Одного поля ягоды

— Пока ты помнишь о своих «пожалуйста» и «спасибо», мне всё равно, кого ты решил критиковать. Ты можешь обнаружить, что я небезоснователен, — сказал Том, бросив на Нотта суровый взгляд. — В пределах разумного, конечно.

На этом Том пригнал Нотта к лестнице главного входа в Усадьбу Риддлов, прежде чем позвонить в дверной звонок и дождаться, чтобы горничная пустила их внутрь. Нотт с засунутыми в карманы руками дрожал от прохладного бриза, тяжёлого от влажного тумана, поднявшегося утром, но ещё не развеявшегося в полуденном солнце. Заботливо взглянув на Гермиону, Том наложил согревающие чары на её пальто, а затем на своё.

Нотт прочистил горло.

— Если тебя мучает жажда, я могу попросить горничную принести тебе стакан воды, — сказал Том.

Дверь открылась, и горничная взяла пальто его и Гермионы, но не Нотта. Нотт сложил свой плащ в сумку, и на нём осталась только тонкая рубашка из кремового льна под шерстяным джемпером со странным металлическим отблеском в волокнах. Том быстро его осмотрел: на правой руке Нотта красовался аляповатый золотой перстень, а брюки были зашнурованы с каждой стороны штанины, но ничто в мальчике не выдавало в нём магии. Эксцентричный — да, но не волшебный. Лишённый своей палочки, Нотт не мог творить волшебство, так что в этом отношении он ничем не отличался от магла. Тому было приятно думать о Нотте, таким образом обезоруженном, как о полуволшебнике.

(У Тома, в свою очередь, магические способности не зависели от палочки. Он мог почувствовать неправду и побудить слабые умы преклониться пред его волей, и так было даже до того, как он посетил магазин волшебных палочек мистера Олливандера. С палочкой или без, Том знал, что он волшебник).

Мистер и миссис Риддл уже заняли свои места, когда горничная провела их в столовую, объявляя их прибытие у двери в порядке значимости.

— Мастер Том, мисс Гермиона и… их друг. Не представился, сэр, мэм, — сказала Фрэнсис, первая горничная, с небольшим поклоном головы. — Я принесу суп сейчас же — куриный бульон с сельдереем, фенхелем и креветками в сливочном соусе на тосте.

Риддлы сидели на противоположных концах прямоугольного стола. Когда дверь закрылась за горничной, миссис Риддл встала со своего места, выражение её тонких губ было каким-то неодобрительным, и ей не потребовалось произносить ни слова. Она широким жестом указала на накрытые места в центре стола, обычные сиденья Тома и Гермионы. Сегодня там было отличие: дополнительное место напротив, что в сумме давало пять приборов на столе.

— Том, Гермиона, — сказала миссис Риддл с еле заметным наклоном головы. Её глаза задержались на третьем члене компании, Нотте, перед тем, как она задала вопрос. — А кто это мог бы быть?

В её речи был маленький оттенок любопытства, но Том сомневался, что это было признаком приятного удивления, как могло бы быть у кого-то, кто получит цветы от анонимного поклонника. Скорее, это был подъём интонации, которую можно услышать от врача, произносящего грозные слова: «Боже правый, что это такое?»

Нотта было не запугать. Он поднял подбородок и подошёл к столу целеустремлёнными шагами, расправив плечи и держа руку за спиной в подобающей благородной манере. Хотя он понимал, что всё это должно было быть пристойно и учтиво, подобная демонстрация тощей фигуры Нотта заставила Тома вспомнить о береговых птицах с их ходульными ногами и жёсткими шеями, охотящихся на подросших головастиков и копошащихся в грязи земноводных. Они хлопали крыльями и подрагивали хохолками, сравнивая, кто из стаи самый крупный или самый яркий. Они не были скворцами, но вряд ли были лучше, поскольку всё их существование диктовалось более значительными внешними силами: сменой времён года, приливами и отливами, трофическими циклами более мелких существ, от которых зависело их пропитание.

