Омут

– Ну-ну, Лилечка, не плачь, - парень привлёк её к себе.
– Она не стоит твоих слёз, слышишь?

– Но зеркальце было твоим подарком на день рождение… Оно мне очень дорого, Ген. Было…

– Отрадная ответит за него. Я тебе это обещаю.

– Правда?
– девушка поднимает на него влажные глаза и, судя по блаженному выражению лица одногруппника, попадает точно в цель.

– Конечно, вот увидишь, эта сучка ещё на коленях к тебе приползет, чтобы попросить прощения!

Генка не заставляет себя долго ждать и сдерживает своё обещание через пару часов. Проходя мимо Отрадной, он, будто бы случайно, цепляет её плечом с такой силой, что она как подкошенная падает на пол. Лиля, наблюдавшая за его действиями со стороны, раздвигает губы в довольной усмешке.

Я же предупреждала, что ты пожалеешь, Отрадная.

Я же тебе это обещала.

11.Кир

Она крепко сжимает пальцы на его плечах и что-то лихорадочно шепчет на ухо, но её голос перекрывает странный гул и Кир не слышит ни единого слова.

– Я не понимаю, Алёнка, - кричит он, пытаясь заглянуть ей в лицо.
– Я не слышу!

Отрадная в ответ только плачет. Он чувствует как содрогается её тело от рыданий в его объятиях и мокнет ткань рубашки от слёз. Гул с каждой секундой становится всё громче, отчего ушные перепонки, кажется, готовы взорваться от боли и парень прижимает ладони к голове девушки, чтобы хоть немного облегчить ей эти ужасные ощущения.

– Алёна… - шепчет Авдеев, зажмурившись.
– Что же с нами происходит?!

Она вдруг вздрагивает, слепо мажет губами по его щеке и исчезает, а он…

Он подрывается с постели с болезненным стоном, чувствуя, как беспокойно заходится сердце в груди и мокрая от пота футболка неприятно липнет к спине. Парень резко сдирает её с себя, отбрасывает в сторону и жёстко трёт лицо ладонями, пытаясь таким образом прогнать сон из мыслей.

Ненавижу тебя, Отрадная.

Н Е Н А В И Ж У

Крупными буквами прямо по сердцу. Под кожу. Везде, куда ты успела забраться. Вырвать бы тебя оттуда заживо. С корнем. Навсегда. Чтобы не мучиться больше. Не чувствовать, как разрывается что-то внутри, без надежды срастись обратно. Не ломать самого себя после каждого такого пробуждения. Просто не реагировать.

Кир проводит дрожащими пальцами по щеке, которая горит после иллюзорного поцелуя, и с шумом выдыхает. Глаза печёт от резкого выхода из сна, но он на это не обращает внимания, потому что где-то далеко, под рёбрами, печёт точно также от дикого желания её увидеть. Увидеть, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. Чтобы заглянуть в карие глаза и спросить, схватив за плечи:«Довольна, Отрадная? Довольна?!».Подойти ближе, чем на три шага. Вторгнуться в её личное пространство и, наконец, понять, что вот таков его личный финал. С длинными волосами, звучной фамилией и вечным вызовом, кинутым ему молча и по причинам, которые понимают лишь они вдвоём. С постоянной борьбой друг с другом, находясь на совершенно разных полюсах, когда при виде неё он забывает, как дышать, а она при виде него как можно скорее хочет избавиться от его общества.

Бл*ть. Нахер это всё.

Пошла ты к чёрту, Отрадная. Это не твои мысли. Не твои сны. Ты не имеешь никакого права в них находиться.

Авдеев поднимает взгляд на часы и отбрасывает от себя одеяло. Больше он сегодня точно не уснёт, даже если очень сильно этого захочет.

– Твою мать, - усмехается жалко, когда видит себя, невыспавшегося, помятого, со спутанными волосами в отражении зеркала в ванной.

Неужели, это и есть любовь? Та самая, о которой пишут в книгах, поют в песнях и показывают в фильмах? Горькая, больная, невыносимая. Которая ядом по венам, прямо к сердцу. У которой, кажется, только одно предназначение - свести с ума, уничтожить, сломать.

Отрава ты, Отрадная.

В чистом виде отрава.

Или это только ему так несказанно “повезло”?

