благосостояния «столицы» давал ей возможность разговаривать твердо и властно и своим примером поднимать дух всей страны. Благодаря спокойствию, царившему здесь со времени благодетельного правления Эбергарда Маркского, она превратилась в промышленный центр, пожалуй самый оживленный во всей западной Европе. Шахты ее каменноугольных копей в 1573 г. проникли уже на такую глубину, что выдвинуто было обвинение, будто из-за них иссякают источники, питающие городские колодцы [732] . Число кузнецов и оружейников в городе росло с каждым годом. Множество эмигрантов, прибывших из Нидерландов, еще более увеличило население города. По словам Маргариты Валуа, в 1577 г. Льеж превосходил Лион по величине и числу жителей [733] , и в 1601 г. предполагалось увеличить число его городских районов с 5 до 9 [734] . Его рабочие предместья — Сент-Маргерит, Сент-Гертруд, Сент-Вальбюрж, Сент-Вероник, Сен-Венсен, Сент-Фуа, Сен-Ремакл, — тянувшиеся вдоль берега Мааса и взбиравшиеся на холмы, окаймлявшие реку, выходили далеко за его пределы. В пригородах Льежа было рассеяно множество оружейных заводов, каменноугольных копей и доменных печей. Другие находились в местностях между Самброй и Маасом. На востоке в Франшимоне стоял грохот от ударов железных молотов. Растущая слава целебных источников Спа привлекала больных со всех концов Европы; в начале XVII в. эту воду стали вывозить в бутылках [735] , и эта новая торговля содействовала развитию недавно освоенного стекольного производства. В долине Ведры в округе Вервье стало все быстрее развиваться текстильное производство. Все это движение направлялось к столице, откуда текстильные изделия, привозимые со всех концов страны, отправлялись по Маасу к голландским портам. Из фламандских частей графства Лоз в Льеж прибывало в поисках работы столько людей, что пришлось устроить для них в соборе св. Ламберта отдельное богослужение на фламандском языке [736] .

732

Bormans, Conclusions capitulaires, р. 166; см. в особенности Th. Gobert, Eaux et fontaines publiques `a Li`ege, Li`ege 1910, p. 70 etc.

733

Marguerite de Valois, M'emoires, p. 150.

734

Bormans, Conclusions capitulaires, p. 288; cp. также J. Brassine, La population de Li`ege en 1650, «Bulletin de la Soci'et'e d'arch'eologie et d'histoire du dioc`ese de Li`ege». 1904.

735

«Bulletin de la Soci'et'e vervi'etoise d'arch'eologie et d'histoire…», t. VIII, 1907–1909, p. 65, 66, 69.

736

Bormans, Conclusions capitulaires, p. 120, 137, 386, 516, 517, 534.

Таким образом в то время как население Бельгии неуклонно уменьшалось и она все более оскудевала, Льежское духовное княжество быстро развивалось благодаря своему немногочисленному, но трудолюбивому населению, энергия которого вызывала восхищение иностранцев. И хотя их поражала в то же время его склонность к раздорам, но этот упрек по-своему еще резче подчеркивал избыток его энергии [737] .

Расцвет льежской промышленности ясно свидетельствовал о том, что она порвала с экономическими традициями средних веков. Городской партикуляризм и цеховой протекционизм сохранились лишь в тех местностях, куда не проникли еще новые формы промышленного производства. Динан, где производство медных изделий было в таком цветущем состоянии до XV в., и города Лозского графства, пользовавшиеся когда-то плодами процветания брабантской суконной промышленности, никак не могли избавиться от организации производства, укоренившейся в них веками. Их цехи по-прежнему продолжали строжайшим образом регламентировать все производство, обрекая его — вопреки стараниям некоторых новаторов — коснеть в рутине и терять постепенно свои рынки сбыта к вящей выгоде конкурентов, более приспособившихся к новым требованиям. Отмеченная нами выше противоположность во Фландрии между молодой сельской и старой городской промышленностью [738] не менее резко обнаруживалась и в Льежском духовном княжестве. Суконное производство Вервье например походило на суконное производство Гондсхота и Армантъера не только по сорту своих легких сукон, но кроме того они необычайно похожи были друг на друга внутренней организацией производства. Действительно, подобно своим фламандским конкурентам, суконное производство в Вервье никогда не знало цеховой системы. Занятые в нем рабочие были простыми наемными рабочими, работавшими в городе или в деревне на купцов-суконщиков. Капитализм, а вместе с ним экономический индивидуализм и пролетариат были к концу XV в. его отличительными чертами и необходимым условием его успехов.

737

Languet, приводится у Lossen, Der Kolnisclie Krieg, Bd. I, S. 717, Anm. Goth 1882; Grotius, Annales, p. 248, 250.

738

«Histoire de Belgique», t. III, p. 228 etc.

По такой чрезвычайно простой организации, которая могла легко утвердиться в этом арденском городке без прошлого и без традиций, нельзя было встретить в Льеже, где продолжительное прошлое историческое развитие не могло не отразиться на новых тенденциях. 32 цеха, образовавшиеся в «столице» в средние века, не исчезли к тому времени, когда бурное развитие каменноугольной, оружейной и металлургической промышленности совершенно изменило облик города. Но хотя они и сохранились в прежней форме, зато они совершенно изменились по духу. Они утратили почти всякое экономическое значение, превратившись в политические организации.

Уже с конца XIV в. надо было принадлежать к какому-нибудь цеху, для того чтобы пользоваться всеми городскими привилегиями. Каждый из 32 цехов охватывал в связи с этим, помимо ремесленников в тесном смысле этого слова, множество патрициев, купцов и рантье, совершенно чуждых той отрасли промышленности, название которой носил цех. Это положение вещей с течением времени становилось все яснее, и цехи все более и более утрачивали руководство организацией труда. Не претендуя на то, чтобы, как например в Брюгге, организация труда подчинялась их регламентации, они вместо этого сами без особого труда приспособлялись к се требованиям. У них не наблюдалось той замкнутости, которая присуща была цеховой системе. Вступление в цех было необычайно легким; его свободно получали все желавшие этого, как иностранцы, так и горожане. Появление новых отраслей промышленности не влекло за собой создания новых ремесленных организаций. Они распределялись по существующим цехам, не будучи вынуждены вследствие этого подчиняться их вмешательству. Так, например, оружейники, в зависимости от того, занимались ли они изготовлением стволов аркебузов или ружейных дул, распределялись среди плотников или среди «кузнецов», и это нисколько не затрагивало ни в чем их интересов. Объяснялось это тем, что цеховая юрисдикция потеряла свою прежнюю силу. Городской совет постепенно отнял ее у цехов; мастера и присяжные цехов выступали теперь уже не как представители особых профессиональных групп, а как представители тридцати двух организаций, обнимавших все городское население. Словом благодаря могучему экономическому оживлению «столицы» сметена была средневековая организация производства, приспособленная к условиям небольшой местной промышленности и совершенно непригодная для увеличившейся в 10 раз производительности новых экспортных отраслей промышленности. Наемный труд, вызванный к жизни капиталистической организацией этих отраслей промышленности, проник в старые цехи, подобно тому как новое вино вливается в старые меха.

На основании «конституции Гейнсберга», восстановленной в конце XV в., у 32 цехов отнято было право непосредственного выбора бургомистров и присяжных. Оно было передано: 22 комиссарам столицы [739] . Но для того, чтобы противостоять демократическому давлению рабочих масс, князь-епископ должен был бы обладать властью, которой он реально не имел. Действительно, со времени прихода к власти Жерара Гросбекского цехи постепенно усвоили свое прежнее независимое поведение. Не считаясь с законностью, они присвоили себе право назначать своих представителей в городской совет, и благодаря этому последний попал теперь в руки беспокойных и энергичных низших слоев народа, составлявших основную массу населения. Без их согласия нельзя было теперь принять никакого существенного решения, и это согласие должно было быть единодушным, чтобы оно вошло в силу. Как в свое время во фламандских городах, так теперь и в Льежском духовном княжестве меньшинство отказывалось подчиняться решениям большинства: достаточно было отказа одной из 32 организаций, чтобы приостановить выполнение мероприятия, одобренного всеми остальными.

739

«Histoire de Belgique», t. II, 2-`eme 'ed. p. 282. «Конституция» («r'egiment»), введенная в 1424 г. епископом Иоанном Гейнсбергом, ограничивала права самоуправления города Льежа. Все население было разделено на 82 цеха; но цехи были лишены прямого участия в городских выборах. 22 комиссара, назначаемых пожизненно частью епископом, частью городом, должны были ежегодно назначать 82 членов городского совета, по одному на каждый цех. Из числа полноправных горожан были исключены жители предместий, главным образом горнорабочие, (Прим. peд.)