Одного поля ягоды

— Я работал в диспетчерской станции аврората. Это ненастоящая работа аврора, они едва ли дают задания аврору кому-то, кто даже не прошёл подготовку аврора. Моей работой было отвечать на запросы каминной сети и писать докладные записки, — терпеливо сказал Трэверс. — Если бы у меня и есть какая-то особенная проинформированность, так это о том, как одеваются волшебники и ведьмы, когда не ожидают прихода гостей домой и не стремятся выглядеть презентабельно. Поверь мне, Грейнджер, это не особенные скрытые знания, и я бы с радостью отказался от них.

— Ты можешь хотя бы сказать мне, — сказала Гермиона, — какова официальная причина присутствия авроров? Мы были здесь семь лет, и ничего подобного не было раньше. Они проверили и изъяли контрабанду студентов, но в этом нет ничего, с чем не сталкивались бы старосты. Они чего ищут? Что это может быть?

Трэверс пожал плечами:

— Насколько я знаю, официальная повестка такова: «Авроры поддерживают безопасность студентов Хогвартса». С учётом того, что не случилось ничего экстраординарного, это работает.

— Да, — сказала Гермиона, — но ничего экстраординарного не случилось в прошлом году. И в позапрошлом. Если это официальная повестка, то это отвлекающий манёвр. Удобное умышленное искажение. Люди не могут быть настолько глупы, чтобы принять отговорку «поддерживают безопасность» за чистую монету. Очевидно, должна быть неофициальная повестка.

— Ха-ха, — сказал Трэверс. — Очевидно, должна быть.

— Хорошо, что ты со мной согласен, — просияла Гермиона. — Ну и какова она?

— Ох, — закашлялся Трэверс. — Эм… Я не думал, что ты серьёзно.

К потрясению Гермионы, Трэверс был равнодушен относительно авроров в Хогвартсе, и ему не доставало любопытства, чтобы сделать запросы в своё личное сарафанное радио сплетен, которым, Гермиона была уверена, он обладал.

— Ты разве не знаешь о Тёмном Лорде? — спросила Гермиона Трэверса, когда он возвращал на место свои книги-источники. — Должно быть, это истинное объяснение аврорам. Они должны защищать нас от него, я вполне уверена в этом.

— Ну да, конечно, я знаю о Гриндевальде, если ты имеешь в виду его, — сказал Трэверс. — Но Гриндевальд в сотнях миль отсюда и в любом случае никак нас не касается. Гриндевальда не интересует Британия. Он резвился на Континенте десятилетиями, как живое воплощение Charlemagne,{?}[(фр.) Карл Великий — Помимо прочего, благодаря нему почти вся Европа была объединена во время его правления, приближаясь к размерам Римской империи] и не показывал никакого интереса в захвате Британии. Нет никаких разумных оснований для твоего беспокойства.

— И ты уверен в этом? — с сомнением сказала Гермиона. — Откуда у тебя такое глубинное знание о мыслях и намерениях Гриндевальда?

— Да, я уверен в этом, — сказал Трэверс. — Я слышал это от отца.

— Я не могу не относиться скептически к словам «мой отец сказал», — ответила Гермиона. — Как слизеринец, я уверена, ты слышал это чаще, чем я в вашей Общей комнате, и научился доверять этому меньше, чем я.

Трэверс нахмурился:

— Слушай, Грейнджер, я могу тебе довериться, ты будешь осторожна?

Гермиона пылко закивала:

— Болтун — находка для шпиона. Конечно, я буду, — поскольку Трэверс продолжал хмуриться, она добавила: — Я могу уважить твою жажду секретности. Я немного училась окклюменции и я думаю, что достаточно неплоха в ней. Не то чтобы приходилось это проверить. Но я прошла все упражнения по визуализации в учебнике, а это должно что-то значить.

