Нора Робертс. "Рожденная в грехе"

Низ живота заныл, сливаясь в пылающую жаром массу.

– Сначала поговорим. Мы до сих пор не обозначили рамки. Нам обоим важно понимать... в общем, где мы находимся, чтобы не увязнуть в этом глубже.

– Рамки, - слово позабавило его.
– Думаю, я обойдусь без них.

– Я сейчас не говорю о физиологии, - внезапная мысль придала голосу прохладный, будничный тон.
– У тебя некогда было с Мэгги, да?

Он собрался разразиться смехом, но какая-то шальная мысль заставила его принять задумчивый вид.
– Ну, раз уж ты спросила...
– он не договорил и втянул Шаннон внутрь каменного круга.

У нее оказалось далеко не игривое настроение, и она замахала на него руками, едва он скинул с нее жакет.
– Ну, раз уж я спросила?
– стальным голосом повторила она.

– Было однажды, - он приступил к пуговицам ее блузки, не обращая внимания на агрессивные взмахи Шаннон.
– Я поцеловал ее, чуть более, чем, как бы это назвать, в братской манере, - он усмехнулся ей в лицо.
– Так приятно и забавно. Мне было пятнадцать, дай бог памяти.

– Ах, вот оно что, - зеленоглазое чудище скукожилось под собственной глупостью.

– С Бри я тоже однажды тайком уединился. Но кончили мы тем, что подняли друг друга на смех, даже не разомкнув губ. Романтика улетучилась мигом.

– Ах, так, значит...
– снова сказала она и надулась.
– Все-таки была романтика?

– Не переживай. Я никогда не... преступал черты с твоими сестрами. Поэтому...

У него отнялся язык, когда он плавно распахнул блузку. Сегодня ее тело облегал черный, соблазнительный шелк, - вызывающе подчеркивал изгибы ее груди, струился, мягко мерцая, вниз и скрадывался под поясом юбки.

– Хочу видеть остальное, - выдал он, наконец, и дернул "молнию" вниз.

Ласковый ветерок трепал ей волосы, она стояла перед ним, в рассеянном свете луны. Не зря она выбрала утром в своем гардеробе это белье, представляя выражение его лица, когда он увидит ее в нем. Мгновенное, неумолимое искушение шелком и кружевом, нежно льнувшим к изгибам.

Ослепленный красотой, он нежно погладил ее бедро, и от прикосновения теплой плоти там, где кончался чулок, зашелся слюной.

– Слава Всевышнему, я не знал, что у тебя сегодня под костюмом, - хрипло, надломлено выговорил он.
– Мессу не выдержал бы ни за что.

Она ведь собиралась с ним поговорить. Твердо собиралась. Но здравый смысл - аргумент весьма слабый, когда похоть затмевает все. Она подалась вперед, стащила с него через голову свитер.

– А я знала, что у тебя здесь. Ты не представляешь, о чем я думала во время Оффертория.

Он тихо засмеялся.
– Подвергнемся епитимии. Оба.

Медленно спустил одну бретельку с ее плеча, затем другую, - корсаж мягко скользнул вниз.
– Богиня, хранящая святую землю, - прошептал он.
– И ведьма, что явилась за ней.

Она затрепетала, испуганно и возбужденно.
– Я женщина, Мерфи. Просто женщина, что стоит перед тобой и сгорает от желания, - не в силах более совладать с собой, она шагнула вперед, в объятья к нему.
– Покажи мне. Покажи, что собирался сделать со мной, - она жадно впилась губами в его рот, изнемогая.
– И сделай больше.

Он готов был проглотить ее заживо, кусочек за кусочком, и потом бешено выть на луну, словно волк. Он выказывал ей это, терзая ее рот, позволяя рукам блуждать там, где заблагорассудится. Звуки, что вырывались из ее глотки, усиливались, свирепели. Он чувствовал, как она кусает и нещадно теребит его губы зубами, сам же проник глубоко в ее рот, жадно вбирая потаенные закоулки нёба, обтянутые нежной атласной кожей.

К тому времени, когда он положил ладони ей на грудь, все тело ее уже взмокло. Он заводил ее нещадно, стон преломлялся в крик, и остановиться было невозможно.

Ноги ее попросту подкосились. Она слышала, как упала, ощутила мягкость его тела под собой, а следом, когда он перевернулся, и его вес.

Он жадно смаковал ртом ее всю, сначала поверх шелка, потом под ним. Руки сновали с невообразимой быстротой, скользнув там, щипнув здесь... Не менее проворна была и она, - искала, нашла руками его плоть, принялась за нее.

Она дергала и рвала застежку его брюк, изрыгая мольбы и обещания, пока они катались, сцепившись, по одеялу.

Мгновением позже, судорожно хватанув воздух ртом, она вскочила на него верхом и быстрым, молниеносным движением, так, что он слегка ошалел, ввела глубоко в себя.

Пока сладкая, ослепительно-резкая волна пронзала его, он смотрел, как выгнулась она назад, - тело гибкое и гладкое, волосы - шелковый водопад, лицо - воплощенное изваяние совершенного торжества и плотского наслаждения.

Зачарованный, он подался вперед, нашел ее груди и накрыл ладонями, - ощутил, как тяжелая и возбужденная плоть упиралась всем весом в него, услышал гулкое, яростное биение ее сердца.

"Моя, - смутно отозвалось в нем, пока собственное тело содрогалось в томительном предвкушении.
– Сегодня, всегда. Только моя".

Она принялась покачиваться, сначала медленно, как в танце. Облака перемещались по небу, то скрывая луну, то минуя ее, и лицо Шаннон то погружалось во тьму, то выныривало из нее, - словно сон, который нельзя было полностью уловить.

Кровь закипела в чреслах, в голове, так, что казалось, выплеснет наружу и оставит от него лишь истерзанные кости.

Он увидел, как она, словно ведьма, воздела руки к небу. Ее ритмичные движения участились, он принялся бессвязно шептать ей что-то на гэльском. Кажется, она отвечала ему, так же страстно, на том же языке. Потом сознание померкло, тело зашлось в конвульсиях, он выпростался в нее.

Протяжно, прерывисто стоная, она прильнула к нему. Видения пронеслись в мозгу и угасли.

Должно быть, она впала в забытье, потому что очнулась с сердцебиением ровным и спокойным, кожей ощущая зыбкое тепло. Едва он накрыл ладонями ее грудь, она снова маняще приоткрыла губы.

Теперь он касался ее нежно, почти благоговейно. Она вздохнула, расслабилась и дозволила телу поддаться ласкам, чтобы взорваться вновь.

Всей плотью ощущая, как он наполняет ее собою, раскрылась ему навстречу. Млея от блаженства в его объятьях, внимала его неспешному ритму до тех пор, пока не стаяли последние капли страсти.