Новый Мир ( № 11 2009)

— Какой там Брейгель! Мне точно сказали: Босха Васильев!

— А! Знаменитый Отравитель Пивом? Я думал, его казнили еще в 1732 году вместе с Кесингтонским Душителем»...

Ну и так далее.

Ясно, что автор иронизирует касательно общеизвестных «дозоров», но большая часть пассажа остается совершенно непонятной для человека «вне тусовки» — имеется в виду тусовка писателей-фантастов и поклонников этого жанра, отсылки к которой щедро разбросаны по всей книге. В последние годы вышло не так уж мало книг, скомпонованных на основе записей в Живом Журнале — блогов. Но все они — дневники или сборники микроновелл — были вполне мыслимы и вне ЖЖ. Не то у Березина; его «Диалоги» — книга сугубо блоггерская, ориентированная на определенный, сложившийся круг общения — со своими и лишь для «своих» понятными «паролями» — складывающимися, впрочем, в достаточно целостную и потому в какой-то мере поддающуюся расшифровке «со стороны» систему. Двухтысячный тираж книги ненамного уступает числу читателей блога berezin, и тут возникают два вопроса. Первый: найдутся ли среди читателей книги люди «со стороны» и если найдутся, то — что подумают об авторе и персонажах? И второй: что же, собственно, происходит — в литературном смысле — при перенесении придуманного, игрового мира березинских записей на типографскую бумагу? Вряд ли на эти вопросы можно ответить чисто умозрительно — это, так сказать, тема социологической диссертации...

Лет десять назад за круглым столом, посвященным реальной и виртуальной прозе, Владимир Березин говорил: «Оппозицией творчеству тех, кто ранее писал в толстые журналы, является очеркистика (под очеркистикой я имею в виду как „сетевые”, так и „бумажные” актуальные тексты), а не прозаические произведения. <…> И вот возникает не воинствующая оппозиция, а медленное вытеснение старой традиции».

Замахиваются ли экспериментальные «Диалоги» на вытеснение старой, романной традиции? Наверное, да.

Реально ли такое вытеснение? Думаю, нет.

КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ

«Безславные ублютки», или Кино как оружие массового поражения

Писать о новом фильме Квентина Тарантино «Безславные ублютки» (наверное, так, ибо в оригинальном названии фильма «Inglourious Basterds» содержатся аж три грамматические ошибки) — задача нелегкая. С одной стороны, вроде — событие. Тарантино и по сей день считается в мире культовым режиссером № 1 (просто потому, что никто пока не пришел на смену). Фильм чуть не получил золотую пальмовую ветвь в Канне-2009, а австрийский актер Кристоф Вальц,

сыгравший роль эсэсовского дознавателя Ганса Ланды, — удостоился приза за лучшую мужскую роль. С другой стороны, картина поражает своей какой-то вопиющей, демонстративной бессмысленностью. Надо сильно напрячься, чтобы это хоть как-то интерпретировать, поскольку объективно фильм представляет собой просто коллекцию кинематографических штампов, частью деформированных, частью оставленных в первозданном виде и любовно собранных по принципу: «Я от этого тащусь!» или «Во! Это будет круто!».

Пока Тарантино снимал таким образом свои сложносочиненные баллады из жизни многоречивых экзотических гопников и не менее экзотических «Черных Мамб» — это никого особенно не смущало. Но тут он влез на территорию трагической реальной истории — и народ зачесал репу в поисках смысла: «А чё ваще это было?

И зачем? И что это значит?». В итоге каждый делает свои выводы, и фильм предстает перед аудиторией этаким «пятном Роршаха» — провокативным тестом, вскрывающим состав и степень устойчивости «зашитых» в сознание зрителя этических, эстетических, исторических, идеологических и мифологических представлений.

Ответ на вопрос: «Зачем Тарантино снял этот фильм?» — в сущности, лежит на поверхности. Тарантино — классический платоновский персонаж, который с 15 лет, — с тех пор, как сбежал из дома и начал работать в видеопрокате, — воспринимает действительность как игру теней на «стене пещеры», то бишь — на полотне экрана. Вторая мировая война для него — это попросту километры отснятой пленки, сотни знаменитых, известных, малоизвестных и вовсе забытых фильмов о Второй мировой войне. Поиграть с этим ворохом пленки у Тарантино давно уже руки чесались. По слухам, сценарий кино про войну он начал сочинять еще лет десять назад, но все как-то не срасталось. А в прошлом году, в преддверии 70-летия начала Второй мировой, мудрые голливудские продюсеры, видимо, дали ему денег на съемки, он и снял.