Окинув тихую библиотеку тревожным взглядом, Трэверс пригнул голову и заговорил тихим голосом:

— Паранойя по поводу предстоящего нападения — это всего лишь паранойя. Между Британией и Континентом существует нечто вроде джентльменского соглашения. Что-то вроде статус-кво о невмешательстве, когда каждая сторона воздерживается от вмешательства во внутренние политические дела другой. Отец был главой отдела, когда это соглашение было разработано, так что, должно быть, это было в двадцатые годы. Учитывая, что у нас до сих пор есть свой Министр, и он говорит по-английски, я не думаю, что что-то изменилось.

— А есть какие-то книги, где я могу об этом почитать? — спросила Гермиона. — Я никогда не читала о подобном соглашении в «Ежедневном пророке». И никогда не слышала, чтобы кто-то говорил об этом в моей Общей гостиной или за ужином.

Она уже слыхала об этом соглашении, об этом неофициальном «понимании» мирного пакта. Мистер Пацек вскользь упомянул о нём на праздновании дня рождения Тома Риддла, и больше никто не подтвердил его существование. До сих пор. От мистера Пацека она узнала и о загадочных смертях иностранных агентов, что ставило вышеупомянутый пакт в затруднительное положение.

Трэверс бесстрастно посмотрел на неё:

— Это джентльменское соглашение. Они ударили по рукам. Это не записывают для печатей и подписей, в этом весь смысл, — его брови сдвинулись от неудовольствия. — Как оказалось, это было непопулярным компромиссом среди сотрудников отдела, которые по профессии являются ловцами тёмных волшебников, и отца в конце концов убедили оставить свой пост из-за этого. Это была слишком опасная политическая позиция, слишком сильно смахивающая на умиротворение, чтобы быть приемлемой для общественности. Отец, однако, считал, что компромисс в виде взаимного самоопределения — это лучшее, что может получить Британия, чтобы вытащить себя из котла. Но аврорам это не понравилось. Я не гриффиндорец, поэтому я мог лишь предположить, что они посчитали его слабым и трусливым.

— Ты спрашивал отца об этом?

— Допрашивал моего отца об обстоятельствах его падения в немилость, ты имеешь в виду? — сказал Трэверс. — Я предпочитаю этого не делать, спасибо. Он лишь говорит о временах славы, когда выпьет слишком много бренди. Ну, скорее, разглагольствует. Он спас Британию, а они наградили его за это, замяв дело и выпроводив за дверь. Министр Фоули сказал ему, что с этим ничего нельзя сделать. «О, прости, мой старый друг, ничего личного», — было прошептано наедине, но на публике никто не хотел, чтобы вонь остракизма пристала к их плащам. Плохо для предстоящих избирательных кампаний. Но следующий Министр так и не отменил соглашение, которое отец заключил с немцами. Оно было слишком ценным, чтобы его упустить.

— Твой отец сложил голову на плаху, — размышляла Гермиона. — Точнее, на палочку. Ты не знаешь, каковы были точные условия соглашения?

Трэвис пожал плечами:

— Это случилось, когда я был младенцем, Грейнджер. Единственная причина, почему я об этом знаю, — понаслышке и через подслушивания. Насколько я знаю, в этой истории есть ещё кое-что: отец последовательно придерживался традиционалистского «правилу прецедента», и, если он выбрал непроверенный путь, то на первом месте у него должны были стоять стратегические результаты, а принципы — на втором.

— Если авроры не станут говорить о Гриндевальде, и это логично, это проблема национальной безопасности… О чём они могут сказать? — Гермиона смолкла в глубокой задумчивости. — Какие вопросы я могу задать, чтобы узнать, что именно они могут сделать для устранения угрозы в гипотетическом смысле, раз уж они не хотят или не могут ответить прямо? Наверное, Министерство не просто так выбрало авроров для нашей охраны, а не зеркало наблюдения и тревожную сигнализацию. Я уже спрашивала у одного, но он был на дежурстве и не очень охотно отвечал. А что, если мы попробуем, пока они не на дежурстве и в более благоприятной ситуации? Да, возможно, это сработает…