— Сэр, мадам, — сказал Нотт, отвесив им небольшой поклон, за которым последовал витиеватый жест. Единственным заметным признаком волнения было медленное сжимание правой руки Нотта и то, как он провёл большим пальцем по шлифованной поверхности фамильного перстня, что было видно Тому, потому что он стоял позади мальчика, но не миссис Риддл за столом. — Если вы позволите мне представиться? Я Теодор Эрасмус Нотт из Аббатства Брокстоу в Ноттингемшире.

— И как именно, — сказала миссис Риддл, у которой между бровей залегла мелкая линия в попытках мысленно сопоставить его фамилию со знатными семьями, — ты вступил в знакомство с моим внуком?

— Мы посещаем одну школу, — сказал Нотт.

— Должно быть, это благотворительная школа профессора Дамбертона, да?

Нотт резко повернул голову, но одёрнул себя до того, как смог метнуть в Тома Взгляд.

— Некоторым людям не посчастливилось быть студентами по благотворительности, но сама школа не является благотворительной. Мой отец её посещал, и его отец до этого, а его брат служил в Совете попечителей. Каждый из них учился по заслугам и наследию, а не за счёт государственного кошелька.

— Понятно, — сказала миссис Риддл. — И чему же в этой школе учат столько поколений твоей семьи?

— Тому же, чему она учит Вашего внука и мисс Грейнджер, — парировал Нотт. — Классике, разумеется. Истории, языкам, арифметике и натуральной философии.

— Без спорта?

— Исключительно на добровольной основе, мадам, — сказал Нотт. — Школа находится в северной Шотландии, и её посещают оба пола.

— Хм, — миссис Риддл расправила свою юбку, прежде чем сесть обратно на своё место. — Очень хорошо. Теперь я вижу, что Томми должен мне объяснить, почему он возвращается к нам на каникулы таким измождённым и болезненно бледным. Я предполагала, что этот Дамбертон предпочёл не включаться в заботу о здоровье своих студентов — но, возможно, меня, как это ни прискорбно, дезинформировали.

Когда Том выдвинул стул для Гермионы и помог ей сесть, краем глаза он заметил, как Нотт беззвучно произнёс слово «Томми» с лёгкой ухмылкой, оставляющей ямочку на его щеке.

Том направил слабое Жалящее заклинание в его бедро под столом, и все признаки веселья быстро исчезли.

Вскоре появились блюда, испускающая пар супница и буханка хлеба в прикрытой корзинке, прикаченная на тележке для сервировки и нарезанная на серванте горничной. Миссис Риддл попросила порезать свою порцию хлеба толщиной с бумагу, убедившись, что Том возьмёт самые толстые куски, и бдительно следила за ним, отказываясь подавать сигнал к следующему блюду, пока не убедилась, что он доел всё до крошки. За первым блюдом последовал припущенный лещ, его кожица была надрезана линиями и заполнена кружочками лимона, затем — утиная грудка с начинёнными каштанами артишоками и, наконец, сладкий флан, политый густым сиропом из ирисок.

За время трапезы Нотт не изъявил никаких жалоб о том, что его еда была приготовлена и подана маглами, кто по его стандартам едва ли считался людьми. Не то чтобы ему предоставилась возможность, ведь миссис Риддл так тщательно его допрашивала, что его участие в диалоге было ограничено ответами на бесконечный поток вопросов.

Какой у тебя любимый предмет в школе?

— Британская история. Я более чем хорошо знаком с историей Англии и Уэльса, но меньше — с историей Шотландии и Ирландии.

Какой ты предпочитаешь спорт?

— Мой отец держит в нашем поместье соколов. Мы отпускаем их в ясные дни. Маме очень нравится, как это спокойно по сравнению с шумом и суетой во время охоты с гончими.

Вы покровительствуете театру?

— Мне редко предоставляется возможность, только когда один из профессоров в нашей школе ставит школьную пьесу — но они лишь любительские, поэтому в них никогда нет ничего хорошего. Но я сходил на «Le Chevalier Vert»{?}[(фр.) «Зелёный рыцарь». Имеется в виду «Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь» — поэма неизвестного автора XIV века, которая представляет собой рыцарский роман, посвящённый приключениям сэра Гавейна, племянника короля Артура] со своей матерью на прошлой неделе, и, хоть и видел его раньше, не был разочарован исполнением второго состава.