Кир облизывает сухие губы и откручивает кран с водой. Холодные капли жгут кожу и он ненароком задерживает дыхание от яркого контраста, когда мокрые пальцы притрагиваются к месту, куда прикоснулись её губы во сне. Будто клеймо поставили. Фантомное, невидимое, но так ясно ощущаемое, что привычная маска Кира Авдеева, которую он натягивает на себя каждое утро, сегодня почему-то трескается. Из каждой трещины выглядывает незнакомый, слабый и безнадёжно влюблённый мальчик с красными от недосыпа глазами. Кир прячет этого неудачника за солнцезащитными очками, но Миша, встретившийся ему в одном из коридоров университета, всё равно умудряется его разглядеть.

– Плохая ночка?
– спрашивает друг нахмурившись.

– Отвратительная.

Романов сжимает его плечо, молчаливо поддерживая, и тянет к аудитории, но Кир даже не успевает сделать и пару шагов, как повернув за угол, нос к носу сталкивается с Отрадной. Мир вокруг знакомо сужается до неё одной, а он замирает перед Алёной, не в силах отступить в сторону. Смотрит, стараясь ничего не упустить, будто за те два дня, что её не видел, в ней могло что-то измениться. Взглядом проводит по убранным в высокий хвост волосам, по бледному лицу и поджатым в тонкую нить губам. На них он и останавливается. В тёмные глаза напротив взглянуть боится, потому что тогда она точно всё поймёт.

Я в тебе пропал, Алёна.

Утонул.

Они стоят так неподвижно несколько долгих секунд, за которые он забывает обо всём, а потом Отрадная вдруг спокойно кивает в знак приветствия и обходит его, продолжая свой путь.

– Мне сейчас не показалось?
– будто сквозь толщу воды слышится удивлённо-радостный голос Миши.
– Она с тобой поздоровалась?

Авдеев обессиленно приваливается к стенке и прижимает руку к щеке, которая начинает гореть с новой силой, напоминая о чертовом сне. Ему хочется, чтобы вместо того, чтобы удивляться, друг его одёрнул, спустил на землю, сказав что-то вроде: "Не придумывай, дружище. Это ничего не значит. Не позволяй себя надеяться".Но Романов только расплывается в улыбке и смотрит на него с очевидным намёком.

– Лучше молчи, Миш, ладно?
– просит хрипло.

– А я что?
– друг невинно пожимает плечами.
– Я ничего такого… Просто впервые вижу как Отрадная с тобой поздоровалась и, мягко говоря, очень этому удивлён. Это вы на том ужине с родителями успели наладить общение? Ещё немного и...

– Мишань, правда, не надо… - перебивает его Кир, спасая свой глупый, качающий кровь орган, что сейчас оглушительно грохочет в груди.
– Я не… - беспомощно хватает воздух ртом, не зная, как объяснить то, как надежда, вдруг молниеносно расправив крылья, разрушает собой все стены и преграды, которые он с таким усердием возводил.
– Это ничего не значит.

– Как скажешь.

Романов кивает и направляется к лекционной аудитории, где вот-вот должна начаться первая пара. Кир плетётся следом и, сев на своё место, сразу же находит глазами её фигуру, сидящую на несколько рядов вниз от него.

– Отвернись, - пихает его плечом Миша, едва сдерживая улыбку, примерно на половине лекции.
– Неприлично так на девушек пялиться.

Авдеев сжимает шариковую ручку и пытается заставить себя перевести взгляд на преподавателя, но сдаётся после первой же неудавшейся попытки. Раньше умудрялся держать себя в руках, натягивая цепи самоконтроля, не позволяющие и с места сдвинуться. Теперь же эти цепи куда-то делись, растворились в слабом головокружении, оставив его одного. И без них он не знает, что делать. Куда деть слабость под коленками и подрагивающие в напряжении пальцы рук. Куда деть сердце, бьющееся внутри так восторженно, радостно, отдающее вибрирующей пульсацией по всему телу, будто она не просто кивнула, а как минимум по имени позвала.

Кто же тебя только выдумал, Отрадная?

"А тебе не всё ли равно?"– вопросом на вопрос шелестит в голове. И парню не остаётся ничего, кроме как самому себе признаться, что, да, ему абсолютно параллельно, откуда она такая взялась. Главное, чтобы не исчезала больше. Чтобы оставалась в его жизни неясными образами, приходящими во снах. Пламенем, в котором горели мысли, медленно обращаясь в пепел. Несвязным шёпотом в тишине квартиры, в темноте, в грёбаном одиночестве и тумане в голове, вызванным алкоголем. Несмелыми мечтами, в которых трудно признаться. Только бы была. Потому что...