Одна против зомбей

Чуя необычайнейший прилив отваги во все органах своего тела, я взяла вахтера за грудки и прошипела ему в лицо:

– А с тобой, поганец, я опосля отдельно поговорю. Распустились тут! Любимую секретут... секретаршу босса в задницу посылаете. Стыдитесь, господа! Тут вам не пивняк, а храм Танатоса. Тут вам запросто могут и могилку обоссать, и надгробие испохабить надписью "Собаке собачья смерть". И как вы после этого будете на Том Свете доказывать, что были правильными пацанами?

Напоследок исцарапав мою душу в кровь полными ненависти взглядами вахтер и охранники ушли - оплеванные, растерянные и наверняка раскаивающиеся в своих гнусных происках против моей особы.

5

Я победно захлопнула за поверженными врагами дверь. Подняла с пола очки секретутки, про которые она забыла (видимо, оттого, что ее сильно поразила встреча со мной). И с наидружелюбнейшей улыбкой передала их ей.

– Вот видите, как я Вас уважаю, Снежана, а Вы мою папочку в коридор выкидываете и руки переломать пытаетесь, а я ведь, к слову сказать, этими самыми руками ананасы и яблоки кушаю, - укорила я секретутку.
– Где же хваленная корпоративная этика "ИNФЕRNО", о которой громогласно вещают ее пиарщики? Я ее в упор не вижу. Вы, наверное, специально прячете ее от гостей, чтоб не сперли. Так я вовсе не такой гость. Более того, я вообще не гость, а гостья. Передо мной можете не скрывать своего радушия, добрых слов и приветливых улыбок. И вовсе не потому, что мне они нужны. А потому, что они нужны Вам. Это еще лет тридцать назад британские ученые доказали. Вы разве не знаете? А хотите узнать? Все за пару часов я расскажу Вам практически обо всех классических разработках прикладной корпоративной психологии.

Секретутка забрала у меня очки. А перед тем, как их надеть, бросила на меня взгляд, в котором без труда читалось: "Чую, ты меня как-то надула, стерва. И ежели узнаю, как именно, то месть моя будет страшной. И возможно, одной только свернутой шеей ты не обойдешься".

Пользуясь замешательством Снежаны, я с милой улыбкой присела на край дивана, и поведала ей:

– Скажите спасибо, что я не какой-нибудь ушлый репортер с центрального канала. Иначе б закатила скандал мирового масштаба. И я кучу баблосов содрала б за моральный и физический ущерб.

Секретутка, решив не тратить на меня время, продолжила работу на компе, с маниакальным упорством загоняя в электронную таблицу Microsoft Excel данные из вордовских баз.

"Дело дрянь, - вздохнула я.
– Ничего у меня с этими чудиками не выгорит. Они не просто гребанные и долбанные, но еще двинутые и шизанутые. Пора возвращаться восвояси не солоно хлебавши - с поникшими ушами и поджатым хвостом".

Но тут из кабинета Хорькоффа вышел какой-то небритый мужик лет тридцати с синими кругами под покрасневшими от бессонницы глазами. Я сорвалась с дивана и подскочила к мужику, желая спросить его, в каком настроении сейчас Хорькофф.

– Эй, любезный...
– начала я, но слова застряли у меня в горле, поскольку я увидела в руке мужика (принятого мной за выгнанного из кабинета посетителя -склочника и сутягу), пистолета.

"Блин, неужели он замочил ихнего босса!?" - вздрогнула я и от греха подальше подалась назад, спрятавшись за Снежану.

Ибо ну его на фиг. Не люблю, когда в меня стреляют. Даже когда просто целятся в лоб, все равно не люблю.

Вот проживу лет сто, напишу пару десятков монографий и автобиографических романов, нарожу четыреста восемьдесят восемь прапраправнуков - вот тогда цельтесь в меня хоть дулом "Арматы". Да хоть ядерную гранату в меня кидайте тогда.

А сейчас - ни-ни! Мне еще с Толиком мириться, диплом писать и разбираться с нашествиями зомби. А может, и с инопланетянами или демонами придется схлестнуться. А я их даже больше, чем пиндосов не люблю.

