Ночь Серебра

Ступеньки были маленькие и скользкие. Темнота всё сгущалась, по мере того, как Ольгерд, Бажен и Славка спускались, становилось всё холоднее. У самого подножия лестницы молодой ратник снял со стены факел. Яркое рыжеватое пятно света выхватило из темноты некоторые очертания подземелья, в которое они только что спустились; Славка огляделась. Длинная тёмная каменная галерея, по обе стороны которой расходятся низкие — высокому человеку едва ли можно в рост выпрямиться — двери, на полу, под ногами, то тут, то там виднеются небольшие лужи: с потолка капает вода. Откуда-то тянуло сквозняком. Но времени осмотреться девушке не дали. Ольгерд отобрал у Бажена связку ключей и, быстро подойдя к одной из дверей, отпер её.

Они очутились в низкой, крохотной каморке. Там было сухо и тепло, — гораздо теплее, нежели в остальных помещениях, потому что в нише, проделанной в стене, пылал огонь. Славка инстинктивно отпрянула от него, но Ольгерд, не заметив её движения, огляделся. На полу, чуть поодаль от огня, лежал забытый кем-то железный прут; он поднял его и, держа его за самый край, сунул в самое пламя. В полутьме лезвие засветилось золотисто-рыжим.

— Княже, не надо, — обескураженно прошептал Бажен, глядя то на Ольгерда, то Славку, бледную, как полотно. — Ты ничего не добьёшься, да и она слишком слаба, чтоб вытерпеть такое…

Ольгерд резко поднял голову и взглянул на своего ратника. Бажен тут же стушевался, приумолк, закусив губу.

— Мне плевать, — тихо отмолвил князь. И в следующее мгновение горячее лезвие оказалось совсем близко от Славки. Девушка почувствовала, как в лицо дохнуло жаром. Ольгерд разорвал вышитый воротник её платья.

— Я не шучу, девочка. Либо ты отвечаешь на все мои вопросы, либо мы будем разговаривать по-другому.

Его свободная рука потянулась к Славке. Ладонь легла в маленькую ямочку, что под шеей. Крепкие, сильные пальцы неторопливо провели по хрупким выступающим ключицам. Ненароком задели чёрную нитку оберега, сжались, сорвали. Славка прижалась спиной к холодной каменной стене и почувствовала себя совсем беззащитной пред ним.

— У тебя нежная кожа, — негромко продолжал Ольгерд. — Когда раскалённое железо коснётся её, тебе будет очень… больно. Ну что? Ты по-прежнему не желаешь рассказать мне всё? И отдать руну — мне известно, что она у тебя, хотя странно, что мои люди тебя не обыскали.

— Ничего у меня нет, — прошептала девушка, зажмурившись. Ольгерд хмыкнул и перехватил накалившийся прут поудобнее.

Истошный крик разорвал тишину подземелья. Невольно поморщившись, Ольгерд убрал лезвие. Славка без чувств сползла по стене на пол.

11. Пророчество

Ярико не знал, сколько времени прошло с того момента, как он покинул дом старого перевозчика: один ли час, или же несколько. Однако вскоре день начал медленно клониться к закату, небеса разрумянились, с севера — от реки — потянуло прохладой. Ярико теперь уже больше прятался, нежели убегал: пешему от конных не убежишь, а вот схорониться где-нибудь в овраге, в огромном дупле или в кустах, усыпанных холодной серебряной росой — это можно. Единственный раз в жизни юноша сетовал на то, что Феникс всюду следует за ним неотступно, ежели только не получит иного приказа. Отсылать его от себя было бы некстати, но в то же время Ярико молился, чтобы ратники не догадались о том, что птица ведёт прямиком к нему. Правда, если они, конечно, ещё не догадались…

Конский топот и короткие, обрывистые переговоры то и дело взрывали лесную тишину. То хрустнет где-то сухая ветка, то крикнет испуганно потревоженная птица, то под тяжёлыми лошадиными копытами зашуршит ворох сухих листьев. Ярико весь обратился в слух; подмечая каждый звук, каждый шорох, даже самый неуловимый, он успевал скрыться в последний момент. Однажды он уже решил, что всё кончено, когда между деревьев, в нескольких саженях от него, мелькнула тёмная неуклюжая фигура всадника, и ежели бы не овражек, так кстати подвернувшийся под ноги, юношу бы уже легко заметили.

