Одного поля ягоды
Шрифт:
Никто не искал Фонтан феи Фортуны, если бы у них не было волшебного желания, стоящего риска путешествия. К своему несчастью, он знал историю, о которой упоминал Нотт, поскольку несколько лет назад состоялся спектакль, поставленный профессором Бири и дюжиной студентов, оставшихся в замке на рождественские каникулы. Том также поискал «Дары» в библиотечном картотеке, и его направили на старую, потрёпанную детскую книгу в отделе волшебной литературы, на полке, где стояло множество романов с названиями вроде «Ландграф замка Коперник» или «Таинственный мистер Максимилиан», украшенных пышными фронтисписами{?}[Обложками] бледнолицых молодых людей с суровыми вдовьими пиками, пышными кружевными кафтанами и экстравагантными фраками. (Он полагал, что подобная
Те, кто охотился за Дарами, были теми же людьми в магловском мире, кто бегал за Экскалибуром, Святым Граалем или частицами Животворящего Креста. Эти люди были под ошибочным впечатлением, что сбор этих исторических реликвий сделает их Законным королём Великобритании, или следующим Папой, или даст им божественную силу — и последнее было смехотворным для Тома, кто знал, что божественная сила была вопросом рождения, а не наследования. Коллекционирование волшебных палочек не сделает маглов волшебными, даже если они были от самих Иисуса Христа или Гаррика Олливандера.
Нотт хотел найти Тайную комнату.
На эту тему не так-то легко было что-то найти в библиотеке Хогвартса: она лежала в туманной области между историей волшебников и магическим фольклором. Том, как и все младшие слизеринцы, знал историю основателя их факультета, Салазара Слизерина. Эту историю старосты рассказывали у камина в Общей гостиной ещё на первом курсе, и преподавалась она скорее как моральный урок, чем как объективное изложение исторического факта. Слизерин был великим волшебником, он поссорился с другими основателями, покинул замок, но его до сих пор помнят его гордые преемники, среди которых был и нынешний набор первокурсников, да, разумеется…
Том, слушая старост, принял это за историю происхождения, а как большинство историй происхождения — особенно те, которые пересказывают юным детям, — она вскоре соотносилась с открытой пропагандой в худшем случае, а в лучшем — несущественным пустяком.
Кому было дело до Салазара Слизерина? Хогвартс был величайшим творением человека, а он оказался настолько неразумен, что стал спорить со своими коллегами, трое против одного, вместо того чтобы загонять их в угол по одному и медленно склонять на свою сторону, начиная с Ровены Рейвенкло. (Она казалась самой разумной и прагматичной из трёх). В этом и заключался настоящий урок: иногда нужно идти на компромисс или, по крайней мере, потворствовать аудитории, чтобы получить от неё желаемое.
(Самым разумным решением, как заключил Том после прослушивания былины, было бы, чтобы Слизерин внешне согласился с другими основателями, а свои личные эксперименты и идеалы держал в секрете. Том читал в «Таймс» о концепции «пятой колонны» — лазутчика, подрывающего группу изнутри, — и подумал, что из Слизерина могла бы получиться неплохая «четвёртая колонна», если бы он был более склонен к тонкости).
Недели близились к апрелю, и Нотт принялся за поиски новой информации о Комнате, а Том держался в стороне, равнодушный к перспективе участвовать в поисках. Его отвлекали другие дела: уроки по аппарированию больше не стояли в его повестке дня, но приближался конец шестого курса, а вместе с ним — переживания Гермионы по поводу Ж.А.Б.А., поисков карьерных возможностей после школы и её постоянное беспокойство о состоянии войны. Лондон и прилегающие графства по-прежнему подвергались налётам немцев, а на Континенте не было похоже, что добровольческое сопротивление против Великого министра Гриндевальда сильно продвинулось.
