О чем поет вереск

Лианна извела солнечное волшебство на тяжелораненых волков и неделю пролежала не вставая.

Этайн, неожиданно обнаружившая себя беременной, пришла в чувство тоже не скоро. То плакала по пустякам, то смеялась невпопад, то просила среди ночи какие-то невозможные блюда вроде склизких улиток, салата из одуванчиков или вяленого мяса с вареньем и селедкой.

К невероятному облегчению Мидира, Воган никак не выражал недовольства на подобные странные требования, даже исполненные ночью и посреди кухни.

Джаред выжег все следы чужой магии, что мог найти, но ходил неспокойный.

Форгдалл держал дружелюбный нейтралитет. Утром приходил в трапезную, раскланивался со всеми, а затем допоздна шагами мерил свои покои, явно поставив себе новую цель и теперь измысливая способ половчее к ней подобраться.

Алан, пропадавший среди лекарей, едва держался на ногах. Мидир пришел к выводу, что, если бы не помощь замка, Алан тоже слег бы вслед за Лианной на какое-нибудь неприличное для взрослых волков время. Королю волков приходилось напоминать себе о его существовании. Молодой начальник стражи объявлялся, когда в нем нуждались, так же волшебно исчезал, когда необходимость в нем пропадала. Словно стирал даже память о себе или научился открывать порталы в Черном замке. Не магией, которую Черный замок не слишком любил, а каким-то иным образом.

Сам Мидир, изведя всех тайных врагов, вернул себе силу, почти равную той, что была у него до прихода галатов. Выставил на месте девятой стены мощный, невидимый щит, через который не проникали даже птицы. Не желая воевать более с народом его жены, запретил кому бы то ни было выходить наружу. Еды и питья в Черном замке имелось вдоволь: горшочек варил на всех, а вода, вино или эль из Золотого Кувшина могли литься бесконечно, только наклони и попроси, чего желаешь, хотя волшебные блюда уступали во вкусе приготовленным, о чем не уставал ворчать Воган.

Погода перестала соответствовать сезону. То сыпала дождем и снегом, то дарила радугу и цветы.

Владыка Светлых земель, ограниченный ныне стенами Черного замка, был уверен: галаты уберутся сами. Магией от них не пахло совершенно, серое облако сначала припало к земле, а затем и вовсе растворилось. Механесов почти не осталось, как и силы для их восстановления.

Побоявшись за благие елки, а более — за оставшихся без забав верхних, Мидир навесил на вековечный лес заклятие неощутимости: он пропал как для друидов, так и для галатов на полгода — а то как бы самим волкам не остаться без своего изумрудного сокровища.

Этайн вышивала, общалась с Лианной. Мэллин скакал вокруг зайчиком, предупредительным и неотлучным, но по большей части королеву занимал именно Мидир. Разговорами, прогулками, рассказами, чтением книг и даже песнями, чем приводил Этайн в неописуемый восторг. Легким необременительным колдовством Мидир то заставлял цветы рассказывать о своих мечтах, то поднимал из ниоткуда вихрь розовых лепестков. Он расстилал вокруг пейзаж Светлых земель столь реальный, что она захлебывалась от восторга, то погружаясь в теплую лечебную грязь Долгих озер, то проплывая по Айсэ Горм, то любуясь ковылем в бесконечной степи.

Однако тревога не покидала Мидира.

Галаты молчали. День, два, неделю, месяц. Даже перестали приближаться на лошадях к самой границе замка, чтобы пустить пару стрел или выкрикнуть пару фраз про лохматых лесных обитателей, которые зачем-то живут в городах. Суровые волки не могли сдержать улыбок. Назови зверя зверем, он не обидится. А кто обидится, тот себя и свой род принизит. Родом, шедшим от праматери-волчицы и всеотца-мага, соединившихся под предвечными звездами, гордились все обитатели волчьего Дома.

Мидир все же несколько раз пытался знаками со стены привлечь внимание Эохайда: если не договориться, то хоть узнать его планы. В итоге, не получив ответа, назначил для себя и постарался донести до друидов последнюю дату — три месяца. Если галаты не уйдут, волки их выкинут сами.

А пока решил радоваться тому, что есть. Присаживался рядом с Этайн, клал ладони на живот, говорил с маленьким, и ему казалось, что тот отвечает. Этайн плакала и очень осторожно начинала верить, что Мидиру нужен ребенок. На прогулках в саду проводила пальцами по головкам роз — и они раскрывались ей навстречу. Лианна только диву давалась: подобная магия была под силу лишь детям солнца.

Жизнь текла неторопливо, прерываемая мелкими тревогами, под спудом тревоги великой — что-то назревало! — и все же оставалась полной счастья…

— Как же я соскучилась по маме, — как-то пожаловалась Лианна на вопрос Мэллина о Доме Солнца.

В глазах на мгновение потемнело, Мидир не поверил, ощутив знакомую боль, сдавившую виски. Окно размером со взрослого ши распахнулось в трапезной.

— Мама? — удивленно воскликнула Лианна, привстав и ухватившись за Джилроя.

Мидир прищурился, как и все волки. Слишком слепила королева Солнца.

— Мама, прости, но я… — виновато прошептала Лианна, а Джилрой прижал законную супругу к себе, словно пытаясь защитить даже родной матери.

Мидиру пришло в голову: будь жив Джаретт, ему самому пришлось бы закрывать собой Этайн. С древними королями всегда было сложно договориться, хотя королева Солнца, кажется, составляла приятное исключение.

— Девочка моя, — и «моя» прозвучала в речи королевы с угрозой. Испепеляющий взгляд нашел Мидира, — как же я рада за тебя! — вымолвила уже дочери и улыбнулась. Перевела взгляд на Джилроя, глянула с той же теплотой. — Добро пожаловать в наш Дом. Лили, не думала я, что ты выйдешь погулять на одиннадцать лет! Дети мои, вы все решили правильно.

— Ты не… — задохнулась Лианна, — ты не…

Мэллин закашлялся в кулак, но Мидир все одно различал слова про солнечных зайчиков, которых можно поймать на слове.

Почтенная матушка Лианны волчьего принца вовсе не замечала.

— Я не, — улыбнулась королева. — И откуда ты только взяла подобные мысли! Дитя мое, дочь моя! Конечно же, солнышко мое, я рада, я так рада, что ты не ошиблась! Я так рада за вас!

Мидир встал, придерживая Этайн, помогая ей подняться, склонил голову, приветствуя королеву.

— С вашим новоявленным отцом мы поговорим после, — обожгла его взглядом владычица. — Доченька, пора домой.

Мидир ничуть не удивился, когда королева, протянув руки, увлекла в Окно и Лианну, и Джилроя. Просьба дочери дала ей силу. Третьим в это же Окно затянуло не слишком довольного Фордгалла, что Мидира лишь порадовало.

Прямоугольник схлопнулся, сияние пропало.

— А про меня даже не вспомнила. Впрочем, не очень-то и хотелось, — первым подал голос Мэллин. — А то своим испепеляющим взглядом прижарила бы меня к месту, как дракона.!