Одна против зомбей

Я почесала затылок и крепко задумалась. Умирать сегодня мне почему-то совсем не хотелось.

"А чего тебе терять, старуха?
– решила я саму себя подбодрить.
– Кому ты нужна? Кто будет плакать на твоей могиле, если тебя укокошит шальная пуля? С Толиком ты разосралась. Так что вперед на танк, хоть умрешь геройски, раз жизнь не удалась".

Я встала с кресла. И пинком отправила его к столу секретутки.

– Вроде как очередями пока не стреляют, есть шанс прорваться, - проговорила я, приставив ухо к кабинетной двери.
– Да и зачем ему по мне сандалить? Ника, вперед! Труба зовет!

Я прислушалась. Вроде в кабинете все было тихо-спокойно.

Я еще тщательнее прислушалась. Результат тот же.

Тогда я прислушалась так, что аж в ухе зазвенело. Но ни выстрелов, ни стонов боли, ни воплей вроде: "Умир-р-р-раю!", "Как жесток мир!" или "А ведь я был создан для счастья и любви!", - не было слышно.

Тогда я встала на карачки, чтобы в меня труднее было влепить пулю, и дотянулась до дверной ручки. Я открыла дверь в кабинет загадочного властелина царства весьма странных существ. И отправилась на карачках сражаться под пулями, а может даже и под гранатами (кто его знает, чего там Хорькоффу надарили оружейники), за свое место под солнцем.

Подгоняла я себя весьма незатейливыми мыслями: "Решившийся на самоубийство клиент - полуфабрикат для делового сотрудничество. Нынче ихний президент явно не в состоянии не только послать меня на хрен, но и серьезно поторговаться".

Одной рукой опираясь об пол, а другой - той, в которой была папка - прикрывая голову от возможных рикошетов, я на четвереньках вошла, точнее, вползла, стуча по паркету костлявыми коленками, в кабинет Хорькоффа.

Не спеша лезть к нему с деловыми предложениями, я огляделась. И удивилась. Этот кабинет не походил ни на один из тех, где мне пришлось побывать. Он был заделан то ли под древнеегипетскую гробницу, то ли под храм (петроглифы на стенах, заделанный под саркофаг стол, пластиковые фигуры богов Древнего Египта у стен и все такое прочее).

Я выглянула из-за папки - Хорькофф сидел за столом, держа в трясущихся руках пистолет. Но снят ли тот с предохранителя, мне разглядеть не удалось.

ГЛАВА 10 . МОЖЕТ, ОН И НЕ ПРЕУВЕЛИЧИВАЛ?

1

Стараясь не шуметь и не делать резких движений, я медленно поднялась с пола и приблизилась к главе "ИNФЕRNО". А затем, опасливо косясь на пистолет, я приняла лихой и придурковатый вид, сунула папку под мышку и представилась:

– Доброе утро! Я Ника Лодзеева из компании ОВО "LАДИК".

Хорькофф не замечая меня, упорно твердил, споря неизвестно с кем:

– Нет, мне точно пипец! Говорю же, мне пипец! Пипец! Полный пипец!

"Не заикается и не воняет, - отметила я, наблюдая за президентом корпорации гробовщиков.
– Опять же - очков не носит, глаза нормальные. А еще он совсем не такой робот, как остальные. Вряд ли Хорькофф зомби. Тем более что вряд ли зомби с таким чувством про "пипец" сможет сказануть".

Я, сестрицы, не этнограф и даже не синхронистка-переводчица с сорока семи языков. Однако кое-что о других народах ведаю.

Один дока-дипломат, исколесивший всю планету, как-то, будучи основательно под мухой, открыл мне одну из главных тайн человеческой цивилизации, рассказав, что у разных народов выражение "пипец" описывает совершенно разные моменты жизни представителей этих народов.

Когда: "Мне пипец!" - вопит прожженный в финансовых аферах штатовец, это всего лишь значит, что курс скупленных им втридорога акций обвалился, их надо было сбросить еще вчера, а сегодня за них не дадут и ломаного цента.

Когда: "Мне пипец!" - кричит, сбросив тарелку с макаронами на пол, итальянец, это значит, его жена пересолила спагетти, а любимый футбольный клуб снова проиграл с позорным счетом 0:6.

Когда: "Мне пипец!" - плачет индус высшей касты, это всего лишь значит, что его карма навек загрязнена, поскольку на него ненароком упала тень презренного шудры.

Когда: "Мне пипец!" - скулит, ломая едальные палочки о пересушенные суши, японец, это всего лишь значит, что он потерял лицо перед начальством и обязан отрезать себе кухонным ножом палец, передав оный в белом накрахмаленном платочке боссу вкупе с извинениями.

Когда: "Мне пипец!" - шепчет, трясясь от страха, абориген Берега Слоновой Кости, это всего лишь значит, что земляки решили его схарчить, следуя совету деревенского колдуна.

Хорькофф не был ни штатовцем, ни итальянцем, ни индусом, ни японцем, ни даже дикарем из африканской глубинки. И поэтому я застыла от любопытства, пытаясь понять, зачем сидящий в кресле мужчина, дрожащими от нервного напряжения руками на моих глазах досылает патрон в патронник.

2

– Прощай, Динара!
– Хорькофф посмотрел на стоящую перед ним свадебную фотографию, на которой он целовался девушкой в пышном подвенечном платье - молоденькой пышкой, судя по ее широко открытым глазам, сильно ошалевшей от обрушившегося на нее счастья.

Хорькофф повернул пистолет к себе концом, именуемым в среде военных и реконструкторов "выходным отверстием ствола", а в среде не нюхавших портянок гражданских пиплов - "дулом".

Но сразу палить во все стороны Хорькофф не стал. Он замер, заворожено смотря в черный зрачок пистолета. Хорькофф пристально всматривался во тьму, скрывающуюся внутри дула. А скрывающаяся там внутри тьма пристально всматривалась в Хорькоффа.

Так они самозабвенно глядели друг в друга минут пять. Поединок этих взглядов шел в настолько плотной, вязкой и архизловещей тишине, что мне показалось, будто ее щупальцы сомкнулись на моем горле и начали душить.

Чтобы не задохнуться, я выпалила:

– Доброе утро! Я из компании ОВО "LАДИК". Пожалуйста, не стреляйте. А если уж совсем невмоготу, то пальните по какому-нибудь Тутанхамону, коих у Вас тут полным полно.

Я досадливо поморщилась. Ибо почувствовала, насколько глупо и легкомысленно звучат мои слова в кабинете, под потолок заполненном грозовой атмосферой древнегреческой трагедии.

Надо было выжать из себя пафос и сказать что-либо величественное вроде: "Гордо и ясно ты умер, умер, как Муза учила" или "И как над пламенем на грамоте тайной бесцветные строки вдруг выступают, так выступят вдруг пред тобою из мрака картины, сокрытые в нем ".

Хорькофф бросил пистолет на стол. Я подумала, что президент "ИNФЕRNО" совершил это, услышав меня. Но ошиблась. Тот разбирался со своими тараканами в голове и меня в упор не видел.

Хорькофф обхватил голову руками и простонал:

– Н-не смо-о-о-г!
– и начал плакать и биться головой о столешницу, стилизованную под верхнюю крышку саркофага древнеегипетских царей.

Я тоже не смогла... спокойно смотреть на такую истерику. Отвернулась от Хорькоффа. И стала шарить взглядом по кабинету.