Одна против зомбей

Безжалостная действительность вырвала меня своей уродливой костлявой рукой из детского сада с мягкими розовыми игрушками, с книжками с картинками про принцев, побивающих драконов и спасающих принцесс и их канареек. Вырвала безжалостно и бесповоротно. Вырвала и бросила во взрослую жизнь, где по улицам бегают маньяки с топорами и матери бросают новорожденных младенцев в мусоропроводы, а я - умница и красавица - стою на карачках, ни за что ни про что отфигаченная секретуткой.

И в этой действительности я оказалась беззащитной, как двухнедельный котенок. Вахтер меня походя покалечил. Мымра меня вздула. секретутка тоже. Теперь для полноты картины мне должны надавать по ушам местная уборщица, электрик и мойщики офисных окон.

Я поднялась, как Россия, с колен и неспешно побрела по коридору в сторону лифта, занимаясь на ходу самобичеванием, вытравливанием из души прежних наивных благоглупостей и проверяя целы ли кости в пострадавшей руке, за которую меня ухватила секретутка.

– Ни хрена себе заявочка!
– возмутилась я, глядя на лиловые следы от злодейских пальцев, кои и без всякой судмедэкспертизы четко выделялись на моем запястье.
– У дурынды силищи не меряно. Небось, армреслингом или штангой занимается. Кстати, если верить фильмам ужасов, зомби как раз и отличаются от людей огромной силой. Куда я попала, мама дорогая?! Расскажешь - не поверят!

Вдруг за моей спиной послышался звук открываемой двери.

"Неужели, Хорькофф захотел меня увидеть?" - я оглянулась, надеясь, что меня позовут обратно.

Но вместо этого из приемной Хорькоффа в коридор вылетела моя осененная благодатью святого креста папка, а дверь в приемную с грохотом захлопнулась.

Я, бормоча ругательства, подошла к папке, подняла ее с пола и громко сказала, надеясь, что секретутка меня услышит:

– Упыриха! Чуть руку мне не оторвала! Стерва! Крокодил в юбке!

Потеряв последнюю надежду впарить страховку Хорькоффу, я направилась к лифту, но вдруг увидела, что в конце коридора появились вахтер и офисные охранники, которых я уже, как родных знала в лицо.

Они меня, к сожалению, теперь уже тоже знали. И вот вся эта суровая братва под предводительством неугомонного вахтера двинулись ко мне, зловеще поблескивая на ходу черными стеклами очков.

Я резко развернулась, собираясь бежать. Но бежать было некуда. После дверей приемной Хорькоффа коридор кончался тупиком. Да даже если бы и не кончался, то удрать по нему от существ, обладающих сверхскоростью, все равно нереально.

Оставалось только одно - второй раз войти в одну и ту же реку, в смысле - в приемную Хорькоффа. И, перекрестившись, я так и сделала, уже мало чего соображая от перенесенных стрессов.

4

Войдя в приемную, я нагло плюхнулась на кожаный диван. Закинула ногу на ногу. Бросила на секретутку презрительный взгляд. И сообщила ей:

– Хотела уже было покинуть "ИNФЕRNО", да вашенские секьюрити сказали, чтоб я осталась и не парилась, а послала б Вас в задницу и спокойно шла к Хорькоффу.

Секретутка зависла.

– Нет, я, конечно, никого никуда посылась не стану, - тут же успокоила я секретутку.
– Но к Вашему боссу зайду, раз приглашают. Кстати, он у себя? Не хочу, знаете ли, порожняком здесь ошиваться. Дел по горло. Каждую минуту самые крутые персоны мировой элиты звонят и умоляют: "Застрахуй нас, Лодзеева! Застрахуй, паза-а-лыста-а!" На днях пара прикативших из Лондона олигархов подрались за наш полис. Еле разняли. Оба потом мне ноги целовали, как шальные.

– К-какие т-такие "с-секьюрити"!?
– опешила Снежана.

Тут в приемную вошли вахтер с охранниками. Я указывала на них и представила обвиняемых секретутке:

– Вот эти! Явились, субчики, не запылились!

– У них нет п-права!
– возмутилась та.

"Ага! Купилась!" - обрадовалась я и, вскочив с дивана, тут же накинулась на вошедших:

– Всем ясно?! Нет у вас таких прав! Наплели мне всякую неотребную муть про почтенную Снежану, сволочи! Уйдите с наших глаз, пока Андрей Яковлевич не рассердился. Я без разрешения от его секретут...рши к нему идти не собираюсь. Все, проваливайте!

Вахтер и охранники недоуменно переглянулись.

Я уперлась в грудь вахтеру и попыталась вытолкнуть его из приемной. Но не смогла даже сдвинуть с места. Тот стоял, как скала.

Моей ноге отчаянно захотелось проверить, насколько крепки у нежити ребра, нанеся в грудь упертому вахтера прямой удар, называемый на Соколиной горе "мае-гери", а в Кузьминках - "фронт-киком".

И только привитые мне с детства такие качества, как маниакальная вежливость и патологическая доброта, помогли мне справиться с жаждой забить насмерть живого мертвяка.

– П-почему вы ей...
– попыталась секретутка прояснить обстановку у вошедшей братвы.

Но я тут же перебила Снежану и, не прекращая попыток вытолкнуть вахтера и охранников из приемной, завопила на них:

– Чо стоим-то?! Сказано же: вон!

– Андрей Яковлевич р-распорядился, чтобы никто не...
– сказала Снежана.

Я снова перебила ее и, осуждающе направив указательный палец, указала вахтеру и охранникам на секретутку и спросила их:

– Слышали, что вам секретарь Андрея Яковлевича сказала!?

Вахтер и охранники в очередной раз недоуменно переглянулись. Чтобы не дать им опомниться, я сделала несколько шагов перед ними, поглядывая на мужчин, как строгий старшина на протрезвевших новобранцев, и заявила:

– Андрей Яковлевич распорядился, чтоб вы ерундой не занимались. Брысь отсюда! У вас там, небось, куча террористов с мешками гексогена по подвалам шляется, а вы тут лясы точите. Все вон! Кто последним выйдет, тот лох!

Вахтер и охранники опять недоуменно переглянулись. И у меня создалось впечатление, будто они могут общаться промеж собой чисто телепатически.

– Во-о-о-н отседова, сукины дети!
– заорала я.

Но противник мне попался упертый и дешевому наезду не поддавался. Тогда я обернулась к секретутке и попросила ее:

– Ну хоть Вы этому дурачью скажите, Снежана! А то они Вас с Андрей Яковлевичем в грош не ставят.

– Уходите!
– потребовала от стражей офисного порядка обидевшаяся на них секретутка.

– В темпе вальса!
– добавила я к ее словам.
– Вперед и с песней! Ловите диверсантов со шпионами, а не порядочных страховщиков. Все свободны! Никого не задерживаю!