Одна против зомбей

Я - разъяренная и обиженная, словно кошка, выпоротая хозяином за абсолютно чужие какашки, - двинулась к выходу из сарая, оставив Толика за спиной. Сбила ударом ноги на землю сложенные пирамидой деревянные заготовки для копий, пик, древков знамен и штандартов, стоящие на моем пути. При этом я еще и грязно-прегрязно выругалась (не надо было этого делать; не дамское дело - так ругаться незнамо из-за чего; вот было бы из-за чего, тогда совсем другое дело).

– Ты чего это?
– не понял Толик.

– Вот перестану терять тут время и сразу же сделаю карьеру, - проговорила я на ходу.

Затем я остановилась и сорвала с себя покрытый пятнами ржавчины и масла фартук. Бросила его на землю. Повернулась к Толику. И заявила:

– Вот увидишь, да вы все увидите: я стану величайшей страховщицей мира!

– А если не станешь?

– Тогда умру.

– Стоит ли оно того?
– усмехнулся Толик.

– Не важно. Главное, стать творцом своей судьбы.

– Зачем?

– А затем, что меня задолбало, что все мной помыкают. Я не раба! Раба не я!

– Это, типа, восстание рабынь?

– Это личностная революция!

"А ведь хорошо сказанула, старуха!
– похвалила я себя.
– Тебе бы на митингах выступать, не батрачить до потери пульса на упырей из ОВО "LАДИК". Вгонят в могилу они меня, болезную, такой непосильной работой... А с Толиком надо перестать ругаться. Все-таки в целом он прав по многим вопросам. Да и мужик хороший. Таких сейчас мало. Решено - мирюсь!"

ГЛАВА 5. КАКОЙ, НА ХРЕН, ЧЕПЧИК!?

1

Благими намерениями, сестрицы, сами знаете, куда устлана дорога. Так вышло и со мной: всего лишь через неделю после памятной стрельбы по кабыздоху я, едва успев помириться с Толиком, вдрызг с ним разругалась. И повод для нового скандала с Толиком был еще ничтожнее, чем для первого.

Дело было так.

Несмотря на мое обещание забыть дорогу к "Кольчужнику", я решила искать примирения с Толиком именно в стенах клуба.

Жарким августовским вечером я вошла в спортзал "Кальчужника". Там фехтовали на тренировочных мечах Толик и Тоха (такой же, как и Толик, повернутый на исторической байде мужичок). Они были одеты в заделанные под рыцарские доспехи пластиковые щитки и воняли потом.

– Всем привет!
– известила я народ о своем прибытии.

Толик и Тоха остановились и сняли шлемы.

– Привет-привет!
– отсалютовал мне мечом Тоха.

– И тебе, Ника, не хворать!
– поприветствовал меня Толик.- Рад, что ты сегодня на позитиве, Ника. И поэтому наверняка обрадуешься новости. Совет стаи определил тебе, Натахе и Жанке роли придворных дам на большой тусне реконструкторов. Она будет в День города.

– Мэрия дала баблосы и площадку, - поведал Тоха.
– И даже шмотки с театров завезли. Иди в большую каптерку и подбери себе платье. И чепчик с туфлями!

– Чепчик?!
– ужаснулась я, ожидавшая принять участие в подобном мероприятии не иначе как в костюме какого-нибудь гусара.

– Ага, - кивнул Тоха.

– Какой на хрен чепчик, упыри!?

– завопила я (и чего завопила, спрашивается?) - Это чо!? Типа, заговор?!

– О чем ты, Ника?
– недоуменно спросил Тоха.
– Все по справедливости.

– Фигасе - "по справедливости"!
– возмутилась я (и чего возмутилась-то?).
– Вы, блин, будете на лошадях рассекать по мосостовой перед репортерами, а я в массовке с дурами из "Рябинушки" буду всяких там расфуфыренных сударынь изображать?!

Не желая вступать со мной в дискуссию, Тоха и Толик надели шлемы и продолжили бой, опозорив меня таким равнодушием к моим чувствам.

А я вместо того, что затеять скандал или драку, стояла столбом, не зная, как поступить. Во мне вулканической лавой бурлило возмущение. И оно требовала от меня выпустить его наружу.

Однако этим муд... этим нехорошим парням было наплевать на бушующее в моей душе пламя негодования.

Толик сделал обманное движение, имитируя атаку рубящим ударом сверху, и в момент, когда Тоха поднял меч вверх, защищая голову, Толик уколол Тоху в живот, радостно объявив:

– Туше! Пятнадцать - шесть. Иду на рекорд.

Стремясь отыграться, Тоха начал более энергично передвигаться вокруг Толика, активно прощупывая его защиту обманными движениями и легкими ударами в голову и по ногам.

От возмущения тем, что меня так нагло игнорируют, я покраснела - мои щеки запылали, словно их отхлестали березовыми вениками.

– Гады вы все! Ухожу от вас!
– крикнула я, потрясая над головой сжатыми от злости кулаками.

Затем я повернулась к парням спиной и гордо прошествовала в раздевалку, чтобы забрать оттуда личные вещи, поскольку теперь намеревалась расплеваться с "Кольчужником" навсегда.

Толик и Тоха, не обращая на меня внимания, продолжали фехтовать.

2

В раздевалке я минут пять шипела и плевалась ядом. С Толиком я решила расстаться недели на две, а с клубом порвать навсегда.

Но потом я стала вспоминать о том, со сколькими интересными людьми я здесь познакомилась и как много всего узнала и ощутила (когда держишь в руках старинную одежду вроде вылинявшей пехотной косоворотки или потертого на швах двубортного драгунского мундира, то чувствуешь, будто соприкасаешься пальцами с душами людей прошедших эпох).

Всего лишь за три месяца я получила неплохую физподготовку, научилась держать в руках меч и шпагу и чуток постреляла из разного оружия - от лука до маузера.

Например, именно тут я научилась настоящей рукопашке.

Дело в том, что во всех секциях меня учили, как правильно проводить тот или иной прием, а Толик и его братва натаскали меня умеренно калечить пиплов, не убивая их и не превращая в беспомощных инвалидов с текущими изо рта слюнями.

Не надо, хмыкать, сестрицы! Искусство умеренного повреждения вражеского организма - это столь же высокое искусство, как сочинение рапсодий или рисование батальных полотен. Убить подонка легко. А вот отмазаться от судей, которым этот подонок почему-то милей родного брата, стоит больших денег и хлопот.