Окно напротив

– Откуда Вы знаете Лизу? – спросила она.

– Лизу? – казалось, он ничуть не смутился. – Она забавная девушка! Мне посчастливилось припарковаться вчера возле самого дома. – Павел проверил, не готов ли кофе, и снова повернулся к Марьяне. – И вижу, что какая-то девушка кружит у стоянки. У нее смешная маленькая машинка, она на ней так и сяк, и ничего не выходит. Пока я курил у подъезда, три раза зажмуривал глаза, ожидая, что она стукнет чей-то автомобиль, потом не выдержал и предложил помощь.

– Очень похоже на Лизу!

Они рассмеялись, и Марьяна, наклонившись, вдруг почувствовала терпкий аромат его одеколона. Она вдохнула его глубоко и тихо. Ей захотелось поднять руку и провести пальцем по его щеке, обросшей густыми волосами.

– Я сбегал за лопатой, расчистил снег и помог поставить ее крохотный автомобильчик на стоянку.

Павел, казалось, тоже смутился их близости и, не зная, куда деть руки, принялся постукивать пальцами по панели гудящего аппарата.

– Готов, - подсказала Марьяна и помогла ему принять горячие стаканчики с ароматным кофе.

– В общем, немного позже она вдруг забежала ко мне, чтобы отблагодарить. Я отказался и от денег и от угощений. Что мне, трудно помочь женщине? Нисколько! Потом у нее зазвонил телефон, она принялась трясти свою котомку и вывалила все ее содержимое прямо у меня в прихожей. Там барахла было больше по объему, чем сама сумка, раза в три! Сегодня я обувался и нашел на полу ее визитницу. Решил занести. Спрашивал у соседей, еле нашел нужный этаж и тут встретил Вас...

Марьяна почувствовала как от одного его взгляда, ее грудь до глубины пронзает боль. Было в его глазах что-то такое искреннее и настоящее, заставляющее отбросить прежние подозрения. Они сверкали темно-зеленым и манили своей чистотой.

– Эта девушка, которой стало плохо, - ее подруга. – Пояснила доктор Донских, рисуя пальцем в кармане мудреные завитушки.
– Она не может найти Лизу, та, и правда, словно сквозь землю пропала.

– Да уж, - рассмеялся Павел, - эта мадам с каблуками длиной в километр, она мало похожа на вашу подругу. С Лизой у нее гораздо больше общего.

Марьяна все пыталась отыскать в его взгляде настороженность или испуг при упоминании соседки, но, как назло, ничего не всплывало. Еще и смех его был ужасно заразителен. И лицо. Она не замечала прежде таких выразительных лиц у других мужчин. Столь ярких, полных жизни и наполненных загадочной музыкой.

– Я был ошарашен тем, как вы бросились сегодня к этой каталке.

– Знаете, я даже не задумывалась об этом. – Она присела на скамейку. Павел тут же поспешил устроиться рядом с ней. – Такая профессия. В мозгу что-то переключается, и ты не думаешь, твоя ли смена, чем ты занят, просто бежишь и делаешь то, что должен.

– Я познакомился с мужчиной. Боже, как глупо это звучит! – Павел опять рассмеялся. – Познакомился с мужчиной со скорой. Мы курили вместе с ним в тамбуре.

– С Володей? – Марьяна удивленно воззрилась на него.

– Не знаю. – Павел все еще смотрел на нее, упрямо игнорируя стаканчик с кофе в руке.
– Он не разговорчивый. Обрисовал историю с парнишкой лишь в общих деталях. А вот про вас говорил охотнее.

– Вообще-то, он любитель потрепаться. Если мы говорим о Володе.

– Высокий, худой, с усами.

– Точно, Володька, - чувствуя, как горят щеки, улыбнулась она.

– Жалко того мальчишку…

Марьяна спрятала глаза и намеренно припала губами к обжигающе горячему напитку. Перед чем она робела в своей работе, так это перед разговорами с родственниками или с тяжело травмированными пациентами, приходящими в сознание. Ей предстояло увидеть реакцию паренька, который придет в себя и осознает, что остался без нижних конечностей. И это было невыносимо тягостно.

– Кем вы работаете? – Она решила перевести тему и, повернувшись вполоборота, ненадолго задержала взгляд на собеседнике.

По лицу Павла пробежали разнообразные эмоции. Брови его выгнулись. Он, наконец, отхлебнул свой кофе и улыбнулся.

– Я – журналист. Работаю в газете, пишу книги.

– Должно быть, это очень интересно.

Марьяна размышляла, на какого же актера он так похож. На самом деле ей ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь подошел и срочно проверил ее пульс. Она, кажется, не дышала уже больше четырех минут.

– Весьма. Еще я сейчас участвую в чудовищном эксперименте.

Она сменила позу и позволила себе улыбнуться, глядя ему прямо в глаза.

– Каком же?

– Когда-нибудь я расскажу вам. Если вы согласитесь встретиться со мной вне стен этой жуткой больницы. За эти несколько часов, пока я сидел на скамеечке в коридоре, у меня в голове родилось, по меньшей мере, два полноценных романа.

– Да бросьте, говорите, что за эксперимент.

– Не могу же я признаться в самом сокровенном пусть и очень милой, но почти не знакомой мне девушке.

– Говорите же!

– Хорошо. Последние пару месяцев я пишу книгу. Прежде в моих романах были сплошь постапокалиптические сюжеты: кровь, кишки, зомби. Полный и адский мрак. Но вдруг какой-то Леший дернул меня написать про любовь. Эдакую историю про отношения. Знаете, ничто меня так не изводило за последнее время, как эта работа. – Он дернул себя за волосы так, словно хотел их выдрать с корнями.
– Временами я чувствовал такое опустошение, будто кто-то высосал из меня кровь и растворил во мне кости. Какого черта я подписался на это?!

– А что такого сложного в том, что бы писать про любовь?

Павел замер и вдруг взмахнул руками так, что капли кофе подскочили в воздух и только чудом приземлились обратно в стаканчик.

– В какой-то определенный момент я вдруг осознал то, о чем никогда не задумывался. Оказывается, я очень одинок. Жил себе человек, жил, у него было все, что необходимо. И он вдруг понял, что нет самого главного. Того, что делает его человеком.

– Счастья?