Одержимость

И теперь она на виду.

Смотрит прямо на моего пациента.

Глеб, мог не узнать меня, но тебя — точно. Если не по хоккейным матчам, то по фотографиям из газет и соцсетей после твоего «несчастного случая». Чёрт .

— Моя жена и ребёнок погибли в прошлом году. — Глеб опускает глаза на свои руки. — Их сбил пьяный водитель. Под каким-то… — он машет рукой, — чёртовым наркотиком. Простите за язык, просто…

Тяжёлый вздох.

Я сижу, будто под током. Нужно убрать эту фотографию. Сейчас же. Но этот момент слишком важен — Глеб Соловьёв, раскрывающий душу.

Обычно я молчу — тишина подталкивает говорить. Но сегодня не могу.

— Мне искренне жаль, — беру паузу. — Расскажите подробнее. Проблемы со сном начались после их смерти? — встаю. — Извините, мне нужно взять другую ручку.

Подхожу к полке. Раньше я обожала этот снимок. Теперь твоя улыбка кажется мне гримасой — зная, что ты совершил. Что я позволила тебе совершить.

Тянусь к подставке с ручками. И одновременно — к фотографии. Кровь стучит в висках.

Успею ли убрать её, прежде чем он заметит?

Громкий хлопок разносится по кабинету, когда рамка падает лицом вниз на деревянную полку.

Глеб мгновенно вскакивает.

— Всё в порядке? Помочь?

Он делает шаг ко мне — к той самой фотографии, которую я только что «случайно» смахнула.

Я отмахиваюсь:

— Всё хорошо, спасибо. Мне очень жаль, что я прервала. Расскажите о своей семье.

Он нерешительно опускается на диван, будто борясь между вежливостью и моей просьбой.

Мне нравится эта его черта.

Устраиваюсь в кресле, изображая тёплую улыбку:

— Пожалуйста, продолжайте.

После паузы он снова погружается в рассказ. Глеб сразу берёт быка за рога — говорит о вещах, которые я уже знаю. Как его жену и ребёнка сбили насмерть.

Но он делится и неизвестными мне деталями:

— Дочь была слабослышащей, носила аппараты. Жена — из состоятельной семьи…

Я слушаю, заворожённая, но когда речь заходит о похоронах, ловлю себя на мысли — упомянет ли он место их погребения?

Нет.

И спросить невозможно.

Я исписываю страницу заметками, зная, что буду перечитывать их сегодня сто раз. Стараюсь запомнить каждую его эмоцию, каждое изменение в тёплых глазах.

И вдруг жалею, что не записываю сеансы.

Одновременно понимаю — моё поведение далеко от профессионального. Принять его как пациента (а я это уже сделала) — морально неправильно.

И ещё один повод, из-за которого у меня могут возникнуть проблемы с медкомиссией. Но будто сама Вселенная хочет, чтобы я исправила ошибки.

Или…

Мысль возвращается снова:

А если это не совпадение?

Если он появляется в моей жизни не просто так?

Я ёрзаю в кресле, представляя возможные причины.

Но ведь это я начала следить за ним .

— Что Вы думаете? — внезапно спрашивает Глеб.

Затянувшаяся пауза.

Я не слушала. Утонула в своих мыслях, пропустив последние его слова.

— Думаю… — включаю терапевтический режим, вспоминая стандартные фразы для таких случаев, которые я повторяю своим пациентам на протяжении многих лет, — Вы столкнулись с чем-то, что глубоко задело Вваше подсознание.

Он наклоняет голову, изучая меня, и меня охватывает паника — вдруг я сказала не то, что моя реакция на всё, что он говорил, неуместна.

Но в конце концов он кивает.

— Да, наверное, Вы правы. Моя сестра считает, что я так и не пережил их потерю. И теперь это накрывает меня — отсюда бессонница.

Вспоминаю его улыбки, смех, счастье , которые наблюдала все эти месяцы. Всё это было ширмой.

— Вполне возможно. А что думаете Вы?

— Не уверен, — он потирает лицо ладонью, и этот жест кажется таким несвойственным ему — обычно собранному, уверенному. Как трещина в броне, и мне хочется заглянуть в неё — понять, что скрывается под ней, чтобы я могла помочь.

— Я должен был быть с ними той ночью. Но не был. Я…

Тяжёлая пауза. Его пальцы сжимаются, и я замечаю блеск обручального кольца — впервые за всё время наблюдений. Я никогда раньше не видела, чтобы он его носил, и уверена, что смотрела.

— Мне очень стыдно, — заключает он.

В этот момент раздаётся сигнал таймера.

Больше всего на свете хочется выключить его, попросить продолжать. Но настоящий терапевт так не поступит.

Это извращенная часть меня хочет так поступать, но я не могу позволить себе опуститься до такого уровня. Я должна сохранять профессиональный облик, несмотря ни на что. В конце концов, он мой пациент.

— Думаю, мы оставим чувство вины до следующего сеанса— улыбается Глеб.

И эта улыбка кажется искренней.

Хотя…

М ожет быть, он всё это время меня обманывал .

Слишком много «возможно».

Возможно, он действительно несчастен.

Возможно, ему совсем нелегко.

Возможно, ему и правда нужна профессиональная помощь.

Возможно, у нас куда больше общего, чем я могла предположить.

Возможно, он знает, кто я.

А может… и нет .

— Да, это прекрасное решение, Глеб. Я очень рада, что Вы решили обратиться за помощью. Было приятно познакомиться.

Я встаю и провожаю его к двери. Мне хочется сказать ему, чтобы он немедленно записался на следующий сеанс — чем раньше, тем лучше.

Но я сдерживаюсь.

— Послушайте… — он задерживается в дверном проёме, оборачивается и пристально смотрит на меня, слегка нахмурившись. — Мы… раньше не встречались?

Я отвечаю слишком быстро. Слишком .

— Нет, вряд ли.

Сердце бешено колотится. И всё же… странное удовольствие пробегает по коже: что-то обо мне засело у него в памяти.

Глеб пожимает плечами и переступает порог.

— Что-то в Вас кажется знакомым. Наверняка потом вспомню.

Когда он уходит, я прижимаюсь лбом к двери.

Боже, надеюсь, что нет.

Глава 15

Сейчас

Моя нога нервно подрагивает в такт тиканью часов.