Омут
Шрифт:
Без полутонов и оговорок.
Если бы не посторонние факторы в виде окружающих её идиотов с ватой вместо мозгов, то своей цели она добилась бы гораздо быстрее. Но приходится постоянно отвлекаться на таких бестолковых куриц, как, чтоб её, Настенька, не справившаяся даже с элементарной вещью и превратившая мем “только не списывай точь-в-точь” в реальность. Пустоголовая, никчемная плакса! Только ныть и умеет! Лиля за неё едва ли всё не сделала, а эта дура вместо того, чтобы переписать эссе Отрадной и сдать как своё, даже два слова не потрудилась в нём переставить!
– Ч-ч-чёрт!
– выдыхает себе под нос сквозь зубы.
– Гадство!
Сокурсница,
Не-е-ет…
Сука! Пожалуйста, только не это!
Девушка поджимает губы и лихорадочно перебирает варианты развития событий. Авдеев не оставит эту ситуацию просто так. Надавить на Настю ему не составит труда и тогда… Тогда выйдет на неё, а Лиля и так держалась на волоске после той истории с фото их поцелуя в СМИ. Она, чёрт возьми, и без того шла ва-банк, разжигая пересуды об Отрадной и новеньком практически у него на глазах! После всего он её жалеть не будет. Даже Мишка и тот не остановит.
– Лиля, - зовёт друг детства, словно услышав её мысли.
– Что ты снова натворила, безумная?
Губы кривятся в беззаботной ухмылке. Глаза с трудом отрываются от спины Кира и смотрят на хмурого, обеспокоенного не на шутку и серьёзного Романова.
– О чём ты, Кудряшка?
– переспрашивает как можно спокойней.
Если играть, то играть до конца. Презумпция невиновности и всё такое. Пока не доказано - не виновата.
– О том, что ты подставила Алёнку через Настю и из-за тебя её со всех конкурсов сняли.
– Я, по твоему, доктор Мориарти что ли?
– Ты хуже, Лиль, и мы с тобой это прекрасно знаем.
Его небесно-голубые глаза сверлят её в упор, будто желают залезть в голову и узнать всё-всё, но даже ей самой порой страшно оставаться один на один с кишащими в ней демонами, поэтому ему тем более стоит держаться в стороне. Да и… Какого хрена он опять лезет туда, куда его не просят?!
– Мишенька, тебе заняться больше нечем? Может, наконец, собой займёшься, а? Затычкой в каждой бочке не надоело быть?
– как известно, лучшая защита - это нападение и девушка владеет этим приёмом в совершенстве.
– Это уже не говоря о том, что я заебалась выслушивать от тебя постоянные обвинения в каждом косом взгляде или лишнем вздохе в сторону Отрадной! Если ей на голову кирпич с крыши грохнется, тоже я виновата буду?!
– Лиля…
– Хватит, Кудряшка! Задрал уже! Ещё другом своим меня называешь! Знаешь, где я такую дружбу видела?!
– Я же о тебе переживаю, Лиля!
– парень повышает голос.
– Неужели не понимаешь, что после этого тебе точно сухой из воды не выйти?!
– Спасибо, оставь такие “переживания” для кого-нибудь другого, для своей Алёнушки, например, а меня оставь уже в покое!
– Дура, я единственный, кому на тебя не наплевать! Я друг, а не враг!
– Лучше сгину в одиночестве, чем с таким другом, как ты, Романов!
Нервно схватив сумку, стремительным шагом направляется на выход, чувствуя десятки взглядов в свою сторону. В пустом коридоре останавливается, выдыхая и отчасти даже радуясь дурной привычке друга детства морализаторствовать по поводу и без, сегодня сыгравшей ей на руку. Пусть все думают, что Мишенька своими подозрениями её очень сильно обидел и она побежала плакать в туалет, а не искать эту безмозглую дуру, чтобы всыпать ей по первое число и заставить молчать.
И где же ты, Настенька?
В какой норе рыдаешь и жалеешь себя?
Сокурсница находится через пару минут забившейся в угол на одном из пролётов почти никем неиспользуемой служебной лестницей. Красная вся от слёз, опухшая, с потёкшей косметикой. Сидит на полу, сжавшись в комок, и судорожно-горько всхлипывает. Рукава рубашки и пиджака, задравшись, открывают вид на разноцветные синяки на руках. Старые и новые. Это, на удивление, Гордееву тормозит, слегка снижает градус злости и вместо того, чтобы размазать по стенке за подставу, она смеряет её своим фирменным взглядом и без лишнего расшаркивания переходит к делу:
– Я не буду спрашивать как так вышло и почему ты не воспользовалась головой, - начинает деланно спокойно, но с явной сталью и жёсткостью в голове, не обещающим ничего хорошего.
– И так понятно, что ты никчемная тупица с мозгом меньше, чем у курицы. Другой причины того, почему ты не переписала эссе Отрадной как следует и просто послала его на конкурс под своими именем, я не вижу. Просто скажу одно - если в этом всём всплывёт моё имя, то… - задумывается, вспоминая их встречу в парке и случившийся затем разговор.
– Как ты там тогда хотела? Под машину броситься, да? Так вот, можешь смело выполнять своё желание, потому что я одна на дно не пойду. Отцу твоему ненормальному расскажу о всех твоих делишках, о хахале в Лондоне и ещё что-нибудь придумаю да такое, что вот это… - кивает на сине-фиолетово-жёлто-зелёные отметины на её теле.
– Тебе сказкой покажется, Настенька. Ты знаешь, убеждать я умею, поэтому, надеюсь, ты меня услышала.
Девчонка стеклянным взглядом сверлит пол и только плечи вздрагивают.
– Кивни, если услышала.
Проходит сколько-то времени, прежде чем, наконец, девичья голова слегка дёргается. Лиля, удовлетворившись слабым кивном, разворачивается и уже хочет было уйти, но в последний момент останавливается, возвращается, доставая на ходу из сумочки салфетки и, присев перед сокурсницей на корточки, принимается вытирать её круглое, залитое слезами личико. Дура она, конечно, редкостная, и неизвестно как вообще, учитывая её неадекватного папашу, со своей тупостью и бесхребетностью до этих лет дожила, но всё же… Всё же жалко. Жалко, как, например, птицу с переломанным крылом, обречённую на не самый хороший конец, или земляного червяка, вылезшего в дождь на проезжую часть. Это чувство абсолютно ей, Лиле, не свойственно и прямо сейчас происходит его незапланированный дебют.
– Купи себе уже нормальную косметику, я тебя умоляю, или прекращай рыдать по каждой чепухе. Ходишь как чучело. И… - говорит тем же тоном, отвлекая себя от непрошенных и совершенно неожиданных после всего случившегося эмоций, и одновременно поправляет на её руках рукава студенческой формы.
– И беги. Как можно скорее. Любым способом, - чеканит, чтобы смысл сказанного точно дошёл до сокурсницы.
– Иначе он тебя так убьёт скоро, Насть.
Девушка поднимает на неё воспалённые от слёз, будто неживые, глаза и Гордеевой становится не по себе. Сломалась всё-таки девочка. Не выдержала.
– Ты… - прочищает горло, ощущая как жалость совсем выходит из-под контроля и разрастается в ней подобно сорняку.
– Ты не сдавайся только. До конца борись.
– Как ты?
– голос, как и глаза, абсолютно безжизненный.
– Да, как я.
Не то что до конца, а за границы разумного и правильного, пока Вселенная не схлопнется или пока не станет всё равно. И это уже, наверное, даже не борьба, а чистое безумие, но Лилю данный факт не волнует.
– А если я не могу? Если сил нет?