Одного поля ягоды

— Знаешь, Том, — сказала Гермиона с громким вздохом раздражения. — Меня бы не волновало, что в половине случаев твои оценки выше моих, если бы ты был более скромным.

— Какой я со всеми остальными? — сказал Том, положив ноги на сидение напротив. Гермиона заметила, что у него зелёные шнурки. — «О, просто читай учебник и пиши конспекты на каждом уроке, может быть, в следующий раз и ты будешь первой?» — он издал издевательский смешок. — Думаю, ты знаешь, что причина, по которой ты всегда впереди, не в том, что ты читала учебник и писала конспекты. Все в Рейвенкло читают учебники и пишут конспекты, но высшая оценка только у одной.

Гермиона закатила глаза:

— Да, точно! Но это не очень хорошо с твоей стороны так выпячивать это.

— В чём проблема? — спросил Том. — На дверь наложено заклинание Немоты. Нас никто не услышит. Ты же не станешь всем рассказывать, что большой и страшный Том Риддл бьёт котят, когда никто не видит?

Она с облегчением заметила, что он наконец-то вернулся в свою лучшую форму. Он больше не был той тихой, практически маниакальной версией себя, а обычным старым Томом, который оторвал себя от книг… чтобы разорвать других людей. Она никогда не признается, что ей нравились его комментарии: это не были беззаботные шуточки, ведь он не был беззаботным человеком.

Но это был он.

И Том без мизантропии был как профессор Слагхорн без своего вечернего напитка.

Когда они прибыли в Хогвартс, каникулы быстро стали давним сном под завалом сочинений, и заданного чтения, и полусонных вечеров, проведённых за наблюдением за восходом Марса в Астрономической башне. В тихой мирной Шотландии лондонские газеты появлялись лишь изредка. Там не было ни одного радиоприёмника в зоне видимости, ни одна сирена воздушной тревоги не нарушила их сон. Опасности мира маглов казались далёкими. Даже волнения на магической стороне Континента при восходящем Великом министре, казалось, никогда не дойдут до них.

Пролетела первая половина школьного года, их учителя подчёркивали, что этот год будет самым сложным среди всех предшествующих. Первый и второй годы были лишь введением в магию и основную технику, а также прививали учебные привычки для всех учеников, кто обучался дома или с деревенским наставником, пока не получили письмо из Хогвартса. Третий год был началом их подготовки к С.О.В.

Гермиона обнаружила, что ей отлично удаются нумерология и руны. Это не было большим сюрпризом: Том провёл каникулы, бросая вызов самому себе с защитными заклинаниями среднего уровня и учась применять заклинания попроще на полную мощность — но зачем ему понадобилось уметь вызывать Люмос ярче, чем пучок железнодорожных сигнальных ракет, и разных цветов, кроме стандартного синевато-белого, она не знала. Она использовала его только для чтения книг по ночам или посещения туалета в темноте.

В свою очередь, Гермиона провела каникулы, просматривая учебники факультативов. Она два года изучала основные предметы, но это был первый год, когда у неё было три факультатива. Она не собиралась начинать свой первый день без малейшего знания о предметах. И в её семье был профессиональный мастер оберегов, проведывающий их раз в неделю — возможность усиленно подготовиться, которой не могли похвастаться даже её зажиточные и выращенные среди волшебников одноклассники.

Не то чтобы она хвасталась этим. Том не понимал скромность, но Гермиона могла.

(Это же не прозвучало как хвастовство?)

Её беспокоила справедливость — или, по крайней мере, внешнее проявление справедливости, — и лично её бы раздражало, если бы кто-то из её одноклассников рассказывал о своих частных летних наставниках, чаепитиях с членами экзаменационной комиссии или практических занятиях с автором известного учебника. Даже если они пользовались таким преимуществом в течение года, а она была уверена, что у пары её однокурсников оно было, или их родители-волшебники на расстоянии вытянутой руки или совы были готовы объяснить курсовую работу — чего не было ни у кого из маглорождённых учеников, — было дурным тоном говорить об этом вслух.

Что ж, они получали по заслугам, раз, несмотря на все преимущества их связей с волшебниками, они всё равно не могли бы занять желанное первое место ни по одному предмету.

Даже со всеми новыми уроками школа казалась скучнее в этом году, чем в прошлом. Она пришла к выводу, что это потому, что у неё не было внеклассного проекта, занимающего её мысли, как когда она заботилась о войне, безопасности своих родителей и собственном благополучии летом. Война пришла. Больше не было никаких политических препирательств по поводу мирных переговоров или уступок. Мама с папой были под защитой, и она могла расслабиться, но она чувствовала себя… Апатичной.

Потому что она нашла своё решение, а Том всё ещё продолжал работать над своими личными проектами.

Гермиона решила, что наилучшим вариантом действий будет то, что никогда её не подводило: поход в библиотеку. Она узнала название заклинания, о котором прочла в первый год в книге, и она знала, что самая полная информация будет сокрыта в запретной секции для старшеклассников. Ну, она не собиралась применять те незаконные заклинания в обозримом будущем. А ещё лучше — никогда.

Поэтому ей было неважно, что ни одна из книг не научит её, как их накладывать. Вообще, она считала, что так даже лучше. Иначе Том нашел бы их ещё в первый год. Она хотела знать больше об общей магической теории, больше, чем те беглые упоминания, которые они с Томом находили, читая юридические трактаты, опубликованные более века назад. Потому что, по правде говоря, какая-то её часть всё ещё была очень обеспокоена понятием магического контроля над разумом и тем множеством форм, которые он может принимать в руках волшебников.

А если ещё это подтвердил доверенный взрослый авторитет?

Это пугало, а она не хотела бояться. Она хотела быть хорошо информированной и подготовленной.

Если она могла найти информацию в обычных разделах библиотеки — а не в запретной секции, — ведь тогда это не опасная информация? Они бы не дали опасной информации быть доступной для любого, кто на неё наткнётся.

Мистер Пацек сказал, что теория Непростительных проклятий, а не практика, не была против правил для обсуждения, когда он учился в школе. Это не было против правил Хогвартса, насколько она знала, потому что там были книги о них, хоть и с ограниченным доступом. Она также знала, что у Дурмстранга была некая репутация в области Тёмных искусств, но её мастер оберегов там учился, и он совершенно очевидно был мастером оберегов, а не Тёмным волшебником.

С новыми исследовательскими проектами Гермиона почувствовала, что заново обрела чувство предназначения.

Она сделает третий год интересным. Она была слишком молодой, чтобы устать от волшебного мира.

Позже Гермиона пересмотрела свой приговор о скучности третьего года, когда Том Риддл поджёг шкаф на защите от Тёмных искусств вместе с доброй половиной класса.

====== Глава 14. Случай со Шкафом ======

1941

Том имел несчастье быть приглашённым в кабинет заместителя директора на чай вскоре после Рождества. По-видимому, он снова допустил ошибку, обратив на себя внимание профессора Дамблдора.

Приглашение было доставлено школьной совой за завтраком настолько рано утром, что многие из оставшихся на рождественские каникулы учеников ещё даже не проснулись. С чего бы им? У них не было занятий, на которые надо было ходить, поэтому многие предпочитали спать до полудня. Зима в Шотландии означала, что для соблюдения распорядка школьного дня им придётся вставать с постели ещё до восхода солнца, и мало кого это могло побудить к действию.

Тома могло. Библиотека открывалась в восемь утра. Тратить время на сон — значит пускать своё образование на ветер.