Одного поля ягоды

А во-вторых, единственная причина, почему он вообще хоть что-то знал, потому что я упомянула кое-что — один случай, — что случилось в нашу вторую встречу, прежде чем ты начал писать мне письма. Ты не помнишь этого? Ты что-то сделал со мной — ты положил слова в мою голову, и она у меня болела весь оставшийся день. Я забыла об этом, отмахнулась, будто ничего особенного не случилось, потому что это было несколько лет назад, потому что тогда я бы рассмеялась от предположения, что это волшебство. Но это была магия, не так ли, Том? Ты использовал магию, и, возможно, ты даже знал, что это магия, потому что ты знал, что ты делаешь, — она остановилась, прижимая ладони к вискам, а её дикие волосы завивались вокруг её лица, где они выбивались из серебряной заколки. — Ты и сейчас это делаешь, ведь так?

Том глубоко вздохнул и обуздал свой гнев. Странная, нависшая тяжесть свалилась с его плеч, словно атмосферное давление между ними внезапно исчезло и оставило вакуум.

— Я сделал это, потому что хотел узнать правду. И я не буду за это извиняться.

Гермиона фыркнула, прижимая ладонь к глазам:

— Ты же не остановишься?

— Ну, это сработало, — бунтарски ответил Том. — Дамблдор сказал, что я таким родился. Ещё до того, как у меня появилась палочка, до того, как я узнал, что волшебник, это было магией для меня. Это и есть магия, как и то, что ты ведьма. Никто из нас не выбирал этого. И я уже знаю, что ты не откажешься от того, чтобы быть ведьмой, если бы кто-то попросил тебя, даже если мы понимаем, что выданная одиннадцатилетке волшебная палочка не сильно отличается от заряженного пистолета. Вчера мы выучили Отталкивающий сглаз на защите от Тёмных искусств, и его будет до смешного просто использовать на ком-то на движущейся лестнице.

Гермиона покачала головой:

— Я знаю это, Том. Это пугает меня, но я знаю, что это правда, магия может быть опасной. Одна из первых вещей, которые я нашла о волшебном мире, — что в магической больнице есть отделение для лечения ущерба от заклинаний. Поэтому мы в школе, чтобы научиться быть осторожными. Зная это, я лишь мечтаю, чтобы ты был более… более ответственным.

Том придвинулся поближе. Локон его тёмных волос упал ему на лоб, закрывая брови:

— Я обещаю, что не буду использовать это на тебе, — сказал он достаточно близко, чтобы она могла почувствовать тепло его дыхания на своей покрасневшей щеке, издевательская близость. — Пока ты сама не дашь мне согласия.

— Ты должен пообещать, что ты не будешь ни на ком это использовать без разрешения, — сказал Гермиона, откидываясь назад. — Или, ещё лучше, вообще ни на ком не использовать.

— Однажды мне это может понадобиться, — резко ответил Том. — Например, если кто-то попытается мне навредить, и не будет другого выхода — ты забываешь, что не все проводят своё лето, безопасно укрывшись в красивом домике, как у тебя. А летом, как ты знаешь, нам нельзя пользоваться палочками под риском отчисления. Но я буду осторожен, я обещаю. Я больше не буду делать из этого представления, — он придвинулся ближе, заметив, что она ссутулила плечи и опустила глаза. — Ты боишься меня, Гермиона. Я вижу это. Я пугаю тебя?

— Не думаю, что это что-то изменит, если я буду бояться, — сказала Гермиона. Она задрожала и покрепче затянула мантию вокруг тела, но они оба знали, что это не было холодом. — Думаю, профессор Дамблдор прав. Есть смысл поучиться магической этике. Может, тебя не заботят девчачьи чувства и личные границы, но других людей — да, и это может плохо для тебя закончиться, если ты оступишься.

Она замялась на пару мгновений, явно что-то взвешивая в своей голове, зная, что если скрыть какую-то важную информацию, Том вполне в состоянии найти её самостоятельно. У него был такой же пытливый академический ум, как и у неё.

— Пока ты избегал меня, я изучала разные отрасли магии в библиотеке, основываясь на том, что запомнила из сказанного профессором Дамблдором. И на том, что ты сделал со мной, — начала Гермиона дрожащим голосом, сжимаясь возле ног статуи. — Я пыталась найти хоть что-то о магии принуждения и… и телепатии, пожалуй, я назову это так. Это магловское слово, но волшебники обычно не жалуются, когда они на латыни или греческом.

