Одного поля ягоды

— Как насчёт такого чувства симпатии? — пробормотал он.

— Достойная попытка, — сказала Гермиона, закрывая глаза.

В день, когда они назначили встречу с Ноттом, шёл дождь.

За столом Том наблюдал за мрачным небом с таким же мрачным выражением лица, пока его бабушка и дедушка в забвении предавались завтраку. Мистер Риддл ел свой обычный сэндвич из бекона и коричневого соуса, просматривая раздел финансов в «Йоркшир пост», периодически отпуская комментарии миссис Риддл о новых парламентских налогах или перестройке Халла{?}[Кингстон-апон-Халл], портового города в Восточном Йоркшире, в котором прошло несколько бомбардировок немцами за последние годы, отчего погибли сотни, а десятки тысяч были вынужденно перемещены во временные убежища по всей стране.

— Мэри, парламент поднимает налог на покупку{?}[С 1973 г. он трансформировался в налог на добавочную стоимость (НДС)], — проворчал мистер Риддл. — «В связи с необходимостью войны и трансформацией нашей внутренней экономики британцы сократили спрос на товары первой необходимости. Мы же вынуждены сократить потребление предметов роскоши». Полная чушь, — мистер Риддл ударил газетой об стол. — Этот налог на роскошь будет включать в себя пошлину на номерные знаки для автомобилей — хах, будто в эти дни можно найти достаточно бензина для вождения.

— Уверена, что ты можешь немного найти, если спросишь правильных людей, — заверила его миссис Риддл. — Я надеюсь, налог не будет распространяться на аукционные дома. Я попросила мистера Стендмана следить за достойными ювелирными украшениями по хорошим ценам. Из них получатся прекрасные подарки — и ты знаешь, как я не выношу пустого приданого.

Том извинился, как только смог быстро, и Гермиона последовала за ним, застёгивая пальто и убедившись, что её палочка была под рукой во внешнем кармане. Вместе они отправились по подъездной дороге, огибая лужи мутной коричневой воды, пока не добрались до ворот у подножия холма. Они пригнулись за каменными сваями, поросшими мхом, за пределами видимости дома, а затем достали свои палочки.

Дезиллюминационному заклинанию было сложно научиться, пока не удастся в должной мере овладеть визуализацией. Оно не сработает, если устремить своё намерение в достижение полной невидимости, скорее требовалось направить свою волю в незаметность — раствориться в тенях, если они были, изменить свет, чтобы создать их, где их не было. Половиной было перенаправление внимания наблюдателей, побуждая их продолжать свои занятия, а не останавливаться для замечаний о необычном подёргивании воздуха или затемнении хорошо освещённой комнаты. Другой частью было перераспределение света: приглушение цветов, размытие краёв, чтобы форма и силуэт слились с обстановкой.

Гермиона часто в нём практиковалась за прошлый год, но она никак не могла привыкнуть к чувству успешного наложения, что чувствовалось, будто холодный тюбик крема от гнид выжимали на голову — воспоминание из детства, которое она вспоминала без особой нежности. (В её школе была эпидемия вшей, когда она училась в третьем классе, и Гермионе, у которой были очень густые волосы, пришлось хуже, чем её одноклассникам. Лечение включало в себя использование вонючего лосьона для скальпа и прочёсывание каждой пряди волос частым гребнем, чтобы удалить яйца вшей, что испытывало мамино терпение не меньше, чем терпение Гермионы).

Она всё ещё думала об этом, когда они достигли кладбища Литтл-Хэнглтона внизу холма, в стороне от дороги, которая вела в деревню.

Это бы не было таким безотрадным, отвратительным местом в любой другой день, насколько это возможно для кладбища. В Литтл-Хэнглтоне оно было аккуратным и ухоженным, а, судя по свежим срезанным цветам на некоторых могилах, его недавно посещали. Могильные плиты были установлены квадратными скоплениями, разделённые теневыми деревьями, с которых капал дождь на каменные скамейки, а в центре кладбища была мощёная камнем тропинка, разделяющая простые гранитные указатели с одной стороны и сложные резные статуи и своды мавзолеев с другой.

Она вытащила свою палочку и обратила Дезиллюминационное заклинание, быстро наложив Согревающие чары на своё пальто — было сложно удерживать два заклинания одновременно. Просмотрев ряд каменных плит, Гермиона вычислила, что на них были имена жителей деревни, значит, на второй половине кладбища должны были быть Риддлы.

Её подозрения подтвердились, когда Том внезапно свернул с тропинки, прошёл под крылом безмятежного ангела и остановился перед мавзолеем, двойные двери которого с золотой отделкой сверкали даже в тусклом свете пасмурного дня. Построенный в классическом стиле, он был украшен парой нимф из белого мрамора по обе стороны от двери, левая несла кувшин с водой, а правая — связку созревшего зерна. Внимание Тома привлекли буквы, высеченные на перемычке и покрытые сусальным золотом: «Р И Д Д Л».

— «Томас Джон Эдвард Риддл», — прочитал Том, его голос был напряжённым. — Тот ангел для другого Томаса Риддла.

— Какое сборище лишённых воображения жмуриков, а?

Прежде чем Гермиона успела произнести слово, Том уже вытащил свою палочку.

Вспышка алого света пронеслась по воздуху, красный свет отразился от позолоченных дверей, проносясь над голым плечом белой нимфы, пока его резко и на лету не отразил бледно-голубой купол. Мерцающий красными искрами щит сиял одну, две, три секунды, пока не начал терять яркость, а затем медленно растворился, как раз в тот момент, когда со стороны статуи свалился большой кусок камня.

Крак!

Белый мрамор упал на пол каменного портика мавзолея, разбившись на несколько осколков и взметнув облако белой пыли.

Фигура в плаще вышла из-за поломанной нимфы, одна рука в перчатке дёрнулась, чтобы опустить влажный от дождя капюшон. Показалось лицо Нотта, он хмурился, а на языке у него уже вертелся злобный комментарий.

— А вот это было чересчур, — Нотт остановился, а затем добавил. — Но, полагаю, глупо ждать чего-то ещё от тебя, Риддл.

— Нотт, — сказал Том в качестве приветствия. Его глаза устремились на руки Нотта. — Что это у тебя?

В руке Нотта была палочка, на её рукоятке были вырезаны распускающиеся ветки. Другой рукой была зажата и частично скрыта складками плаща запечатанная стеклянная аптекарская банка вроде тех, которые расставлял на своих полках Слагхорн. Но банки профессора Слагхорна хранили в себе высушенную древесную кору или жала веретенниц, а в банке Нотта было нечто, похожее на отрубленную человеческую руку, конец белой кости проглядывал сквозь иссушенную плоть и рябую серую кожу на усечённом запястье. Пожелтевшие ногти были скручены вокруг огрызка свечного воска.

— Рука славы! — сказал Том, алчно подходя ближе. — Где ты нашёл нечто подобное?

Нотт резко одёрнул её, чтобы Том не смог достать:

— Добудь свою!

Гермиона прочистила горло:

— Может, уже начнём? Мы с Томом догадываемся, что это за существо в Комнате.

— Ну? — сказал Нотт, крепко сжимая банку у груди и продолжая недоверчиво глядеть на Тома.

— Это Цербер, конечно, — сказал Том.

Нотт тупо посмотрел на него:

— Ты… ты шутки шутишь?

Гермиона выпалила на одном духу список подтверждений: