Одного поля ягоды

Нотт убрал Руку славы из виду, пока мистер Брайс был отвлечён.

— М-мы как раз собирались идти, — сказала Гермиона, заставляя себя не смотреть на высохшую руку в банке, — эм…

— Мы здесь, чтобы отдать дань уважения усопшим, — сказал Том. — Вы знали, Брайс, что моя мать умерла во время моего рождения? Я подумал, не слишком ли смело будет с моей стороны попросить гранмамa посвятить мемориальную доску, памятник — что-нибудь в этом роде — моей матери. Мне говорили, что в Лондоне её похоронили в общей могиле за государственный счёт и никто в округе её не любил… Но разве она не родилась здесь, в этой деревне?

Мистер Брайс опустил фонарь, неловко опираясь на трость:

— Она и впрямь была нашей девушкой, сэр.

— Она была северной девушкой, — кивнул Том. — Гранпапa сказал мне, что северная кровь течёт гуще. И, несмотря на все её промахи, она была моей матерью и Риддл.

— Вы правы, сэр, — сказал мистер Брайс. Он почесал подбородок. — Эм. Если вы тут закончили, кухарка подготовила чай для вас двоих в большом доме, — он с любопытством взглянул на Нотта, задержав глаза на его тонком шерстяном джемпере, накрахмаленном воротничке рубашки, застёгнутом на перламутровую пуговицу, и на отполированные носки его кожаных ботинок, которые, в отличие от обуви Гермионы, не были подёрнуты белой мраморной пылью, осевшей на пол. — Я пойду скажу миссис Риддл накрыть стол ещё на одного для вашего дружочка.

Нотт побледнел, а Том сдержал довольную улыбку, поблагодарив мистера Брайса за усердную работу, что он так хорошо заботится о поместье и так далее, пока мистер Брайс не склонил голову, и его обветренные щёки раскраснелись от похвалы.

Вместе они быстро собрали все бумаги и сложили их обратно в фолиант. Затем Том направил явно не желающего идти Нотта мимо надгробий и по тропинке к вершине холма.

— Во что ты играешь, Риддл? — Нотт подскочил, когда Том ткнул его в спину остриём своей палочки.

— Я приглашаю тебя на обед, — сказал Том. — Может, маглы и варвары, но некоторые из них знают толк в кулинарии.

— Что ж, со всем уважением, я отказываюсь от твоего приглашения, — ответил Нотт, запуская руку в сумку на ремне.

— Если ты ищешь свою палочку, я взял её, — сказал Том, поднимая край своего джемпера. Из кармана его брюк торчала резная палочка из коричневого дерева, сильно отличающаяся от палочки Тома из белого тиса. Том опустил свой джемпер обратно, расправив морщинки ровной ладонью. — Теперь ты будешь на равных с маглами.

— Грейнджер, сделай что-нибудь! — прошипел Нотт Гермионе, переводя на неё взгляд крайней тревожности.

— Риддлы… любезные хозяева, — сказала Гермиона. — Не волнуйся, будет не так плохо.

Нотт застонал и ударил ногой по земле, отчего гравий разлетелся по тропинке. Он снова застонал, когда кусок гравия упал в лужу и обрызгал его ноги грязной водой.

Том рассмеялся:

— Приглашение в дом мистера и миссис Риддл — большая честь. Если нам суждено стать компаньонами, Нотт, то советую тебе свыкнуться с этой мыслью.

====== Глава 39. Демократия ======

1944

Обед в Усадьбе Риддлов был самым любимым приёмом пищи Тома.

Завтрак накрывали а-ля фуршет, позволяя каждому взять столько кусочков тостов или бекона, сколько они пожелают. Обед, с другой стороны, подавался с должной переменой блюд, этот уровень утончённости возвышал его над однообразным ассортиментом хлеба, и яиц, и мяса в жаровне. В то же время обед обходился без звона серебра, фарфора и хрусталя, выкладываемых на стол с каждой сменой блюд, и эта формальность растягивала воскресные ужины больше чем на девяносто минут. И тем не менее обед всё ещё отличался от простолюдинской пищи, которую ели рабочие в столовых, солдаты в котлопунктах и студенты со своими пайками национального молока.

Именно Усадьбу Риддлов Нотт был вынужден навестить, убеждённый аргументом Тома, который был самым действенным из всех аргументов: демонстрацией подавляющей силы.

Это было так просто. Нотт и Гермиона были слишком заняты организацией бумаг, и Том заметил палочку мальчика, валяющуюся без присмотра. Быстрая перестановка, невербальный призыв, и палочка попала в его владение. Она всё ещё была тёплой, вырезанные деревянные бороздки рукоятки были приятными на ощупь, и Том гадал, каково это — колдовать с нею. В его первую поездку в Косой переулок Тому сказали, что палочка выбирает своего владельца, но лёгкость, с которой эта палочка попала к нему в руки, склоняла его к тому, чтобы принять её за значимое предзнаменование.

Том счёл это более увлекательным занятием, чем выслушивать жалобы Нотта, сначала ему, потом Гермионе.

— Я… — сказал Нотт, беспокойно глядя на Тома. — Я уверен, что они первоклассные люди, твои маглы. Не нужно устраивать знакомства. Я верю тебе на слово, что они чудесные. По правде, я готов вернуть свои слова назад по каждому немилосердному замечанию, которое я о них делал…

— Не надо заходить так далеко, — сказал Том.

— Но было бы любезно с твоей стороны не говорить этого за столом, — добавила Гермиона. — И тебе стоит положить плащ в сумку. Маглы в эти дни не носят плащей, если только не собираются провести вечер в опере, — и даже тогда это ограничено теми, кто может позволить себе место в ложе.

— Как эксперт в магловских вещах, Грейнджер, — сказал Нотт, — не стоит ли тебе быть осведомлённой в том, что приглашение волшебников в жилище маглов — это потенциальное нарушение Статута?

— Это серая зона, технически говоря, — ответила Гермиона. — Поскольку эта недвижимость находится в собственности маглов, но числится законным местом жительства волшебника. Не накладывай никаких заклинаний, и тогда основная проблема решена. Не упоминай магию и не называй их маглами, и ущерба не будет.

— Кроме как моему достоинству, — пробормотал Нотт.

— Тебе без него лучше, — сказал Том с поддержкой в голосе, но в улыбке, которой он одарил Нотта, было всё, кроме неё. — Лестрейндж и Эйвери прекрасно справляются без него.

— Лестрейндж и Эйвери — пара глыб без единой свежей мысли на двоих, — нахмурился Нотт. — Они думают, что зимой дни короче, потому что солнце быстрее двигается.

— Их эссе по астрономии и впрямь достаточно захватывающи, не так ли? — спросил Том. — Но я признаю, что ценю их… простоту. Они делают то, что им говорят, и не задают вопросов. Это ценное качество, где бы оно ни нашлось, — он пристально посмотрел на Нотта. — Если бы только его можно было найти чаще.

— Том, — сказала Гермиона. — Ты же, конечно, не можешь это иметь в виду?

— Мы бы не были в этой ситуации, если бы Нотт занимался своими затеями, — сказал Том, — а не лез в дела других.

— Ты бы никогда не нашёл Комнату без меня, — возразил Нотт.

— Если бы не я, ты бы никогда её не открыл, — сказал Том. — Тебе следует быть более благодарным.

— А тебе, — сказал Нотт, — следует быть более…

— Воспитанным, — закончила Гермиона. — Для человека, который так критикует вульгарные и варварские вещи, ты сам едва ли образец добродетели.