Окно напротив

– Была рядом. – Прежде, чем удалиться, доктор Донских потрепала Филатова по плечу. – Ты молодец. Спасибо.

Глядя, как она идет по коридору, девушка покачала головой. Ее наставница могла похвастаться аккуратной, стройной фигуркой, легкой походкой и, чудом сохранившейся, девичьей свежестью. Среди ординаторов ходило много слухов о ее романах.

– Хоть бы рот захлопнул, - возмутилась Женя, поправляя очки. – Мало того, что вечно смотришь ей в рот, как щенок, еще и провожаешь взглядом так, что слюни по полу текут.

– Дура ты! – вздохнул Филатов. – Она человека спасла! Просто с того света вытащила!

– Мы все для этого сюда и пришли. Спасать людей.

– Смерть… Она словно стояла возле нас и ждала. Я чувствовал ее кожей. И парнишка дважды умирал сегодня. На этом. Самом. Столе!

– Дима, мы каждый день видим такое. Смерть уходит, но всякий раз возвращается вновь.

– Ты просто не видела.

– Что там такого, что могло бы так поразить меня? – Хмыкнула Женя. Она искренне считала его эмоциональность серьезной помехой работе.
– Ты просто еще молод и слаб духом.

– Дура, она и в Африке - дура!

Филатов вскочил и на всех парах понесся прочь.

***

Марьяна умыла лицо холодной водой и вытерла наспех бумажным полотенцем.

– Отстала твоя просительница?

– Нет. – Маша встала к стене и погладила себя по округлившемуся животику. – Я ей и так, и так. Женщина, так положено. Каждого, кто умер в стенах больницы, необходимо отправить на вскрытие к патологоанатому. Она ни в какую: воет, кричит, все начальство уже оббегала.

– Представляю, как тебе тяжело.

– Нет. Что я? Это ей тяжело. Мамочке кажется, что мы намеренно терзаем ее умершего младенца.

– Деньги уже предлагала?

– Ага.

– Психолога к ней отправила?

Маша просто кивнула в ответ и, молча, вышла из уборной. Доктор Донских поспешила за ней.

– Держись, Мурзя. – Стараясь ободрить беременную подругу, сказала она. Девушки взялись за руки, как когда-то в юности, и пошли по коридору в направлении приемного отделения.
– Что я могу еще сказать?

– Что мы никогда не постареем. Смотрю я, как расплывается моя татуха, и мне становится страшно.

– А я всегда говорила, что татухи на животе – извращение. Мне через день приходится собирать мозаики на операциях. Эту букву сюда, другую туда. А если иероглифы! Их я люблю особенной любовью!

Марьяна скорчила такое лицо, что Мурзя рассмеялась на весь коридор.

– Слушай, - Маша вдруг остановилась, как вкопанная, - а это не твоя шуба в руках вон того мужика?

– Черт, - доктор Донских поправила волосы и спрятала руки в рукава халата. – Я ведь совсем про него забыла!

– Кто это?

– Долго объяснять.

– Завела мужика и даже мне не сказала!

– Мурзеева кокетливо шлепнула подругу по попе. – Вот стерва!

– Это не то, что ты подумала.

– Да, ладно. – Маша остановилась.
– Иди, он заметил тебя. Сияет, как медный таз!

Марьяна обернулась и наградила ее долгим, укоризненным взглядом. Подруга улыбнулась и жестом призвала ее двинуться навстречу незнакомцу.

Рыжая докторша кивнула ей, выдохнула и, ужасно волнуясь, поспешила навстречу Павлу.

– Здравствуйте, - произнесла она, втягивая воздух, - я думала, что вы давно ушли.

– Уже светает, - заметил мужчина, взволнованно облизнув губу.

– Тогда почему вы еще здесь? – спросила она, бросая взгляд на его руки.

– Мне хотелось убедиться, что все в порядке с мальчишкой. И с той девушкой. И отдать вам это.

Он улыбнулся и протянул ей мохнатую, ярко-зеленую, а-ля «вырви глаз», шубу.

– И Вы ради этого просидели здесь всю ночь?

– И еще я хотел увидеть вас, Марьяна.

Девушка удивилась, откуда внутри берутся такие чувства, когда вдруг слышишь собственное имя. Стены вокруг вдруг приобрели небесно-голубой оттенок, стали выше и шире.

Кто запустил в помещение больницы солнечный свет? Или ей просто показалось?

– Меня? – чувствуя, что краснеет, спросила она.

– Да. – Незнакомец запустил руку в свою шевелюру, потрепал волосы каштанового цвета и стеснительно пожал плечами. – Не хотите выпить со мной кофе?

– Я даже не знаю, - замялась доктор Донских. – Если вас не испугает кофе из автомата. У меня через несколько часов начинается смена, и, думаю, бесполезно ехать домой. Отосплюсь здесь.

– Обожаю кофе из автомата! – похоже, искренне обрадовался он.

– Ну-ну, - подумала Марьяна, вспоминая его ежедневные таинственные кофейные ритуалы с туркой возле плиты. – Пойдемте со мной.

Она направилась по коридору к кофейному автомату, чувствуя на своей спине его взгляд. Ей хотелось больно укусить себя за палец, чтобы мысли об утренних кофейных церемониях соседа в плавках сменились мыслями о двух девушках: погибшей блондинке и пропавшей Лизе. Но разум отказывался подчиняться.

Павел достал из кармана пригоршню монет, поспешно накормил ими автомат и повернулся к ней.

Марьяна медленно подняла на него глаза. Ей начинало нравиться, как этот мужчина смотрит на нее. Через несколько секунд, растянувшихся на миллион лет, он сказал:

– Не могу поверить, что мы жили в соседних домах и ни разу не встречались.

Автомат за его спиной надрывно затарахтел. Девушка не знала, стоит ли верить этим глазам, сияющим и открытым. Этой улыбке во все тридцать два ровных, белых зуба. Было похоже, что мужчина действительно испытывает смущение: он таращил на нее глаза и никак не мог успокоить руки.