ГЛАВА 9 . ИЗ НАС ТРОИХ ОДИН - ТОЧНО СУМАСШЕДШИЙ

1

Однако к великому моему облегчению небритый мужик не обратил на меня никакого внимания. Он махнул пистолетом в сторону секретутки и распорядился:

– Снежана, передай совету директоров, что я перед смертью просил их поставить вместо меня врио Анну Рудольфовну, пока Иван Адыгеич не определится с кандидатурой.

"Ба! Да это ж сам Хорькофф и есть!
– догадалась я.
– Только не пойму, чего это он насчет смерти плетет?"

– Пусть сотрудников за моим катафалком будет не больше двухсот, - сказал Хорькофф.
– Не надо помпезности, чай не Римский Папа. И насчет музыки не мудрите. Шопена, конечно, в жопу. Однако и легкомысленности тоже не надо. Дайте облегченный вариант классики, который мы готовили для похорон разбившихся на аэробусе. Что-нибудь из Морриконе, Роты и Леграна. И ни в коем случае не подпускайте к моему гробу Леонтовича! Гоните, мерзавца, в шею! Я этого выжигу даже после смерти видеть не желаю!

"На ловца и зверь бежит!" - подумала я, не особенно вслушиваясь в ту ахинею, которую нес Хорькофф.

Упоминание катафалка, гроба и выжиги, которому даже не дадут поцеловать на прощание покойнику его холодный и пахнущий бальзамом лоб, меня не смутило. Это простым сотрудникам нельзя чудить, а крупные шишки просто обязаны колоться герычем и иметь сдвиги по фазе, иначе их перестанут уважать подчиненные.

"Бери за хобот похоронщика, Ника, пока он не свалил обратно в кабинет, - приказала я себе.
– Давай-давай-давай!"

Я решительным шагом подошла к Хорькоффу. И уже совсем было настроилась на то, чтобы завязать с высокоинтеллектуальную беседу о философских аспектах страхования офисного имущества. И даже открыла рот для первой фразы. У меня для нее имелась секретная хорошо отрепетированная домашняя заготовка ("Обратится к Вам мне посоветовали хорошо знающие Вас люди, которых несомненно должны знать и Вы, а поэтому давайте поговорим не о них, а о нашем с Вами общем деле").

Но тут президенту "ИNФЕRNО" серьезно вштырило. И он, что-то неразборчиво пробормотав себе под нос, стал весьма энергично махать пистолетом передо мной.

Мне такое махание не понравилось, даже как-то не по себе стало. Поэтому я тут же забыла о том, что хотела сказать. Только промычала:

– О, мой га-а-а-д!

И, не отрывая взгляда от пистолета, я снова на всякий случай отошла назад, вспомнив случаи так называемой "корпоративной бойни", когда один сотрудник, приперевшись на работу в мутном состоянии полного расколбаса, ни с того, ни с чего начинал вдруг пачками мочить коллег из дробовика.

– А еще, Снежана, - продолжил Хорькофф, до сих пор так и не обратив на меня внимания, - напомни Перецко, что мой гроб должен быть из массива трансильванской вишни высшего класса с резьбой. Ну а остальное - бархат, французская обивка и прочее - на усмотрение ребят из производственного цеха. Народ проверенный. Я им доверяю.

Пока Хорькофф изливал на секретутку поток своего явно нездорового юмора, та, равнодушно слушая пожелания босса, кивала ему, продолжая при этом уверенно набивать текст на компе.

"Безумие тут творится!
– вознегодовала я.
– Это ж какой-то "Особняк "Красная роза" вперемешку с "Очень страшным кино". Зачем меня сюда направил, шеф, козлиная он после такого морда? Стоп! А вдруг он знал о здешней поголовной долбанутости и зомбиобразии! Тогда, значит, подстава? Похоже. Ах, Пал-Никодимыч, Пал-Никодимыч, сукин ты пес! Я верила тебе так, как не верила даже самому Деду Морозу. А ты, оказывается, врал мне всю дорогу. Знать бы еще, что именно ты мне врал..."