Одна против зомбей

– К-какие у с-страхового агента м-могут быть "с-суперважные н-новости" для п-президента н-нашей к-корпорации?
– поинтересовалась секретутка.

– Те, естественно, которые содержат в себе наиприятнейший сюрприз.

– Н-например?

– Например, встреча со мной - это всегда наиприятнейший сюрприз. И наша с Вами дружеская и высокодуховная беседа - тому ярчайший образчик. С нас с Вами вполне можно писать картину "Мозговой штурм главных проблем мира и войны". Уверена, знатоки выложат за это полотно кучу миллионов. Особенно, если на заднем плане будет тот гроб, что висит над вашенской проходной, а мы с Вами будем одеты в бронированные готические бикини, а в руках у нас будут сверкать двуручные мечи.

– О чем р-речь?
– запуталась секретутка.

– Вы ведь меня сегодня не планировали встретить, так?

– Так.

– А встретили. И вижу, Вас это чрезвычайно взбодрило. А ведь я еще не использовала и тысячной части имеющейся у меня информации. Господин Хорькофф просто умрет от счастья, пообщавшись со мной.

– П-пришлите з-заявку по электронной п-почте на наш к-корпоративный адрес или отправьте ф-факс.

– Драгоценная моя, Вы не находите, что между нами затеялся какой-то совершенно трансцендентальный разговор с элементами абстрактного сюрреализма?

– Чего-чего?

– Я Вам - про "в огороде бузина", а вы мне - "в Киеве хунта". Как говорится, не Петров, а Зильберштейн, не в преферанс, а в подкидного, и не выиграл, а проиграл.

– К Андрею Яковлевичу н-нельзя.

– Понимаю. Занят человек. Въехала, чай не даун. И поэтому я к господину Хорькоффу только, типа, на одну минуту. И не на секунду больше. Если я хоть на пару минут задержусь сверх отпущенного мне срока, то можете заехать мне своей компьютерной клавой по морде лица. Оно нисколько не обидится, ибо Вы будете в своем секретарской праве.

– Н-нельзя! Ни на м-минуту, ни на с-секунду!

"Пора применить смекалку", - решила я, подошла к окну и воскликнула:

– Ой-ой-ой, смотрите! Кто-то из вашенских с верхних этажей выкинулся!

Секретутка рванулась к окну и стала искать взглядом труп на тротуаре. Я же бросилась к двери с табличкой "Президент корпорации "ИNФЕRNО" Андрей Яковлевич Хорькофф".

И каково же было мое изумление, когда у себя на пути я обнаружила... обманутую мной секретутку, негодующую на мое профессиональное вероломство.

"Вот это скорость!" - оценила я физическую подготовку Снежаны.

Та схватила меня за руку и повторила:

– Н-нельзя!

– А почему? Его, что ль, в кабинете нет?
– я попыталась освободиться от захвата с помощью приема из айкидо, которым занималась целых полгода.
– Так бы сразу и сказали б!

Увы и ах, все мои полугодовые тренировки посыпались прахом на пол приемной (зря я на них время тратила, сестрицы: не катит никакое человеческое тайдзюцу против мертвякского ниндзюцу).

Секретутка обладала стальной хваткой и медвежьей силой. Та сила тащила меня к выходу из приемной. А та хватка не давала мне вырваться из вражеского захвата.

– Постойте!
– я уперлась ногами в дверной косяк и этим смогла остановить процесс моего изгнания.
– Давайте поговорим! У меня, кстати, одна знакомая есть. Ее тоже Снежаной зовут. Она торгует собой по телефону. Говорит, у них там все Снежаны да Миланы. А на самом деле - Ленки, Машки да Наташки.

Секретутка отпустила меня. И я шлепнулась на покрытый ковром пол, прошипев:

– О, мой га-а-а-д, блин-на-фиг!

Моя противница ухватила меня за шею и попыталась поставить на ноги. Но я не далась - вывернулась из захвата и очутилась на карачках. В такой позиции даже мой небольшой борцовский опыт оказался неплохим противовесом чудовищной силе противницы.

У нас с ней завязалась отчаянная борьба в партере. И если б в приемной сейчас оказалась съемочная группа киношников, они сняли бы самую лучшую сцену в истории мирового порномотографа.

И дали бы нам с секретуткой "Оскара" в номинации "Лучшие героини фильма о горячей лесбийской любви". Причем, надо честно признать, что "Оскара" за роль первого плана все-таки отдали бы секретутке. Уж больно красиво и жестоко она меня выворачивала мехом вовнутрь.

Да, сестрицы, я дралась аки пойманный на краже заячьей шкурки древний норманнский берсерк на рынке Великого Новгорода. Я отчаянно сопротивлялась гнусному насилию, производимому надо мной секретуткой, - брыкалась, кусалась и плевалась. И многажды обозвала свою спарринг-партнершу словами, считаемыми чересчур грубыми и неуместными в употреблении даже в самых продвинутых кругах элитных питерских клошаров.

В безнадежной борьбе с секретуткой я все-таки достигла небольшого успеха - сбила с нее очки.

"Опа!" - я замерла от неожиданности, увидев перед собой совершенно черные, как антрацит, глаза секретутки. А та, пользуясь тем, что я остолбенела от изумления, перестав трепыхаться, тут же ухватила меня за шкирку и выкинула в коридор, словно котенка, обгадишего ее любимые туфли.

3

О моих ощущениях после проигранной секретутке битвы рассказывать не стану. Почитайте опусы, где описываются чувства Наполеона, коими тот бередил свои душевные раны воспоминаниями о русских морозах и пиках казаков, несущихся на своих ретивых лошадках за его каретой, и вы, сестрицы, без труда поймете мое состояние.

Та легкость, с которой меня одолела секретутка, показала мне, насколько я слаба и беззащитна. И это - аж после десятилетия упорных тренировок!

Мне было жалко этих десяти лет. Мне было жалко, что при выходе с тренировки меня не сбил грузовик. Я тогда умерла бы в гордом ощущении своей силы и мастерства.

Я стояла на карачках посреди коридора и, словно все тот же вышеупомянутый Наполеон, стойко, но безутешно переживала свое Ватерлоо. Но в отличие от корсиканца, надежды, что где-то рядом маячит долгожданный корпус тупорылого Груши, у меня не имелось.

Я тут была одна - маленькая, хилая, слабовольная. Одна против злых зомбей, имеющих нечеловеческую силу тела и воли, а также против корчащего мне страшные гримасы злого рока.

Ощущение собственной неполноценности так придавило меня, что мне почудилось, будто на мои плечи положили мешок цемента, а на него еще взгромоздили и бронзовые бюстики Бонапарта и Жозефины.

Та шняга из миллиардов нейронов, связей между которыми больше, чем звезд в Млечном пути, что поэты и метафизики именуют душой, а нейрофизиологи мозгом, страдала и мучилась. Ее колбасило от бессилия и отчаянья. Она тряслась в беззвучных рыданиях по моим фантазиям на счет собственного мастерства рукопашной борьбе без оружия.