Маглы приложили некоторые усилия к освобождению Южной Европы, но на магической стороне Гриндевальд всё ещё обладал сильной внутренней поддержкой в оккупированных Скандинавии и Центральной Европе. Волшебники Континента не обращали большого внимания на современные политические границы, но язык и социальный статус были объединяющим фактором, а члены зажиточного класса каждой магической нации — те, кто был и влиятелен и хорошо
осведомлён, — стали объектами обращения… Или уничтожения.Гермиона очень злилась из-за этого, читая газеты, переданные ей из подпольной печати Лейдена. Она сравнивала заголовки «Ежедневного пророка», одолженные у Кларенса Фицпатрика, которые, как обычно, транслировали результаты квиддича, истории из жизни людей и яркие фотографии с дня рождения или помолвки.
— Мы обязаны посетить Министерство до каникул, — сказала она. — Ты журналист, Том! Если кто и может найти что-то, что сдерживается Министерством магии, это ты.
— Я никогда не смогу издать ничего под грифом «секретно», — заметил Том. Он сомневался, что его читатели, которым едва ли хватало терпения улучшить уровень собственной жизни, сочтут интересными международные новости.
— Нет, — медленно сказала Гермиона, — но было бы ценно знать, делает ли Министерство вообще хоть что-то о войне. А если нет… — она запнулась, её губы сжались, её лицо приняло выражение противоречивых опасений. — Ну, мы теперь оба взрослые по волшебным стандартам, поэтому я не могу остановить тебя от мыслей об Ордене Мерлина, ведь я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы подозревать, что если ты не поднимаешь эту тему в разговоре, это не значит, что ты забыл об этом…
— Не забыл, — подтвердил Том. — Но я удивлён, что ты не пытаешься отговорить меня.
— Сказать по правде, — сказала Гермиона, — не думаю, что я смогла бы. Но я знаю, что если скажу тебе быть осторожным и продумывать все свои решения — вместо того, чтобы быть нетерпеливым и жадным, — ты послушаешь меня.
— То, что ты не веришь, когда я говорю, что мы созданы друг для друга, — сказал Том, так пристально глядя на Гермиону, что она отвернулась и посмотрела на свои руки, — потрясает меня.
Комментарий к Глава 33. Хороший и достойный иллюстрация к главе от автора: (зачарованная! :))
https://i.imgur.com/0AES6cc.gif
(от автора)
Ещё одна чрезмерно длинная глава об оторванном от реальности Томе. Если бы эта версия Тома была магловским миллениалом, он был бы мужем, готовящим жене бенто с собой на обед на работу, который бы приходил на корпоративные барбекю с конфи из утки и домашним пирогом с сеточкой сверху, и все бы вокруг завидовали, насколько он идеальный и инстаграмный во всём.
Логотип Отдела магического транспорта принадлежит команде графического дизайна фильма, Мине Лиме.
====== Глава 34. Уполномоченные посетители ======
1944
Понятие «политика Слизерина» было вопиющей ошибкой наименования.
Во-первых, это и близко не было ничем похожим на настоящую политику, которая была игрой великих видений, подкреплённой канонерками, бархатными перчатками, корыстными интересами и демографическим запросом.
У политики настоящего мира были цена и последствия, и она простиралась гораздо дальше, чем население одного заблудшего замка в шотландском нагорье. «Политика», — если такое слово может быть применено к Хогвартсу, — мало чем отличалась от того, что было в магловской начальной школе Гермионы: она состояла из горстки видных деятелей, которые пробивались наверх, культивируя произвольный список личных качеств, самым важным из которых была их популярность среди студентов и преподавателей.
А во-вторых: политиканство не ограничивалось слизеринцами.
Члены любого факультета могли быть популярными или жаждать популярности. Тибериус Маклагген из рода Грантулли Маклаггенов был гриффиндорцем и забиякой: вместо переодевания в форму в раздевалке или спальне после тренировки, как делали все остальные члены факультетской команды, он носил свои мантии Гриффиндора для квиддича в столовую, потные, и развевающиеся от ветра, и шаловливо растрёпанные. Бернард Макмиллан из Хаффлпаффа, кузен старосты школы Лукреции Блэк и старосты пятого курса Слизерина Ориона Блэка по браку, сделал этот факт — наряду с другими его связями — очевидным с первого знакомства. Он представлялся наибольшему возможному числу людей именно по этой причине.