Впрочем, как человек по-настоящему креативный, Тарантино решил привнести в киномифологию Второй мировой то, чего ему отчетливо в ней не хватало. Евреи, говорит он в своих интервью, почему-то предстают во всех фильмах бессловесными, покорными жертвами. Нет бы им, как нормальным пацанам, взять в руки бейсбольные биты, ножи, автоматы, взрывчатку и прочие виды вооружений — и отомстить «бодро, весело и со вкусом» за холокост.

Так в фильме появился секретный отряд «Бесславных ублюдков» — американцев еврейского происхождения, засланных на территорию оккупированной Франции, чтобы резать нацистов, сеять панику и наводить ужас. Поскольку любую свою идею Тарантино склонен доводить до абсурда, стоящий во главе отряда брутальный лейтенант Альдо Рейн (Бред Питт со шрамом на горле и выпяченной челюстью а-ля Марлон Брандо), потомок американских индейцев, приказывает своим подчиненным с убитых нацистов еще и скальпы снимать. А тем, кого в целях устрашения отпускают живыми, он самолично вырезает на лбу свастику, чтобы носили фашистское клеймо до конца своих дней.

Понятно, что похождения столь колоритного и не такого уж малочисленного отряда еврейских мстителей (8 человек + командир + примкнувший к ним немецкий сержант Хуго Штиглиц (Тиль Швайгер), голыми руками убивший 13 гестаповцев) тянули на полноценный мини-сериал. Но снимать довелось полный метр, и Тарантино пришлось слегка отодвинуть «Ублюдков» в сторону, дабы расчистить место для более важной и более близкой его сердцу коллизии. Дело в том, что закон­чить Вторую мировую войну он решил в своем фильме весьма необычным образом. Поскольку Гитлер, по общему мнению, есть абсолютное Зло, а абсолютное Благо в системе ценностей Тарантино — кинематограф, то полная и безоговорочная победа над Злом по справедливости должна быть достигнута именно посредством кино.

В прямом смысле: Гитлер и вся верхушка Третьего рейха в «Бесславных ублюдках» погибают от взрыва в парижском кинотеатре «Гамар» во время премьеры нацистского пропагандистского фильма.

Чтобы подвести нас к столь эффектному и неожиданному финалу, Тарантино понадобилась вторая сюжетная линия — еврейской девушки Шошанны Дрейфус (Мелани Лоран), которая, чудом избежав расстрела, сделалась (непонятно как) владелицей парижского кинотеатра и объектом пламенной страсти немецкого рядового Цоллера (Даниэль Брюль), снайпера, героя войны и звезды геббельсовского фильма «Гордость нации». Он-то и уговорил своего шефа — министра пропаганды — устроить премьеру в кинотеатре Шошанны. Ну а та, естественно, не могла не воспользоваться случаем отправить Гитлера и иже с ним на тот свет. Вместе с любовником — киномехаником-негром Марселем (Джеки Идо) Шошанна задумывает сжечь во время премьеры всю нацистскую шушеру с помощью супергорючей пленки, на которую в те годы снимали кино (для киноведчески неграмотных Тарантино вставляет в фильм микроновеллу в стиле научпоп про то, что пленка горела в десять раз быстрее бумаги и с нею даже не пускали в трамвай).

На то, чтобы сколько-нибудь изобретательно скрестить историю Шошанны с историей «Ублюдков», у Тарантино, видимо, времени уже не было, поэтому они развиваются в его фильме автономно. Шошанна с Марселем действуют сами по себе, а «Ублюдков» режиссер вводит в качестве силовой составляющей в операцию «Кино», разработанную английской разведкой. Английская шпионка и по совместительству кинозвезда Третьего рейха Бригитт фон Хаммерсмарк (Диана Крюгер) должна провести британского агента, киноведа в форме Арчи Хайкокса (Майкл Фассбиндер) и двух «ублюдков», владеющих немецким, на премьеру «Гордости нации»; а там уж — по обстоятельствам…

Таким образом, подкоп под Гитлера персонажи фильма ведут с двух сторон, не ведая и так до конца и не прознав о существовании друг друга. Однако усилия и тех и других совершенно неожиданно увенчиваются полным успехом. Поэтому Фюрера вместе со всей собравшейся на премьеру публикой в фильме сначала поджигают, потом расстреливают, а потом еще и взрывают ко всем чертям. По всем законам кинодраматургии это, как говорится, too much, но для «Бесславных ублюдков» нормально. Ибо Тарантино тут, видимо, задался целью проверить: сколько нелепостей можно скормить зрителю под соусом качественной режиссуры, классической киномузыки (саундтрек целиком состоит из музыки, написанной к другим фильмам; лидирует Эннио Морриконе) и ярких визуальных эффектов.