Она пришла с Земли. Клиентка

* * *

Разливая горячий чай, Паблиус украдкой поглядывал на развалившегося в кресле напротив дэра Аттикуса ван Кливена. Для главы безопасности академии тот слишком философски-безразлично относился ко всем происшествиям, отчего предпочитал замять их нежели разбираться, а тем более докладывать выше. Такой подход, возможно, и был удобен для академии в целом, но именно сейчас Паблиусу требовалось прямо противоположное.

Они обсудили скорое тепло, пошутили над играми студентов, и Паблиус даже хотел налить им по второй чашке, но тут безопасник заметил, что лимоновое дерево, которое раньше стояло в кабинете куратора нравилось ему намного больше, чем нынешняя «невзрачная коряга».

Паблиус холодно улыбнулся. Тупой страж! Он даже не догадывается, что эта «коряга» стоит целых пять золотых, а когда на ней распустятся цветы, она перекочует в лабораторию и будет приносить по сотне в год!

— Дэр Аттикус, — решил перейти он к делу, — не буду отнимать ваше драгоценное время и спрошу прямо о том, ради чего, собственно, вас и пригласил.

Безопасник подобрался. Все благодушие с его лица слетело, а серебряные вставки на черной форме сверкнули, как любопытный глаз ворона.

— Я хотел обсудить с вами прошедший недавно бал, — продолжил Паблиус. — Вернее, один инцидент, привлекший всеобщее внимание. Это «Песня», которую лиа Вэлэри Дартс преподнесла лэру Маркусу ван Сатору. Вы уже доложили об этом в столицу?

Дэр Аттикус раздраженно дернул широкими плечами:

— По-вашему, им интересны глупые деревенские выдумки? Не о чем тут докладывать!

— Вот как? Выдумки, значит? — Паблиус неспешно развернул свиток с текстом, который принес ему один из студентов-информаторов, и пробежался по нему взглядом. — Но лично мне то, что прочла Дартс, не показалось глупой выдумкой. Разве не видится в образе Сокола намек на казненного дэра Луция ван Сатора? Тем более, учитывая, что «Песня» предназначалась его сыну… И все бы ничего, если бы смерть птицы подали как нечто непоправимое, болезненное и безнадежное. Но что мы видим здесь? «Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!» К свободе! Каково, а? Или это… «Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо… Ты не увидишь его так близко!.. Ох ты, бедняга!» Умирающий Сокол жалеет Ужа? И если Сокол — это Луций ван Сатор, то кто, по-вашему, Уж?

Не дожидавшись ответа от набычившегося безопасника, Паблиус уверенно произнес:

— Те, против кого пошел Луций! Совет! Совет, Сенат и, вообще, все маги. Все наше общество. Нас сравнили со змеёй — причем со змеёй даже не ядовитой! — которая лежит в темном, сыром ущелье и вполне довольна таким существованием. «Рожденный ползать — летать не может»… Что это? Насмешка, презрение? И вы говорите, что не о чем докладывать?

— Бегать за каждым дураком, что плюет в реку, — ноги сотрешь, — упрямо мотнул головой дэр Аттикус. — Подождите еще немного. Скоро все забудут, о чем там говорила эта немощная, и в памяти останется лишь то, что птичка сдохла, а змееныш живет припеваючи.

Паблиус побарабанил пальцами, унимая злость.

— То есть вы уверены, что «Песня» канет, как камень брошенный в воду?

— Точно! Уйдет на самое дно.

— А как быть с кругами, что разойдутся во все стороны? Я про то, что многие студенты уже обзавелись личными экземплярами текста и забывать ничего не собираются.

— Ну а от меня-то вы что хотите?! — вспылил дэр Аттикус. — Ах да! Доложить в столицу! — Он усмехнулся, снисходительно, будто разговаривал с новичком, поступившим под его начало. — Знаете, к чему это приведет? Нам прикажут разобраться. И нам придется разбираться: запрещать, уничтожать, вести беседы со всеми и каждым… В итоге тут не круги пойдут, а такая волна подымется! Вы же столько лет с этими лоботрясами молодыми возитесь, неужели так и не поняли, что своими запретами лишь раззадорите их? Говорю вам, лучше переждать.

