Она уходит по-английски

– Да я и не сужу. Спасибо за разговор.

– Ты обещал с сыном поговорить, помнишь?

– Помню.

Я осмотрел себя. Ущипнул себя со всей силы до боли.

– Это не сон, - сказал я себе.
– Боль настоящая. Это просто кошмар наяву.

Глава 9

– Дочь, я тебе говорю, что ты не обязана приходить ко мне каждый день.

– Пап, я сама этого хочу. Ты не можешь мне запретить.

Валера обнял Катю.

– Я понимаю, что не могу, но зачем же каждый день приходить. Тебе ведь приходится каждый день стоять по три часа в пробках, чтобы добраться сюда после работы. У тебя из-за меня совсем нет времени на личную жизнь.

– У меня есть дома муж, кошка и попугай. За ними смотрит домработница. Чего еще желать для полного счастья? Вот ребенок на подходе.

– У тебя есть домработница?

– Да. Что в этом такого?

– Ну, это же дорого, Катенька.

– Не дороже денег, пап. Я могу себе это позволить.

– Не спорю, дорогая. Можешь.

– А куда твой сосед, Максим, ушел?
– спросила Катя.
– Так, кажется, его зовут?

– Максим. Все верно. Он, видимо, прогуливается по коридору. Молодой. Это мы все лежим и лежим.

– Понятно. Ну ладно, пап. Ешь роллы, угости соседа, а я побежала. Мне еще сегодня отчеты кропать.

– Давай, беги, дорогая.

Валера ее поцеловал в щеку. Катя встала, взяла сумку и, помахав отцу рукой, вышла за дверь.

Я стоял у лифта, прислонившись к холодной стене, решив, что подожду дочь Валеры здесь. Делать было нечего. Оставалось только ждать. Через некоторое время я услышал, как по полу застучали каблуки. Катя приближалась. Сердце начало стучать все сильней. Это уже была не пожилая Екатерина Валерьевна за шестьдесят, в которой мало что осталось от прежней Кати, которую я знал, это была тридцатилетняя девушка.

Кроме нескольких мимических морщинок на лице и шее, да пары лишних килограммов в талии, время почти ничего в ней еще не изменило. Она выглядела еще даже лучше, чем та, на которой я был женат. Дорогая, со вкусом подобранная одежда, туфли на высоком каблуке и грудь. У нее была грудь больше, чем у моей Кати. "Что ж, - подумал я.
– Она всегда хотела иной размер".

Увидев меня в сумерках коридора, она остановилась.

– Добрый вечер, - сказал я, улыбаясь.
– Извините за бестактность, но мне хотелось с вами немного поговорить.

– О чем?
– спросила она, ускорившись к лифту.

– Понимаете, Екатерина Валерьевна, я человек молодой. Тут сами видите - не Иваново. Хочется с кем-нибудь поболтать. А вы единственная в своем роде сюда приходите, хотя не понимаю, как. Медсестра говорит, что сюда проход закрыт, и в списках посещений никого нет.

– Медсестра? Никогда тут не видела медсестры. Я только с врачом общаюсь. Да и, если есть тут медсестра, то она, видимо, головой рехнулась, вот и мелет всякую чепуху.

Она попыталась зайти в кабину лифта, но я заградил ей путь рукой.

– Что вы себе позволяете?!

– Успокойтесь. Что вы так нервничаете. Я лишь хотел, что бы вы со мной поговорили.

– Молодой человек, я спешу. Мне некогда с вами разговаривать.

Она отстранила мою руку и подошла к лифту.

– И как же вы собираетесь уехать? У вас есть ключ?

– Нет. Ключа у меня нет. За мной приедет вахтер.

– Вахтер, говорите. Ну-ну.

Но вдруг кабина в шахте лифта действительно ожила и начала спускаться. Катя повернула ко мне голову, измерила меня сверху донизу взглядом и вновь повернулась к лифту.

Через десять секунд двери открылись, и внутри стоял вахтер. Ноги мои подкосились, и я опять сполз по стене на корточки. Вахтером был постаревший, помятый жизнью, с плешью на голове - мой друг Степан. Катя зашла внутрь кабины, а вахтер, повернув ключ на пол оборота, запустил механизм на подъем.

Я уже не сомневался, что попал в какое-то не поддающееся логике место. Я был реалистом по жизни и не верил в параллельные миры, всякого рода мистику, перемещения во времени, хотя и любил в детстве читать фантастику. Но одно дело - книги и вымышленные миры, а другое дело - ты сам, твои глаза и органы осязания, которым ты веришь, как себе.

Я сожалел, что не смог поговорить с Катей номер два, как я ее назвал. В блокнотике я так и расчертил. Катя один - моя жена, Катя два - дочь Валеры, Катя три - любовница Валеры, Катя четыре - мать Валеры. Я составил подробное описание всех женщин, основываясь на описании моей жены.

Ставил плюсики и минусы. Больше всего совпадений было у Кати номер два. На втором месте шла любовница, замыкала список мать. Но это было логичным. Чем старше, тем менее мы похожи на самих себя в молодости. Это только вино с годами становится лучше. А люди нет. По крайней мере, внешне.

Мы не успели закончить и одной партии игры в нарды, как в нашу палату зашли врач и Катя номер три. Любовница Валеры.

– Добрый вечер, дорогие мои, - сказал, широко улыбаясь, Роберт Васильевич.
– Как мы себя чувствуем?

– Хорошо, - почти хором ответили мы с Валерой.

– Пора, значит, вас выписывать, - еще шире улыбаясь, ответил он.

Екатерина Валерьевна села на край кровати Валеры, послав ему воздушный поцелуй.

Доктор померил мой пульс.

– Да, действительно, молодой человек, вам здесь больше нет смысла находиться.

– Меня выписывают? с нескрываемой радостью спросил я, забыв, где нахожусь и с кем.

– Да. Пожалуй, мы вас выпишем. Не завтра, но скоро. Возьмем кое-какие анализы и отпустим, если все будет хорошо. Кстати, сегодня к вам приедет ваше мама. Она уже звонила. Вахтер ее сюда спустит.

– Мама? А жена?

– Про жену ничего не знаю, дружочек, уж извини.

Роберт Васильевич обсудил что-то с Валерой и удалился, заявив, что должен еще зайти в реанимационный блок к новой пациентке.

– Очень тяжелая пациентка, - сказал он, покачав головой. И по состоянию и по характеру тяжелая.

– А что с ней доктор, - спросил я?

– Опухоль в сердце. Нужна срочная операция, но она ее не перенесет.

– Опухоль сердца. Никогда не слышал о таком.

– Еще не такое бывает, голубчик,- сказал Роберт Васильевич уже без улыбки и ушел.

Катя номер три обняла Валеру, поцеловала и начала делиться новостями. Она так горячо обо всем рассказывала, импульсивно, много жестикулируя, что я уже не сомневался. Передо мной моя Катя. Сорокалетняя Катя. Так красноречиво могла лишь она рассказывать. О всякой ерунде, чепухе, мелочах. Важного - там было чуть.