Ярико с разбегу упал и по скользкой траве сполз вниз, прижался к влажной земле, словно стараясь слиться с нею, затаил дыхание. Когда он постарался поменять положение и улечься поудобнее, он вдруг почувствовал, как в правую ладонь что-то резко ударило, точно разряд молнии. Резко обернувшись, Ярико заметил, что между пальцев словно бы что-то сверкнуло золотистым. Ладонь в момент распухла и покраснела. Почти тут же откуда-то сверху на голову ему посыпались комья грязи, но он прижался щекой к траве и даже не поднял взгляда.

— Да чёрт с ним, наверно, уж весь лес обыскали, — с некоторым сомнением промолвил один из всадников.

— Что Айдару скажем? В воздухе он, что ли, растворился?

— Да хоть бы и в воздухе, — недовольно буркнул первый. А потом голоса и тяжёлые шаги лошадей стали постепенно удаляться. Полежав ещё немного и убедившись, что все трое преследователей уехали восвояси, Ярико поднялся, отряхнулся, подметил, что рубаху уже давно не худо бы постирать. Да вот только некогда совсем… Не выбираясь из оврага, он коснулся пёрышек на очелье и тихонько засвистел. Свист вышел какой-то даже радостный, вроде незатейливого мотива. Феникс, обиженно каркнув, опустился на плечо.

— Разбойник! — усмехнулся Ярико, приглаживая его встрёпанные чёрные перья. — Чуть не сдал меня. А ну как они бы догадались?

Ворон, конечно, ничего не ответил, только примостился поудобнее на плече юноши. Тот осмотрелся: хотел отыскать что-то, что прошило руку, будто молнией, но, как ни вертел головой по сторонам, так ничего и не заметил необычного. Только вот разве что увидал небольшую избушку, старательно укрытую густыми еловыми лапами и увитую плющом до самых наличников. Вместо окон в оконных проёмах у избушки виднелась простая белая холстина, покатая крыша была кое-где затянута тонким слоем пушистого мха, к крыльцу вела узкая утоптанная дорожка, посыпанная песком. Ярико на всякий случай оглянулся, сплюнул через плечо и направился к домику. Лесная обитель выглядела тихой и вполне уютной — навряд ли недобрый человек жил бы здесь, в таком месте.

Ярико, ещё раз бросив взгляд на свою распухшую ладонь, решил для себя, что всё-таки причина заявиться непрошеным гостем есть, хоть и слабая: водицы попросить да отрез ткани на перевязку. И сам справится, поди, не впервой. Думая так, юноша подошёл к крыльцу и постучался. Прошло некоторое время, прежде чем из глубины дома послышались мягкие, шаркающие шаги, потом скрипнул ключ, поворачивающийся в замочной скважине, и дубовая дверь отворилась. На пороге стоял старик в белой вышитой рубахе и с веночком из дубовых листьев на голове. Его длинные волосы были белы, как снег, лицо, доброе, кроткое, изборождено морщинами, бледные впалые губы слегка поджаты. В левой руке, тоже сморщенной, но крепкой и жилистой, старик держал витой посох с резным наконечником. Ярико невольно отпрянул на шаг и, словно спохватившись, поклонился в пояс хозяину лесной избушки.

— Здравия тебе, дедушка, — промолвил он, и голос его почему-то дрогнул. Старик, в свою очередь, прищурился и посмотрел на него, но без злобы, без хитрости, просто решая, стоит ли доверять молодому охотнику, так нежданно оказавшемуся подле его обители. Ярико чувствовал, что ладонь нестерпимо жгло, и пора было принять меры. Только теперь он сообразил, что северная часть леса была неизведанной, люди сюда практически не ходили, а оттого можно было ожидать чего угодно, не говоря уж о том, чтобы столкнуться с магией.