— Хорошо, я понял! — вскинул руки Паблиус. Спорить с упрямцем, что воду толочь. — Докладывать или нет — дело ваше, но хотя бы присмотритесь к той, что бросила этот проклятый камень. Вдруг у нее за пазухой булыжник поувесистей.

Безопасник хохотнул, но увидев, что Паблиус серьезен, недовольно спросил:

— Не слишком ли много ожиданий от простой первокурсницы?

— Будь она так проста, не отказалась бы от денег, что предлагали хлебопеки. Так я рассчитываю на вас?

— Ладно, присмотрюсь, — нехотя проворчал дэр Аттикус и поднялся.

Когда он ушел, Паблиус заварил себе пустырника и, вдыхая горьковатый аромат, вполголоса произнес:

— Ничего, и от спящего медведя бывает польза. Главное, вовремя его разбудить.

Глава 10 Обычный день в магической академии

Проснулась Лера с невероятным чувством легкости, почти счастья.

Сквозь закрытые веки пробивалось яркое солнце, щеки и губы припекало, и слышалось, как летала по комнате муха. Пожужжит, нарезая круги, а потом — шлёп! — в стекло с размаху. Затихнет ненадолго и снова давай круги нарезать. Всё как в детстве, летом, когда всей семьей на даче, а впереди длинный, насыщенный приключениями день.

Нет, она прекрасно понимала, где находится, и помнила, что возвращение откладывается еще на два года, но все равно… на душе было хорошо.

И силы уже восстановились. В её «крохах» обнаружился неплохой плюс: восполнялись они просто стремительно! А вот одногруппники, выжатые во вчерашней игре досуха, наверняка еще бледноваты. Вообще, судя по наблюдениям за девушками, которые заряжали артефакты для своих патронесс, восстановление шло по геометрической прогрессии, то есть Лерины двадцать единиц возобновлялись раза в четыре быстрее чем, к примеру, пятьдесят Херты. Круто же!

И вообще, она крута! Вон как лихо отмахалась от позорной участи ездового «кролика».

Никто ведь не ожидал от нее этакого финта с плоским щитом, и по окончанию игры особо истеричные даже разорались, мол, она нарушила правила, и следует именно ее считать проигравшей. Девчонки-сокурсницы демонстративно сдвинулись в сторону, отгородились стеной из презрительных и злых взглядов, а Херта (она выбыла первой) и вовсе зыркала с такой ненавистью, будто хотела зубами в горло вцепиться.

Лере впору жалеть было, что она сразу не булькнула в воду, как все рассчитывали. Но она не пожалела. Ни на секундочку.

А уж до чего приятно от воспоминаний, как вступился за нее Маркус!

— Не вижу предмета спора, — громко сказал он, перебивая орущих. — Вы утверждаете, что моя клиентка нарушила правила. Однако условия игры подразумевают лишь то, что «кролики» должны защищаться, но способ защиты не регламентируется. Так что нарушения нет.

Студенты притихли, неуверенно запереглядывались, и лишь «тамада» возмущенно рубанул воздух рукой:

— Всё равно обман! Все же ставили купол!

— И что? — Маркус вздернул бровь. — Разве действия прочих делают мою клиентку неправой? Она верно оценила свои возможности, поняла, что купол долго не удержит, и применила тот вид защиты, который требует меньше сил. Представьте только, на какой риск она пошла! Без «доспехов»! Под огненные шары!

Народ явно проникся, закивал. Глядя на них, прониклась и Лера. А ведь и правда, без доспехов да под шары! Это ж надо так… опрометчиво.

Скривившись от досады, «тамада» окинул её недовольным взглядом и обличающе заявил:

— Зато она могла повернуть щит так, чтобы удары отлетали в соседний купол.

— А она повернула? — с преувеличенным интересом спросил Маркус.

— Нет, — нехотя признал «тамада». — Но могла же!

— Хотите сказать, что вы поступили бы именно так?

Старшекурсник вспыхнул, залился густым румянцем, и Маркус, больше не замечая его, обратился к толпе: