Ниоткуда с любовью

— А чего ты хочешь, Маш? Каким ты хочешь, чтобы я был? Ты же сама не знаешь!

— Да, не знаю! — выкрикнула она. — Не знаю! Что бы ни происходило между нами, я всегда буду для тебя девочкой-студенткой, несмышленой и неопытной. Тебе нужны девушки, для которых будет просто достаточно того, что ты с ними на публике показываешься! А мне…

— Тебе? — холодно проговорил Олег. — Что нужно тебе?

— Мне, вероятно, нужно встречаться с ровесником, а не с человеком, про отношения с которым мне все будут говорить, что для меня это лишь расчет, — в отчаянии закончила Маша.

— Ну что ж… это твоя жизнь. Тебе делать в ней выбор.

— Ну, согласись! — подходя к нему ближе, сказала Маша. — Согласись, что я же права. Тебе станет скучно. Ты все равно меня бросишь, когда придет время. А оно придет скоро.

Красовский хотел что-то резко возразить, но потом передумал. Отвернувшись от нее вполоборота, он смотрел в стену перед собой.

— Я не знаю, — наконец, пожал он плечами. — Может быть, и так.

Маша резко выпрямилась.

— Вот видишь.

Она прошла в коридор и подхватила свою дорожную сумку.

— Я приеду на работу к десяти. Постараюсь не задерживаться.

Она вышла из квартиры, и дверь за ней захлопнулась.

— Ну что ж, — произнес Красовский, с трудом разлепив пересохшие губы, — Может быть, все и правильно.

* * *

Маша постояла немного на крыльце перед подъездом Красовского, посмотрела в окна его дома, размышляя, но подъехавшее такси вывело ее из задумчивости. Маша совершала правильный выбор, она страховала себя от боли, которая неизбежно последует за будущим расставанием. То, что она чувствовала сейчас, вряд ли будет идти в какое-либо сравнение с тем, что будет потом. Потом будет только хуже.

Сидя на заднем сиденье машины, она набрала знакомый номер. Ей ответил сонный голос.

— Прости, что разбудила.

— Да я уже встал. Мне к первой паре в академию. А ты чего с утра пораньше звонишь?

— Родион, мне нужен адрес твой подруги Полины Орешиной.

Голос Раскова изменился.

— Мы с ней не друзья!

— Да, я помню, но ты же знаешь ее адрес, — нетерпеливо отмахнулась Машка.

— Знаю, — нехотя ответил он. — А зачем она тебе?

— Нужна. Ну, так давай, диктуй.

Правильно ли она поступает, желая рассказать секрет отца? Но… если честно, какой же это секрет, ведь шкатулка принадлежит Полининой семье!

У Маши появилось странное предчувствие, что сейчас она своими руками усложняет свою жизнь, и к чему это приведет ее — невозможно предугадать.

XI

Олег Красовский был не в духе. А когда он был не в духе, все старались держаться от него подальше. Дело было далеко не в том, что он закатывал какие-то невероятные истерики или скандалил, все его придирки носили чисто рабочий характер и были при этом совершенно обоснованы. Честно признаться, Красовский становился просто несносным в такие минуты. Он был очень талантливым архитектором, но в людях разбирался плохо и не мог остановиться, когда его что-то задевало.

С самого утра сотрудники старались сидеть тихо в своих кабинетах, не высовываясь ни на минуту. Секретарше приходилось сложнее всех — она сидела ближе всех к «главному» и могла получить ни за что ни про что в любой момент.

Но у Лиды была крепкая нервная система — она старательно терпела все попытки вывести ее из себя и не обращала внимания на обвинения в некомпетентности. Лишенный почвы для скандала, Красовский сначала наорал на попавшуюся ему на глаза бухгалтершу Иру, чем довел ее до слез, а затем вызвал к себе на ковер Игоря.

Лена, до этого успокаивавшая Ирину, услышав о вызове к начальнику своего подопечного, обеспокоенно подняла голову.

— Ох, не к добру, — заявила она Ире и посмотрела на сидевшую в стороне Машу Сурмину.

Маша вышла на работу после недельного отсутствия, чем вызвала переполох в коллективе. Особенно настораживал тот факт, что Красовский не сказал по поводу ее появления ни слова.

— Кого-то на ковер, а с кого-то как с гуся вода, — громко прокомментировала она, вставая с места. — Ладно, Игорек, пошли.

Игорь был абсолютно спокоен. Он знал, что придраться к нему особо не в чем — работу он закончил и закончил в срок. А что касается придирок — к ним он относился философски.

Минут сорок спустя примчалась Лида и с бешеными глазами начала рассказывать про увольнение Игоря. Сначала никто ничего не понял. Одна Маша почувствовала, как сердце ее упало.

— Главный орал, как ненормальный. — Рассказывала секретарь. — Он и сейчас с Леной собачится.

Часть сотрудников тут же полетела к кабинету «главного» — послушать, о чем идет речь. Лена вылетела минут через десять. По прекрасному фарфоровому личику растеклись неровные красные пятна. Она хлопнула дверью на весь этаж, взяла сигареты и уехала на лифте на первый этаж, проигнорировав коллектив.

Обеспокоенная Маша вышла поискать Игоря и поговорить с ним. Около приемной толпились сотрудники, которым Лида, видимо, пересказывала какой-то разговор.

— Она тут же, естественно, начала спрашивать, что там по поводу Сурминой. Почему ей не устроили головомойку за ее исчезновение, а Игоря, стоило ей появиться, тут же уволили, хотя он неплохо работал.

— И что он? Что сказал?

— Начал орать, что если он еще раз услышит про Сурмину, он Лену уволит к чертовой матери, не посмотрев, какой у нее опыт. Ну… а конец вы видели.

— Ужас.

— Кошмар.

Тут Лида увидела Машу, идущую мимо них по коридору, и резко свернула все разговоры. Сотрудники, как по команде, замолчали.

Дверь хлопнула, и на пороге приемной показался Красовский.

— Я не понял, что у нас здесь за разговоры? Собрание? Митинг? — чрезмерно спокойным голосом произнес он. — Вы ошиблись, собрание будет через три часа в конференц-зале, а сейчас советую вам разойтись по своим местам.

Маша резко свернула в первый попавшийся кабинет и к своему удивлению обнаружила там Игоря. Он сидел с коробкой в руках и мрачно смотрел в окно. Увидев ее, словно отмер.

– А, это ты, Маш… можешь быть горда собой, — вздохнул он, вставая с места и медленно ставя коробку на стол. Он был без сил. Уже два часа он мечтал о том, чтобы лечь спать, с головой накрывшись одеялом.

Маша была растеряна.

– Игорь, я… я не знаю, как так получилось. Правда, не знаю. Я… не хотела.

Он поднял на нее взгляд. Хотел ответить что-то резкое, но внезапно передумал.

— Я знаю, Маш. Я знаю. Тут ведь дело не в тебе, а в другом субъекте, правда?

– Нет, Олег… Олег Александрович… то есть, я не думаю, что все это из-за того, что… — машинально Маша начала защищать Красовского, хотя он в этом и не нуждался, а признать его беспристрастным значило также и признать, что заочница Маша работала лучше, чем выпускник архитектурного.