Оказывается, есть отрасль магии, скорее, заклинание, которое повторяет эффект телепатического контроля разума. И оно крайне незаконно, — Гермиона стрельнула в него взглядом. — Вот почему профессор предупредил тебя: он не хотел, чтобы тебя арестовали ещё до твоего первого экзамена. Я почитала и волшебные законы: у тебя не просто сломают палочку, тебя посадят в тюрьму. Волшебную тюрьму, которая, судя по записям, которые я смогла найти, кажется гораздо, гораздо хуже, чем ссылка в Австралию.

Контроль разума.

Том сглотнул от этой мысли. Это был настолько изящный способ достигать своего, то, что он мечтал уметь в свои одинокие дни в раннем детстве, когда он был слишком слаб, чтобы ударить в ответ, слишком неподготовлен, чтобы причинить им боль мыслью. Но как бы сильно он ни хотел, его способности распространялись только на незначительные принуждения и надёжно работали только на зверях, маленьких детях и миссис Коул, когда она была пьяна в стельку — редкое явление, которое случалось только в Ночь костров{?}[5 ноября, она же День Гая Фокса. В этот день сжигают чучело Гая Фокса в память неудавшегося “Порохового заговора” (попытки покушения на короля)] и в Сочельник.

Скажи правду. Уходи. Оставь меня в покое.

Это всегда были простые команды, без малейших нюансов в них. И всё же это было не так деспотично, как причинять людям боль, что делало некоторых из них агрессивными вместо того, чтобы убежать, как им полагалось. И было бы гораздо заметнее, если бы множество людей в приюте Вула начали бы докладывать о непонятных болях и недомоганиях. Слишком много жалоб привлекло бы внимание санитарных инспекторов, а последнее, чего хотел Том, чтобы пошла молва о его историях, а Тома самого бы отправили к психологу.

Том думал, что его способности к принуждению чем-то схожи с концепцией магловского гипноза, но он только читал о нём как о методе лечения в сумасшедших домах и сценических шоу спиритических медиумов. Недостаток научного обоснования заставлял его верить, что это не более чем отрепетированное шарлатанство.

Но это была настоящая магия. Гораздо более сильная, чем его врождённая магия, раз волшебное правительство решило, что она достаточно серьёзная, чтобы запретить её.

— В каких книгах ты это узнала? — спросил Том, быстро осматривая двор, чтобы убедиться, что их никто не слышит. — Я доверяю твоей памяти, но я хотел бы увидеть это своими глазами.

— В библиотеке есть коллекция энциклопедий о волшебных законах Великобритании, — сказала Гермиона. — Забавно, что Волшебная Британия до сих пор признаёт Ирландию частью своих владений, так что, видимо, они не обращают внимания на магловскую мировую политику{?}[В декабре 1921 был подписан мирный договор между Великобританией и Ирландией. Ирландия получила статус доминиона (Ирландское Свободное государство). В 1937 году государство было преобразовано в республику, а в 1949 году Ирландия вышла (или, на этот момент истории, выйдет) из союза с Великобританией.]. В любом случае, там особо нечего добавить: в ней говорится больше о протоколе вынесения приговора и исторических прецедентах, а не самой магии, — она вздохнула и убрала волосы с глаз. — Там были ссылки на другие источники, но я их не читала и не буду. И тебе не советую. Не ищи их.

Том приподнял бровь. «Не делай этого» его мало сдерживало, когда он решал, что что-то заслуживало этим владеть.

— Почему?

— Они в Запретной секции. Дополнительное чтение разрешено на седьмом курсе, но только если ты собираешься сдавать Ж.А.Б.А. по защите от Тёмных искусств, и у тебя есть записка от преподавателя, — Гермиона изучала его отрешённое выражение лица, — Том…

— Я не собираюсь ждать шесть лет, чтобы почитать книгу, — сказал Том. — Я не идиот. Но шесть лет? Просто смешно, — он блеснул улыбкой острых зубов. — Я понимаю, что другим ученикам нужно больше времени на усвоение материала. Но, между нами говоря, я думаю, что смогу пройти всю программу первого года к Рождеству.