Одиссея капитана Балка. Дилогия

свет стенных бра привносил в обстановку вокруг уют и спокойствие. Там, за этой стенкой,

за толстым стеклом, занавешенным бархатными шторками с золоченой бахромой и

кистями, - Россия. Таинственная, великая страна, поразившая его своей первобытной

огромностью и дикостью. Но дикостью не в смысле грубости или варварства. А в смысле

каких то тотальных, не поддающихся рациональному немецкому уму неосвоенности и

неокультуренности.

В Европе, а особенно в его родной Германии, природа давно уже лишь фон для

достижений человека. Здесь же - все наоборот. Россия, это и есть сама природа, чистая,

девственная. А города, деревни, поля, эта железнодорожная линия со всеми мостами и

станциями, - лишь редкие вкрапления в величественный лесной и степной ландшафт.

«Как некогда сказал Великий корсиканец? «В России нет дорог, там есть лишь одни

направления»? Согласен. Но какая мощь скрыта здесь, какие фантастические богатства!

Если нам только удастся добиться возобновления нормальных отношений, если русские

откроют для Германии свои природные кладовые!.. Оттолкнувшись от неисчерпаемого

потенциала ТАКОЙ экономической базы, вместе мы способны подчинить своей воле весь

Мир. А им совесть еще позволяет говорить, что земли крестьянам не хватает? Мозгов и

плетки им добротной не хватает!

Черт. Чуть не обжегся. Не стоило, пожалуй, пить кофе на ночь. Но, как говориться,

если нельзя, а очень хочется, значит можно…»

И все-таки, что-то в их разговорах с Рудневым напрягало, что-то было - не так. Что

именно? Он пока еще не мог взять в толк, как не силился… Нечто пугающее, кроющееся в

том, как Всеволод высказывался о германском флоте. Как будто он знал о таких

подробностях лично его, Альфреда Тирпица, далеко идущих планов и расчетов, что любая

попытка логически объяснить это, оказывалась притянутой за уши. Знал детально! Словно

этот удивительный русский видел его насквозь или присутствовал на совещаниях у

Императора и в министерстве…

94

«Чудеса? Или перед нами – гений? Чертовщина какая-то. Конечно, поразительную

осведомленность Всеволода о планах англичан можно списать на хорошо поставленную

разведку. Но чтобы так высказываться о наших с Экселенцем замыслах, которые мы

обсуждали лишь вдвоем, нужно, чтобы русским шпионом был или кайзер, или я! Чушь…

А как вам такая его фраза: «я просто ЗНАЮ это!» Как прикажите понимать? Может,

у русских завелся некий провидец, способный запросто заглядывать в будущее?

Ладно, смех – смехом. Но нечто феноменальное здесь налицо. Как и на лице… -

усмехнулся статс-секретарь, вновь машинально потрогав ноющий фингал, - Кстати, что

нам этот феномен напоследок выдал, перед тем, как с цепи сорвался? Что-то там про

Индию было?.. Но не про флот или порты. Жаль, что вылетело из головы. Хотя, и не

удивительно. Если бы в челюсть саданул, зараза, я бы точно все позабыл начисто».

***

Наутро, еще до диетического завтрака, который занедужившему Рудневу подали

отдельно, навестить едва не помершего по собственной глупости героя войны прибыли

министр Двора барон Фредерикс, Морской министр адмирал Дубасов и вице-адмирал

Великий князь Александр Михайлович. По-доброму подколов болящего за все его

позавчерашние посталкогольные «художества», и рассказав о первой реакции газет

Лондона и Парижа на приезд кайзера Вильгельма в Петербург и Москву, они достаточно

быстро откланялись.

«Приходили глянуть, как я тут, дееспособен, или все еще в койке валяюсь рыдван -

рыдваном. Похоже, увиденным остались довольны. А раз так – значит, нужно готовиться к

главному визиту, - подумал Петрович, перебираясь в большое кресло возле окна. Хоть

неприятную слабость во всем теле он еще чувствовал, но мучавшая его больше суток

тошнота, отступила окончательно, - Слава Богу, в этот раз обошлось. Но впредь нашу

пожилую печень таким испытаниям подвергать больше не стоит. Чтобы в последнем слове

ударение на другую букву делать не пришлось. Да и вообще, мог запросто копыта

отбросить. Альтер-эго по делу мне зафитилило: здоровьице-то не юношеское».

Конечно, тормоза отказали не просто так, - имело место стечение обстоятельств. Во-

первых, Альфред ему реально понравился, оказавшись вовсе не скрытным и занудным

упрямцем, как его характеризовали некоторые. Во-вторых, действительно, в общении с

Тирпицем прорвало, наконец, ту плотину нервного напряжения, которой он сдерживал

свои эмоции все эти долгие военные месяцы, начиная с памятной выволочки от Василия,

когда Петрович едва не впал в истерику после «облома» с Камимурой, станцевавшего

«корабельный менуэт» на не подключенном крепостном минном поле под Владивостоком.

А в-третьих, закусочки-то, конечно, было маловато для «0,7 на нос».

Тут «друже Альфредо» или что-то не рассчитал, или наоборот, как раз рассчитал все

изумительно точно. О плохом думать не хотелось, но, по ходу рассуждений, пришлось

признать, что, скорее всего, это была хитрая ловушка. В которую доверчивый Петрович и

громыхнул всеми четырьмя лапами. А что там он наговорил германцу в последние часы их

пьянки, память восстанавливать отказывалась наотрез, как отформатированный и

перезаписанный хард. Оставалось ждать развития событий, ведь если немец оставался «в

адеквате», то у него, скорее всего, возникнут новые вопросы. Вот тогда и можно будет что-

нибудь придумать, обыграть. Попытаться как-то выкрутиться, короче…

От затянувшегося приступа самобичевания, его отвлек очередной визитер, которого

он и не чаял увидеть до самого своего прибытия в столицу. В дверном проёме нежданно