Одного поля ягоды

Но к концу лета Гермиона решила, что она уважает мистера Сигизмунда Пацека, он ей даже нравился. Он был приятного нрава, и с ним было интересно вести беседы. Он отличался ровным темпераментом, на который она видела намёки в Томе, но у мистера Пацека он был искренним, в то время как Том использовал его как маскировку для горького осадка недовольств, которые бурлили под его кожей.

Возможно, она даже будет скучать по компании мистера Пацека, когда наступит сентябрь, и им придётся вернуться в Хогвартс.

Хотя в этом году возвращение в Хогвартс не явит такого радикального изменения между Магловской и Волшебной жизнями, не после того, как они могли использовать свои палочки, спустившись по лестнице, и она могла продемонстрировать своей семье всё, чему научилась за десять месяцев отсутствия в прошедшем году.

И пусть она будет скучать по родителям — конечно, она будет ужасно скучать по маме с папой, — они знали, и она знала, что ей было лучше уехать в Шотландию, где было безопасно.

Потому что война больше не останавливалась на Германии, или Норвегии, или Франции.

Она настигла Лондон.

Бoльшую часть лета Том изолировался как только мог часто, лишь выходя из-под земли, чтобы поесть, сменить одежду или поспать в гостевой спальне. В последнюю неделю каникул, после угрозы взрывов, он начал спать в кровати, сделанной для него в подвале, и мама Гермионы этому не противилась. Мама даже спросила, хочет ли Гермиона к нему присоединиться.

Гермиона хотела.

Несмотря на то, что между их кроватями была ширма, зачарованная заглушающим заклинание, — это был похожий уровень уединения, как в больничном крыле Хогвартса, — она знала по мерцанию света сквозь полупрозрачную перегородку, что он ложился поздно. Он заранее изучал не только их обычные предметы и три факультатива, которые они выбрали себе на третий год, он ставил приоритет защиты от Тёмных искусств на уровень, превышающий учебный план предстоящего года. Она знала об этом лишь потому, что видела, как он делает пометки в своём учебнике, выходя из ванной.

Она заметила, что он так замкнулся в себе на остаток каникул, особенно в последние дни, что предавался книгам и практике волшебства с исступлением, свойственным ученикам за ночь перед сдачей С.О.В. Она могла бы сделать замечание его недостаточной общительности, но он не опустился так низко, чтобы плохо относиться к её родителям или не обращать внимания на их просьбы. К тому же, напомнила она себе, она не сильно отличалась от этого в первые недели после получения письма из Хогвартса.

Том проверял обереги в углу подвала, запуская Инсендио в стены, пока мистер Пацек отдыхал на наколдованном диване из протёртого бархата, с полуулыбкой на лице, рассматривая деревянную раму с рунической резьбой, которая должна была стать окном спальни Гермионы. Время от времени он в своей обычной причудливой манере давал советы, как Тому улучшить свои заклинания.

— Ваше намерение заклинания неполноценно — надо представлять не просто изображение огня, но его полноценное факсимиле в Вашем сознании. Думайте не только о высоте пламени, но ещё и насыщенности цвета, не только о том, что Вы можете увидеть, но что Вы можете почувствовать: лучистую энергию, обмен света и тепла на топливо и воздух — думайте о самом ярком летнем полудне, когда Вы поднимаете голову к небу, а свет настолько силён, что может вызвать у Вас слёзы из глаз, — сказал мистер Пацек, его голос то повышался, то понижался, словно он декламировал солилоквию. — Соберите весь свет внутри себя, а затем говорите с намерением.

Гермионе это казалось некоторым перебарщиванием, ведь она научилась Инсендио на уроке в прошлом году, и каждый раз ей удавалось вызывать маленькую, послушную струйку пламени. Этого было достаточно, чтобы зажигать свечи, избавляться от исписанного пергамента или включать горелку под её котлом на занятии зельеварения.

С нужными визуализациями, и намерениями, и многими часами тренировок Том в конце концов превратил свою версию Инсендио в ревущие огненные шары размером с его голову, разбившиеся о стены и после исчезнувшие, оставив после себя сверкающие волны тепла, которые свистели, как чайник на плите. Затем энергия заклинания осушилась оберегами, и Том остался задыхаться, его щёки порозовели, а волосы прилипли ко лбу от пота.

Том даже не сказал «спасибо».

Гермиона гадала, нравился ли ему вообще мистер Пацек. По правде говоря, она гадала, нравятся ли Тому её родители. Он был с ними вежлив, но, опять же, он был вежлив и с учителями, и это не останавливало его от язвительных комментариев вне уроков: о выборе наряда их учителя трансфигурации со специальными движущимися чарами или о том, как фальшиво пел их профессор травологии, когда поливал свои тентакулы.

Том не очень-то ладил с большинством взрослых. Том Риддл и фигуры авторитета были как масло и вода или, как он говорил: «Как профессор Слагхорн и трезвость».

Поездка в Хогвартс была самой сдержанной из всех, что у них когда-либо были — даже больше, чем в первый раз, когда Том затаил ту мелкую, многомесячную обиду из-за пустяка.

Вся семья приехала на Кингс-Кросс, и там было в три раза больше солдат, чем когда они прибыли туда несколько месяцев назад в начале летних каникул, а многие выглядели очень юными в глазах Гермионы. Там были молодые мужчины ненамного выше Тома с мягкими лицами, нежной кожей и лишь тенью над верхней губой, показывающей, что они не могли отрастить настоящие усы.

Там было очень мало детей. Первое сентября было тем днём в году, когда большинство школ Великобритании начинали учебный год, и станция должна была быть заполнена состоятельными семьями, отправляющими своих детей в школы-пансионы. Но дети были эвакуированы из Лондона много месяцев назад, а местные школы были закрыты на неопределённый срок. Сегодня они с Томом, мамой и папой были редкой группой гражданских, окружённые серьёзными мужчинами в защитных формах, помогавшие военным действиям.

Папа пожал Тому руку, и мама в последний раз обнялась с Гермионой, оставив на её щеке поцелуй, прежде чем вытолкнуть их на скрытую платформу к алому локомотиву.

— Я присоединюсь к дуэльному клубу в этом году, — возвестил Том, когда они закрыли двери своего купе и засунули сумки на верхнюю полку.

— У тебя три факультатива сверх обычной классной нагрузки! — осуждающе сказала Гермиона, достав свой учебник по нумерологии и начав второй раз за неделю читать одну и ту же страницу. Это был её первый год в школе, когда она изучила все дополнительные кружки, предлагаемые Хогвартсом, но ни один не вызвал её интерес. Школьный хор, команда запасных в квиддиче, клуб игроков в плюй-камни и закрытый чайный салон по приглашениям, который организовывали старшеклассницы из Слизерина.

(Тот факт, что она не была хороша ни в одном из их видов деятельности и не имела знакомых среди нынешних членов какого-либо клуба, не был фактором, повлиявшим на её решение сосредоточиться на учебе. Да, определённо.)

— Тебе надо будет отрубить мне руку, которой я держу палочку, чтобы у меня была возможность съехать с «превосходно» до «выше ожидаемого», — сказал Том. — И даже если ты это сделаешь, то профессор Слагхорн напишет для меня записку, чтобы я мог пересдать экзамены. Не то чтобы я собирался, конечно, но даже мысль об этом что-то да значит.